Серран, Жуан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Жуан Серран (исп. Juan Serrano, порт. João Serrão; ? — 1 мая 1521, Себу) — португальский и испанский мореплаватель. Брат Франсишку Серрана. Участник первого кругосветного плавания и один из руководителей экспедиции (совместно с Дуарте Барбозой) после смерти Магеллана 27 апреля до своей гибели 1 мая 1521 года.





Биография

Участвовал во втором плавании Васко да Гамы в Индию в 1502—1503 годах, в котором впервые увидел Бразилию. По прибытии в Мозамбик португальцы из заранее заготовленных частей построили каравеллу Пампоза, предназначавшуюся для патрулирования побережья. Командиром Пампозы был назначен Жуан Серран.

Первое кругосветное плавание

Во время подготовки первого кругосветного плавания уже жил в Испании. Даже в списках экспедиции числится севильцем. Пигафетта называет его испанцем. Его брат Франсишку Серран был другом и товарищем Магеллана во время службы в Индии. К тому времени он поселился на Молуккских островах и вел переписку с Магелланом, которая сыграла существенную роль в возникновении замысла экспедиции и её планировании.

В плавании первоначально командовал судном «Сантьяго». Его корабль был самым маленьким в экспедиции и предназначался для разведки побережья. Именно он был направлен для исследования Ла-Платы, где искал возможный пролив в Тихий океан.

Серран был единственным, кроме Магеллана, португальцем, руководившим кораблем. Капитанами трех остальных кораблей были испанцы, враждебно относящиеся к Магеллану. 2 апреля 1520 года это противостояние привело к мятежу в бухте Сан-Хулиан. На стороне Магеллана остались только «Тринидад», которым командовал сам Магеллан и «Сантьяго», под руководством Серрана. Несмотря на неравенство сил мятеж был подавлен. В мае 1520 года Сантьяго направили на юг для разведки побережья. Была открыта бухта Санта-Крус, но вскоре корабль потерпел крушение. Вся команда, кроме одного человека спаслась, и попыталась вернуться по суше, но это не удалось. Два моряка с большим трудом добрались до эскадры и передали просьбу о помощи, и экипаж «Сантьяго» был спасен. Потеря судна, специально предназначенного для разведки, а также припасов, находящихся на нем, нанесла большой ущерб экспедиции. Серран был назначен капитаном корабля «Консепсьон». В итоге все четыре оставшихся корабля экспедиции оказались под руководством верных Магеллану людей.

«Консепсьон» в числе первых вошел в Магелланов пролив и провел там исследования, подтверждавшие существование прохода в Тихий океан.

После гибели Магеллана 27 апреля 1521 года Жуан Серран вместе с Дуарте Барбозой был избран руководителем экспедиции. Они не отомстили за смерть адмирала, а вступили в переговоры с убившим его вождем Лапу-Лапу предлагая выкупить тело, но тот отказался. Авторитет европейцев пошатнулся и они приняли решение быстрее уйти с Себу.

Смерть

1 мая 1521 года правитель Себу Хумабон затеял пир, куда пригласил все руководство экспедиции. Два моряка, Гонсало де Эспиноса и Карвальо, находясь на берегу заподозрили ловушку и вернулись на эскадру. Вскоре послышались крики и шум, а на берегу показался окровавленный Серран, который кричал что все кроме раба Магеллана Энрике убиты, и островитяне готовы отпустить Серрана за выкуп. Когда-то его брат Франсишку Серран тоже оказался в окружении врагов на берегу и был спасен Магелланом, подошедшим на шлюпке, несмотря на опасность. Но командир флотилии погиб четыре дня назад, а Карвальо, взявший на себя командование экспедицией, не решился вступить в контакт с местными жителями, опасаясь ловушки, и приказал эскадре отплыть. По мнению моряков, он хотел остаться единоличным руководителем на эскадре.

Вот как описывает этот эпизод Пигафетта.

…мы увидали Жуана Серрана в одной рубахе и раненого, который кричал нам, чтобы мы больше не стреляли, так как туземцы убьют его. Мы спросили, убиты ли все другие и толмач вместе с ними. Он ответил, что убиты все, кроме толмача. Он настоятельно просил нас выкупить его за какие-нибудь товары, но Жуан Каваджо, его благодетельный товарищ, запретил шлюпке подойти к берегу — и поступил он так с целью, чтобы они одни остались хозяевами на кораблях. И несмотря на то что Жуан Серран, плача, молил его не поднимать так быстро паруса, так как они убьют его, и заявлял, что он молит Бога потребовать от него возмездия за свою душу в день Страшного Суда, мы тут же отбыли. Я не знаю, убит ли он или остался в живых.

— www.vostlit.info/Texts/rus7/Pigafetta/frametext2.htm

По версии Пигафетты и Элькано, раб Магеллана Энрике по завещанию адмирала должен был получить свободу после его смерти. Но Дуарте Барбоза (по другой версии Жуан Серран) отказался отпускать его на свободу после гибели Магеллана и даже заставил раба работать, несмотря на ранение, полученное в бою 27 апреля. Энрике затаил злость и подговорил Хумабона перебить европейцев и завладеть их товарами и оружием. Но свидетелей разговоров Энрике с Хумабоном не существует. Вся версия, по сути дела держится, на крике Серрана, что переводчик (Энрике) жив, а все остальные убиты. Некоторые историки считают, что причиной убийства европейцев были насилия учиненные ими над местными женщинами. По словам Пигафетты, филиппинки «любили нас больше чем своих мужей». Возможно Магеллан сдерживал поведение моряков, но после его гибели поведение моряков стало менее сдержанным и вместе с падением их авторитета это привело к убийству.

После этого избиения количество членов экспедиции уменьшилось настолько, что им пришлось сжечь корабль Серрана Консепсьон. Лишь через полгода флотилия добралась до Островов Пряностей. Там моряки узнали, что брат Серрана Франсишку, живший на островах, погиб примерно в то же время, что и Жуан.

Источники

  • Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. В 5 томах. — Издание третье, переработанное и дополненное. — М.: Просвещение, 1982-1986. — Т. 2. — 200 000 экз.
  • Субботин В. А. Великие открытия. Колумб. Васка да Гама. Магеллан. — М.: УРАО, 1998. — 272 с. — 3000 экз. — ISBN 5-204-00140-9.
  • Стефан Цвейг. Америго Веспуччи. Фернан Магеллан. — Дрофа, 2009. — 528 с. — ISBN 5-7107-9807-Х.
  • Ланге П. В. Подобно солнцу... Жизнь Фернана Магеллана и первое кругосветное плавание. — М.: Прогресс, 1988. — 240 с.

Напишите отзыв о статье "Серран, Жуан"

Отрывок, характеризующий Серран, Жуан

Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.