Сибирские траппы

Сиби́рские тра́ппы — одна из самых крупных трапповых провинций мира. Она расположена на Восточно-Сибирской платформе. Сибирские траппы изливались на границе палеозоя и мезозоя, а именно пермского и триасовых периодов, около 252 млн лет назад.

Траппы развиты на площади около 2 миллионов км². Объём извергнутых расплавов составил по разным оценкам 1—4 млн км³ эффузивных и интрузивных пород или более 5 млн км³. Лава покрыла почти всю Западную Сибирь, что по площади сопоставимо с размерами Канады, и сформировала необычный рельеф. Излияние сибирских траппов было самым крупным вулканическим извержением за всю историю Земли. Эта катастрофа произошла четверть миллиарда лет назад и длилась, по всей видимости, сотни тысяч лет. Извержение было необычным. Вместо того чтобы извергаться из жерла громадного вулкана, лава изливалась на поверхность через крупные трещины в земле. Такой вид извержений носит название излияний базальта. Излияния могут быть спокойнее «обычных», но при этом гораздо более разрушительными. Лава обладала большой текучестью и могла распространяться на десятки и даже сотни километров, прежде чем застыть. Слой за слоем она покрывала землю, формируя причудливую ступенчатую форму рельефа.

Именно за это породу и назвали «трапп», что происходит от шведского trape — «лестница». Такими породами сложена чуть ли не вся Исландия, поскольку излияния там происходят довольно часто. С сибирскими трапами связана одна из научных загадок: возможно, столь крупное извержение стало причиной массового пермского вымирания, самого разрушительного вымирания видов в истории Земли. 250 миллионов лет назад по каким-то непонятным причинам вымерло 96 % всех морских существ и 70 % наземных организмов.

Географическое распространение

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Траппы развиты во всей Восточно-Сибирской платформе, в Хатангском прогибе, в Минусинской котловине, зона магматизма простирается и на шельфе Евразии, на дне Карского моря. В районе их развития расположены реки Нижняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска, Тюнг и др. Сибирские траппы слагают плато Путорана.

Одновременно с типично трапповыми извержениями многочисленные магматические события произошли на ещё большей прилегающей территории. В это время образовались многочисленные базальтовые вулканы в Монголии, Забайкалье, на востоке и юге Казахстана. Это вулканы центрального типа, часто с лавами бимодальной серии. Они нетипичны для траппового магматизма, но их образование на незначительном удалении и в тот же период, возможно, указывает на связь с траппами.

Центр траппового магматизма располагался в районе Норильска. Здесь мощность формации максимальна, и образовывались крупные вулканические комплексы и расслоенные интрузии, с которыми связаны месторождения медно-никель-платиноидных руд. Восточнее Норильска расположена Маймеча-Котуйская щелочная провинция, в которой распространены щелочные горные породы: маймечиты, кимберлиты, пикриты, карбонатиты, мелилитолиты и др.

Связь с массовым вымиранием

Предположение о том, что именно трапповый магматизм вызвал пермско-триасовое вымирание, следовало из довольно точного совпадения обоих событий во времени. Однако до недавнего времени геофизические модели траппового магматизма не подтверждали это предположение. Так, расчётный темп выбросов углекислого газа был всего лишь сопоставим с современным антропогенным. Кроме того, давление мантийного плюма — восходящего потока вещества мантии — должно было ещё до разлития магмы образовать на поверхности земной коры огромный бугор высотой около 2 км, геологических свидетельств которого обнаружено не было.

Только в 2011 году было показано, что вещество плюма содержало значительную примесь тяжёлых пород океанической коры, а потому вместо поднятия литосферы плюм постепенно разрушал её снизу. Океаническая кора содержит больше летучих веществ, поэтому выброс в атмосферу углекислого газа и хлороводорода был в несколько раз более мощным, чем предполагалось ранее, а также в значительной степени мгновенным (по геологическим меркам). Новая модель разрешает описанные противоречия и подтверждает гипотезу о вулканической природе великого пермского вымирания.

Есть и противоположная позиция ученых, утверждающих, что массового вымирания, связанного с магмой, не было. Как аргумент приводится тот факт, что в слоях лавовых полей найдено множество разнообразных насекомых и растений. Таким образом, биосферу лавовые извержения не погубили — по крайней мере флору и энтомофауну.

Величайшая катастрофа на планете произошла в конце палеозойской эры: около 252 млн лет назад. Тогда вымерло 96% морских видов животных, 83% видов насекомых и 70% представителей наземной фауны. До недавнего времени ученые могли лишь строить гипотезы о том, почему это произошло: выдвигались версии о падении метеорита, столкновении Земли с астероидом, выбросе метана, резком изменении климата и др. Многие ученые сходились во мнении, что виной катастрофы явилось излияние Сибирских траппов в результате мощнейшего извержения в истории Земли. Наиболее полные доказательства этой версии были представлены в апреле 2015 года международной командой геофизиков и геохимиков. Ученые установили, что 252 млн лет назад траппы Сибири выбросили в атмосферу триллионы тонн углекислого газа, что привело к закислению воды в мировом океане и сделало его малопригодным для жизни. Выводы ученых основываются на изучении двух типов изотопов бора, содержавшихся в известняке у побережья Объединенных Арабских Эмиратов. Измерения показали, что за 10 000 лет уровень pH океана понизился на 0,7. «Это настолько быстрое изменение, что океан просто не смог защититься от столь увеличившегося уровня CO2», — рассказал руководитель исследования Мэтью Кларксон, геохимик из Университета Отаго в Новой Зеландии. Одной загадкой на Земле стало меньше.

См. также

• Норильская мульда

Ссылки

• Александр Марков. [elementy.ru/news/432455?page_design=print Доказана роль резкого закисления океана в массовом вымирании на рубеже пермского и триасового периодов.] / Элементы.ру, 14.04.2015

Отрывок, характеризующий Сибирские траппы

– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.