Серна, Ленин
| Ленин Серна | |
| исп. Reinaldo Gregorio Lenín Cerna Juárez | |
| Имя при рождении: |
Рейнальдо Грегорио Ленин Серна Хуарес |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Партия: | |
| Основные идеи: | |
| Род деятельности: |
боевик; начальник DGSE; генеральный инспектор армии, начальник партийной службы избирательный кампаний |
Рейнальдо Грегорио Ленин Серна Хуарес (исп. Reinaldo Gregorio Lenín Cerna Juárez; 1946, Леон) — никарагуанский политик и военный, руководитель сандинистской спецслужбы DGSE. Представитель коммунистического направления в СФНО. Организатор политических репрессий. После поражения СФНО на выборах 1990 и смены власти в Никарагуа — генеральный инспектор никарагуанской армии. С 1999 — гражданский политик, координатор избирательных кампаний СФНО. Считается одним из самых влиятельных деятелей в окружении Даниэля Ортеги.
Содержание
Сандинистский боевик
Родился в семье беженцев из Сальвадора. Его родители участвовали в сальвадорском коммунистическом движении 1932, после подавления которого эмигрировали в Никарагуа. Рене и Хулия Серна дали сыновьям имена Ленин и Энгельс, а дочери — Крупская. Ленин Серна был воспитан на основе коммунистической идеологии. Семейные воспоминания о поражении 1932 способствовали жёсткости характера и стремлению к мести.
В 17-летнем возрасте Ленин Серна примкнул к СФНО. Пять лет спустя, в 1968, был арестован и заключён в тюрьму. Освобождён после захвата боевиками СФНО заложников в доме аристократа Хосе Марии Кастильо[1]. Сблизился с Даниэлем Ортегой и Томасом Борхе, проявил склонность к тайным операциям и навыки их проведения. Участвовал в боестолкновениях, едва не погиб в перестрелке с национальными гвардейцами в 1977.
«Человек грязной работы»
После победы Сандинистской революции и прихода СФНО к власти Ленин Серна определился на службу в аппарат Борхе. Первоначально он был атташе никарагуанского посольства в Гондурасе, где, по некоторым сведениям, участвовал в убийствах оппозиционных политэмигрантов[2]. Затем Серна возглавил сандинистскую спецслужбу Генеральный директорат государственной безопасности (Dirección General de Seguridad del Estado, DGSE). Курировал подавление оппозиции, репрессии против политических противников СФНО и сопротивлявшихся коллективизации крестьян. Предполагается, что Серна имел отношение к ряду политических убийств, в том числе Хорхе Саласара. Руководил также ликвидацией свергнутого диктатора Анастасио Сомосы.
Под руководством Серны DGSE превратился в эффективную структуру разведки и политической полиции. По его словам, до 80 % штатного состава прошли обучения в КГБ СССР, ДГИ Кубы, Штази ГДР и госбезопасности НРБ. Были сформированы оперативные группы и разветвлённая сеть осведомителей. DGSE играл важную репрессивную роль в период никарагуанской гражданской войны 1980-х годов.
Он стал человеком «грязной работы» в мозговом центре DGSE, разведки сандинистского правительства… Для многих эта фигура воплощает и лучшее, и худшее из того, что принесли сандинисты в новейшую историю Никарагуа: преданность идее, умение добиваться поставленных целей, с другой стороны — моральное разложение, война как жизнь, заговор как метод политики[3].
Уход от преследования
Вооружённая борьба контрас и сокращение внешней поддержки в конце 1980-х вынудило правительство Ортеги пойти на мирные переговоры и согласиться на проведение свободных выборов. 25 февраля 1990 года президентом Никарагуа была избрана лидер правоцентристской оппозиции Виолетта Барриос де Чаморро. Первое правление СФНО завершилось.
Новое демократическое правительство расформировало DGSE. Была учреждена новая служба безопасности — Direcciyn de Informaciyn para la Defensa — Директорат оборонной информации (DID). Некоторое время Ленин Серна оставался главой DID, но вскоре был отстранён от этой должности[4].
Оппозиционные активисты требовали предать Ленина Серну суду за репрессии и убийства. Однако условия мирных договорённостей не допускали этого. Серна перешёл на службу в армию в качестве военного инспектора.
В 1999, при президенте Арнольдо Алемане, вновь встал вопрос о привлечении Ленина Серны к уголовной ответственности. В ответ руководство СФНО пригрозило жёсткой реакцией:
Полковник Серна участвовал в сандинистской борьбе, он был важным членом правительства, в котором я председательствовал. Если кто-то имеет претензии к нему, он имеет их ко мне. Я отвечу на всё, предпринятое против него. Кто будет участвовать в этом, помните: вы играете с огнём.
Даниэль Ортега[5]
Судебное преследование Серны не состоялось, но он вынужден был уйти из армии.
Партийная спецслужба
С 1999 Ленин Серна возглавил в СФНО организационный отдел и службу избирательных кампаний. Эта партийная структура считается в Никарагуа подобием репрессивной спецслужбы, поскольку широко применяет в предвыборной борьбе угрозы, инсинуации и шантаж.
На выборах 2006 сандинисты одержали победу. Даниэль Ортега вновь стал президентом и добился переизбрания в 2011. Второе правление сандинистов во многом отличается от периода 1980-х, но остаётся авторитарным. В этом усматривается немалое влияние Ленина Серны, хотя нынешняя идеология СФНО не является марксистской и уделяет большое внимание традиционно-патриархальным ценностям[6].
Ленин Серна, наряду с Умберто Ортегой (брат Ортеги-старшего), Байардо Арсе (экономический советник Ортеги-старшего) и Росарио Мурильо (жена и пресс-секретарь Ортеги-старшего) считается одной из ключевых фигур партийного руководства и президентского окружения[7].
В августе 2013 Ленин Серна был назначен политическим координатором судебной системы Никарагуа[8]. Примерно в то же время наблюдатели отмечали его конфликт с Мурильо — первая леди Никарагуа добивалась увольнения из партийного и государственного аппарата подчинённых Серны. Противостояние приняло резкие формы и едва не привело к задействованию силовых подразделений. Для урегулирования потребовалось посредничество Арсе[9]. Эти события оценивались как признаки раскола в руководстве СФНО: Мурильо выступает за менее жёсткий политический курс, нежели Серна.
Ленин Серна, наряду с Ортегой-старшим и Мурильо, принадлежит к фигурам, наиболее ненавистным современной никарагуанской вооружённой оппозиции. Лозунг Muerte a Lenin Cerna — Смерть Ленину Серне — выдвигается в пропагандистских материалах антиправительственного подполья[10].
Личность и семья
Личные качества Ленина Серны — склонного к роскоши и разгулу — далеки от патриархальной морали[11] и подчас вызывают неприятие даже у политических союзников. Склонен к употреблению текилы, виски и русской водки. Любит музыку Эрика Клэптона.
Ленин Серна женат на Марисоль Кастильо — дочери Хосе Марии Кастильо, сомосовского функционера, в 1974 взятого сандинистскими боевиками в заложники с требованием освобождения Серны. Марисоль Серна была офицером DGSE, служила под началом мужа.
Имеет нескольких детей разной семейной принадлежности. Один из сыновей Ленина Серны — Феликс Ленин Серна — в 2008 погиб в автокатастрофе.
Напишите отзыв о статье "Серна, Ленин"
Примечания
- ↑ [vianica.com/go/specials/15-sandinista-revolution-in-nicaragua.html Sandinista Revolution]
- ↑ [www.elnuevodiario.com.ni/opinion/85906-dgse/ La DGSE]
- ↑ [www.elsoca.org/index.php/america-central/nicara/1271-nicaragua-fsln-el-poder-de-dos-figuras-en-la-sombra NICARAGUA.- FSLN: el poder de dos figuras en la sombra]
- ↑ [www.photius.com/countries/nicaragua/national_security/nicaragua_national_security_secret_police_and_in~10095.html Nicaragua Secret Police and Intelligence]
- ↑ [www.gwu.edu/~ieresgwu/assets/docs/demokratizatsiya%20archive/GWASHU_DEMO_12_3/FX16240X07K15625/FX16240X07K15625.pdf Tropical Chekists: The Secret Police Legacy in Nicaragua]
- ↑ [www.kittysanders.com/RU/1076 Национализм — не повод для знакомства]
- ↑ [www.confidencial.com.ni/archivo/2005-462/politica1-462.htm Cerna, Lang, Murillo, y Arce despliegan influencias Lucha interna en FSLN por control partidario]
- ↑ [www.laprensa.com.ni/2013/08/23/politica/159706-cerna-con-justicia-en-sus-manos Cerna con justicia en sus manos]
- ↑ [www.confidencial.com.ni/articulo/14760/enfrentamiento-entre-murillo-y-cerna Enfrentamiento entre Murillo y Cerna]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=wN0_1fvmbSo Video: Copan Fuerzas democraticas nicaraguense]
- ↑ [www.laprensa.com.ni/2013/09/01/reportajes-especiales/160755-el-mito-de-lenin-cerna El mito de Lenín Cerna]
Отрывок, характеризующий Серна, Ленин
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
