Сехмет

Др. Египет • Религия • Боги
Сехмет' '
Центры культа	Мемфис, Леталополь, Фивы, Бубастис, Эсна, Сафт-эль-Хеннех
Функции	богиня войны, палящего солнца, медицины и волшебства, покровительница врачей и фараона, хранительница мира и защитница людей.
Воплощения	Львица и другие кошачьи
Атрибуты	Анх, Солнечный диск, Скипетр из папируса

Сехмет, Сахмет, Сохмет («могучая») — богиня-покровительница Мемфиса, супруга Птаха; богиня войны и палящего солнца, грозное око бога Солнца Ра, целительница, обладавшая магической силой напускать болезни и излечивать их, покровительствовала врачам, считавшимся её жрецами. Охраняла фараона. Обладала характером, не поддающимся контролю.

• Иконография: Изображалась в виде женщины с головой львицы.
• Священные животные: Львица и другие кошачьи.
• Центр культа: Мемфис.
• Праздники: 7 января — день, посвящённый богине и связанный с увеличением солнечного дня.

Место в египетской мифологии

Изображалась с головой льва, что вызывало её отождествление с Пахт, Тефнут и Баст. Была олицетворением солнечного зноя и разрушительной энергии Солнца, и поэтому, на её голове изображался диск. Как богиня жара, Сехмет представлялась весьма суровой. В позднем мифе об истреблении богом Ра непокорного человечества Сехмет (в других вариантах мифа — Хатхор, Тефнут, Баст) в качестве ока Ра наслаждалась избиением людей, и только пролитое на землю богами красное вино, на которое Сехмет набросилась, приняв за кровь, и от которого опьянела, заставило её прекратить резню.

Сехмет считалась истребительницей врагов богов. В период Среднего царства фараоны в качестве защитников Египта от врагов часто сравнивались с Сехмет; поэтому богиня иногда изображалась с горящими стрелами. Некоторые версии мифа о сотворении человечества называют её создательницей ливийцев и азиатов. Носила эпитет «могучая» или «могущественная». Носила имена «Великая» и «Владычица пустыни».

Была хранительницей мира и защитницей людей. К ней обращались в минуты опасности. Считалось, что её гнев приносил мор и эпидемии и, когда в Египте разразилась эпидемия чумы, фараон Аменхотеп III приказал изготовить семьсот статуй богини, чтобы умилостивить разгневанных богов. Богине поклонялись в храме Гелиополиса, где жрецы держали священных львов. Также храмы воздвигались на краю пустыни, где бродили дикие львы.

Иконография

Изображалась виде львиноподобной формы, стоящая львиноголовая богиня с вытянутыми руками в Новом царстве и Позднем периоде, или с wAs — скипетром и символом анх в руках. На престоле львиноголовая со скипетром — папирусом и символом Анх. Стоящая львиноголовая богиня в короне Хетхерт во времена Нового царства. Львиноголовая богиня с коброй или символом Анх на голове в Новом царстве и Позднем периоде. Богиня с головой льва, из шеи торчит голова крокодила. Изображалась во времена Нового царства также в виде стержня — древка, к которому крепится львиная голова с солнечным диском.

Во времена Позднего периода — в виде лежащего на пьедестале Ихневмона или кобры на лестнице, напротив неё находится бабуин с диском на голове жертвующий глаз — Уджат (а также змеи, имеющей голову льва). В Саисский период изображена крадущейся львицей в короне Атеф, извергающая огонь.

В греко-римский период изображалась с солнечным диском на голове, выше солнечного диска два скорпиона и в обеих руках она держит змею, или в одной руке во времена Позднего периода. Также в этот период она стоит на двухглавой змее, чьё тело держит в руках. В греко-римский период также представала в виде женщины в траурном виде.

Генеалогия

• Дочь Ра
• Жена Птаха.
• Мать Нефертума.

См. также

• Маахес
• Баст
• Шезметет

Ссылки

• [www.foxdesign.ru/legend/sekhmet2.html Мифология]
• [godsbay.ru/egypt/sekhmet.html Энциклопедия мифологии]
• [myfhology.narod.ru/gods/egipt/sahmet.html Египетский пантеон]

Литература

• Lexikon der ägyptischen Götter und Götterbezeichnungen Band VIII: Register Bearbeitet von Lothar Goldbrunner, Christian Leitz, Daniela Mendel, Daniel von Recklinghausen und Bettina Ventker Series: Orientalia Lovaniensia Analecta, 129.

Отрывок, характеризующий Сехмет

– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.