Сиагрий

Сиагрий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Аларих II выдаёт Сиагрия послам Хлодвига</td></tr>
римский наместник в Северной Галлии (Суассонской области)

Афраний Сиагрий (лат. Afranius Syagrius; 430—487) — последний сколько-нибудь влиятельный римский полководец, а также последний римский наместник в Северной Галлии (Суассонской области, ок. 465—486). Именно после его гибели можно говорить о полном крахе римской государственности в Западной Европе.

Биография

Сиагрий был родом из галло-римской сенаторской семьи; отец Сиагрия — полководец Эгидий — установил в Северной Галлии в 456/457—465 годах своё господство. Сиагрий унаследовал область между Луарой и Сеной со столицей в Суассоне. Сиагрий, оставшийся последним представителем Империи на Западе, именовался титулом dux (провинциальный военачальник), но соседние германские племена называли его «королём римлян» (отсюда одно из названий его анклава).

В 476 году Сиагрий, властвовавший в Суассонской области, не признал верховной власти Одоакра, который свергнул Ромула Августа, последнего императора Запада. Хотя и Сиагрий, полагавший, что его «государство», сохранив римскую структуру, могло бы явиться законным преемником Западной империи, и Одоакр, направили послов ко двору правителя Восточной Римской империи, император Зенон признал легитимной власть Одоакра над Западом, оставив без внимания просьбу Сиагрия. Государство в междуречье Луары и Соммы порвало все связи с Италией и не имело дальнейших контактов с Восточной Римской империей, хотя даже после 476 года Сиагрий продолжал утверждать, что он лишь управляет римской провинцией, хотя салические франки расторгли договор и прекратили выполнять федератские обязательства.

Молодой король турнэйских франков Хлодвиг I в союзе со своим родственником, камбрейским королём Рагнахаром, выступил против последнего римского наместника Галлии и разгромил его войско в битве при Суассоне в 486 году. После этого Сиагрий бежал в Тулузу к вестготам, но их король Аларих II выдал его Хлодвигу, который и казнил Сиагрия в 487 году.

Роль в истории Западной Европы

Тот факт, что именно Сиагрию, а не, например, другому италийскому или иберийскому полководцу удалось так долго продержаться в Северной Галлии — не самой романизованной провинции, подтверждает факт смещения политического и культурного центра Европы всё дальше на север в силу целого ряда политических, климатических, экономических и культурных аспектов.

Отрывок, характеризующий Сиагрий

В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.