Сернан, Юджин

Джин Сернан
Gene Cernan
Астронавт НАСА
Страна:	США США
Специальность:	Морской лётчик, лётчик-истребитель, авиационный инженер, электротехник
Воинское звание:	Капитан ( ВМС)
Экспедиции:	Джемини-9A (1966), Аполлон-10 (1969), Аполлон-17 (1972)
Время в космосе:	23д 14ч 15м
Дата рождения:	14 марта 1934(1934-03-14) (90 лет)
Место рождения:	Чикаго, Иллинойс, США
Награды:

Юджин Эндрю «Джин» Сернан (англ. Eugene Andrew «Gene» Cernan; род. 14 марта 1934 года) — астронавт США. Последний, на данный момент, человек, стоявший на поверхности Луны.

Биография

Родился 14 марта 1934 года в городе Чикаго, штат Иллинойс. Имеет словацкие и чешские корни. Фамилия деда-словака была Чернан, она превратилась в Сернан из-за английских правил чтения.

Он был в космосе трижды: в качестве второго пилота «Джемини-9А» в июне 1966 года, как пилот «Аполлона-10» в мае 1969 года, и как командир «Аполлона-17» в декабре 1972 года.

В настоящее время Сернан является последним человеком, стоявшим на поверхности Луны (14 декабря 1972 года). Последние слова, сказанные человеком на Луне, принадлежат Сернану:

Боб, говорит Джин, я на поверхности, и, делая последний шаг человека с поверхности [Луны], возвращаясь домой, чтобы когда-нибудь вернуться — но, мы верим, в не очень далёком будущем — я бы просто хотел [сказать] то, что, я думаю, останется в истории. Что сегодняшний вызов Америки определил будущие судьбы человечества. И, покидая Луну в [районе] Таурус-Литтров, мы уходим так же как и пришли и, с Божьей помощью, вернёмся — с миром и надеждой для всего человечества. Удачи экипажу «Аполлона-17». (8:14:00 UTC, 14 декабря 1972)

Оригинальный текст (англ.)  

Bob, this is Gene, and I'm on the surface; and, as I take man's last step from the surface, back home for some time to come - but we believe not too long into the future - I'd like to just (say) what I believe history will record. That America's challenge of today has forged man's destiny of tomorrow. And, as we leave the Moon at Taurus- Littrow, we leave as we came and, God willing, as we shall return, with peace and hope for all mankind. "Godspeed the crew of Apollo 17".

На поверхности Луны начертал инициалы своей дочери — «TDC».

Награды и заслуги

• Награждён Крестом «За выдающиеся летные заслуги» от ВМС (Distinguished Flying Cross), двумя медалями ВМС «За выдающиеся заслуги» (Navy Distinguished Service Medal).
• Награждён двумя медалями НАСА «За выдающиеся заслуги» (NASA Distinguished Service Medal), медалью НАСА «За исключительные заслуги» (NASA Exceptional Service Medal).
• Его имя внесено в Зал славы американских астронавтов (U.S. Astronaut Hall of Fame).
• Орден Двойного белого креста 2 класса (Словакия, 25 сентября 1994 года)
• Вашингтонская премия (2003)
• Золотая авиационная медаль ФАИ

Ссылки

• [www.astronaut.ru/as_usa/text/cernan.htm Юджин Эндрю Сернан]
• [www.kocmoc.info/dssz/b1972.htm Космос: хронология зарубежных пусков и событий, 1972]

Отрывок, характеризующий Сернан, Юджин

– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.