Гавириа Трухильо, Сесар
Сесар Гавириа Трухильо<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 августа 1990 — 7 августа 1994 | |||
| Предшественник: | Вирхилио Барко Варгас | ||
| Преемник: | Эрнесто Сампер Писано | ||
| |||
| 15 сентября 1994 — 15 сентября 2004 | |||
| Предшественник: | Жуан Клементе Баэна Суарес | ||
| Преемник: | Мигель Анхель Родригес Эчеверриа | ||
| Рождение: | 31 марта 1947 (77 лет) Перейра, Колумбия | ||
| Партия: | Колумбийская либеральная партия | ||
Сесар Гавириа Трухильо (вариант транскрипции — Сесар Гавирия Трухильо; исп. César Gaviria Trujillo; род. 31 марта 1947, Перейра, департамент Рисаральда, Колумбия) — президент Колумбии с 7 августа 1990 по 7 августа 1994. Член Колумбийской либеральной партии.
Учился в Андском университете, один год учился по программе обмена в США. Во время учёбы основал местное отделение AIESEC, в 1968 году стал руководителем AIESEC в Колумбии. В 1970 году был избран в городской совет Перейры, в 1974 году был избран в Палату представителей от Колумбийской либеральной партии. В 1975-76 был мэром Перейры. В правительстве Хулио Сесара Турбая Айялы (1978-82) был заместителем министра экономического развития. При президенте Вирхилио Барко Варгасе последовательно занимал должности министра финансов и внутренних дел. В должности министра финансов представил проекты аграрной и налоговой реформ.
Во время предвыборной кампании перед президентскими выборами 1990 года был помощником популярного кандидата от либералов Луиса Карлоса Галана до его убийства наркомафией 18 августа 1989 года. После этого Гавириа выставил свою кандидатуру на праймериз Либеральной партии и победил в них, получив 2 797 482 голосов (его ближайшие конкуренты — Эрнандо Дуран Дуссан и Эрнесто Сампер Писано — набрали 1,2 и 1 миллион голосов соответственно). На самих выборах, которые были омрачены убийством ещё двух кандидатов в президенты, Гавириа получил 2 891 808 голосов — вдвое больше, чем его ближайший конкурент, консерватор Альваро Гомес Хуртадо.
В период президентства Гавирии были проведены социальные и экономические реформы; в 1991 году была принята новая конституция. В 1992 году из-за Эль-Ниньо началась засуха, что нанесло удар по сельскому хозяйству и выработке электроэнергии на ГЭС (понизился уровень водохранилищ); с целью экономии электричества в течение одного года колумбийское время было переведено на один час вперёд. В 1991 году был арестован крупнейший наркобарон Пабло Эскобар, а в декабре 1993 года, был убит в результате полицейской операции.
После окончания президентского срока Гавириа стал генеральным секретарём Организации американских государств и занимал эту должность до 2004 года. В 2005—2009 годах возглавлял Колумбийскую либеральную партию.
|
Это заготовка статьи о главах государств. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Гавириа Трухильо, Сесар"
Отрывок, характеризующий Гавириа Трухильо, Сесар
Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
