Сиалеевско-Майданское сельское поселение

Сиалеевско-Майданское сельское поселение

Страна	Россия Россия
Статус	упразднённое сельское поселение
Входит в	Кадошкинский район
Включает
Административный центр	село Сиалеевский Майдан
Часовой пояс	MSK (UTC+3)
Телефонный код	+7 83448
Код автом. номеров	13

Сиалеевско-Майданское сельское поселение — упразднённое муниципальное образование в Кадошкинском районе Мордовии.

Административный центр поселения — село Сиалеевский Майдан.

История

Из истории названия села Сиалеевский Майдан. Название села Сиалеевский Майдан тесно связано, официально, с истории прихода. До постройки храма в селе, а именно до 1790 года, наше село относилось к приходу Казённого Майдана. С 1790 года, после освящения храма во имя святителя и чудотворца Николая, село кроме названия «Сиалеевский», в официальных бумагах, имеет название «Никольский Майдан», «Пшеневский Майдан».

«Пшеневским» называлось потому, что по соседству находится старинное мордовское село Старое Пшенево, которое до 1864 года входило в приход Сиалеевского Майдана. Слово «Сиалеевский» происходит от названия речки «Сиалейки» (серебряная), которая протекает позади села. Из-за недостатка воды в ней, её во многих местах перепруживали. Речка Сиалейка течет по глубокому оврагу, по которому и расположено село. В пределах зеленных угодий села, течет еще одна река Исса в 3 км. От Сиал-Майдана.

История возникновения села. Смутное время, лихолетье — так называют начало 17 века в России. Росли размеры феодальных повинностей в пользу помещиков, увеличивались налоги, взимаемые с крепостных крестьян. Это послужило началом борьбы крестьян с помещиками, многие бежали на свободные земли. По существующему преданию в 1609 году, первоначальные поселенцы «Сиалеевского Майдана» были русские, бежавшие от помещиков крестьяне из деревни Крестовки, Инсарского уезда «Моля» и «Заика», которые и считаются основателями села. Фамилия Молины и Заикины, были очень распространены, к потомству первых поселенцев относится и генерал-майор Молин Иван Степанович, участник Великой Отечественной войны. В начале 17 века они заняли свободные земли. К этим первым поселенцам стали присоединяться первые добровольцы, которых привлекали сюда обилие леса в этой местности. Здесь то и было основано поташное производство, были построены поташные заводы, работать на которых приходили крестьяне, а потом оставались и совсем на жительство. Крестьяне села Сиалеевского Майдана в бумагах назывались «Будники». Производства поташа свернулось в начале XVIII века, в 1707 году. Природе был нанесен невосполнимый ущерб, поэтому на территории села нет лесных массивов, а лишь лесополосы.

Первые поселенцы жили на улице, которая носила название «Старая», недалеко от этой улице находилось старинное кладбище, на котором был построен в 1790 году деревянный храм. А новое кладбище отнесено за село. Первым священником по церковным документам значится Алексей Степанович Тархов (с 1789 по 1811 гг.). Позднее, в 1879 г., был предел храму во имя Казанской Божьей Матери. В это время священником был Петр Никитич Законов (1879—1894 гг.). При нем так же был обновлен храм Николая Угодника внутри, а вместо земской школы (1860 г.) открыта одноклассная церковно — приходская школа в 1890 году, в которой священник Законов состоял законоучителем. После его смерти на службу поступил его зять, священник Михаил Константинович Любимов, при нем в селе была построена второклассная школа (1897 г.). В памятной книге было три архипастырских посещения прихода. Два раза посещал храм высокопреосвященный Архиепископ Пензенский Варлаам. В 1900 г. Епископ Павел, который дал благословение на постройку каменного храма. Владыка посетил второклассную школу, где интересовался постановкой учебного процесса, школьным хозяйством, библиотекой, прочим. При школе имелось общежитие на 47 человек. Кроме общежития многие ученики жили в квартирах. Квартиры посещали учителя по очереди, а иногда совместно с заведующим школой. Своей школой крестьяне гордились, интересовались успехами, часто её посещали, во время религиозно — нравственных чтений, всенощных школа была переполнена. Содержание школы обходилось в 3500 рублей.

В селе существовало волостное правление и врачебный пункт с аптекой. Кроме того, аптека имелась при школе, содержимая всецело на средства местного врача Д. И. Купчикова. Из школьной книги для записи посетивших аптеку в 1901 стало известно, что более 100 человек получили лекарство бесплатно. Инициатором постройки нового храма был священник Александр Никольский (1899—1902), он же написал о Сиал.-Майдане историко-статистический очерк. При написании использовал метрические книги с 1789 года, которые велись в храме, указе Нижеломовского, Краснослободского и Инсарского духовных правлений.

Крестьяне охотно согласились строить новый храм. Для начала ими положено собрать по два рубля с приходской души. К пожертвованиям на постройку храма отнесли и доходные статьи общества: доход на свободные земли в количестве 70 десятин, арендную плату за базарную площадь, за базарные лавки, сборы зерновым хлебом. Выстроили на свои средства два больших кирпичных сарсая, в которых с 1902 годаначали возделывать кирпичи. План и смету на храм изготовил архитектор В. Васильев.

Религиозно-нравственное состояние крестьян на 1901 год было мужского пола — 870, женского — 863, из них духовных — 22 человека, военных — 100 человек, остальные крестьяне — русские, все православные. Главное занятие — хлебопашество, до строительства железной дороги многие крестьяне уходили работать за Волгу.

Следует заметить, что после строительства церковно-приходской школы крестьяне стали отличаться особенным благочестием, в них произошла заметная перемена. Если раньше церковь посещалась недостаточно прилежно прихожанами, то теперь была переполнена народом. Крестьяне видели благолепие службы, слышали громкое чтение школьников. К духовенству прихожане относились уважительно и внимательно. Для священников существовал церковно-общественный дом. Все просьбы священников выполнялись беспрекословно.

Крестьяне в селе были государственные, помещиков в селе не было. Характер крестьян был свободолюбивый. Их жизнь насыщена событиями и неразрывно связана с историей России.

Летом 1936 года против жителей села было возбуждено уголовное дело по поводу убийства секретаря комсомольской ячейки Павла Ефимовича Чепурнова. Дело было прекращено летом 1939 года, когда Чепурнов вернулся в село, после окончания военного училища в звании воентехника. Впоследствии, Павел Ефимович был удостоен знака «Участник боёв на озере Хасан», орденов Красного знамени, Отечественной войны, Красной звезды, медалей, а также многих иностранных наград. Закончил свою службу в звании полковника.

• В 1670—1671 годах участвовали в восстании Степана Разина, под руководством Василия Фролова ходили приступом на Троицкий острог.
• В 1774 году через село проходили пугачёвские повстанцы под руководством П. Евстифеева.
• В 1905 году на разъезде Майдан размещались войсковые подразделения для подавления возмущения крестьян.
• 24 февраля 1918 года в селе установлена советская власть.
• 22 сентября 1918 года — создание партийной ячейки из 14 человек.
• 1 ноября 1918 года — открытие школы второй ступени.
• 1929 год — образование колхоза «Единый труд», первым председателем которого был Шалохин Кузьма Петрович.
• В настоящее время село переживает не лучшие времена. Бездорожье, безработица заставила многих покинуть родное село.
• В селе имеется 90 домов, в которых проживает 132 человека, школа, клуб, магазин, водопровод, газ.
• В 2009 году, 4 июля село отметило 400-летие.
• В 2013 году была построена частная теплица, товар, произведенной которой, пользуется большим спросом по всему Кадошкинскому району и за её пределами.

См. также

• Административно-территориальное деление Мордовии

Отрывок, характеризующий Сиалеевско-Майданское сельское поселение

Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.