Омский (Сибирский) кадетский корпус

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сибирский кадетский корпус»)
Перейти к: навигация, поиск
Омский кадетский военный корпус
Министерства обороны Российской Федерации
(ОмКВК Минобороны России)
Международное название

The Omsk Cadet Corps

Прежние названия

Омское войсковое казачье училище
Училище Сибирского казачьего войска
Сибирский кадетский корпус
Сибирская военная гимназия
Омский кадетский корпус
Первый Сибирский императора Александра I кадетский корпус
Омское высшее военное дважды Краснознаменное командное училище имени М.В. Фрунзе
Омский кадетский корпус

Девиз

«Кадет! Учись, дерзай и побеждай!»

Год основания

1813

Реорганизован

в ФГКОУ «Омский кадетский военный корпус Министерства обороны Российской Федерации»

Год реорганизации

2014

Тип

военное образовательное учреждение, кадетский корпус

Начальник

Герой Советского Союза,
полковник Н.В. Кравченко

Расположение

Омск

Юридический адрес

644099, Омск, ул. Ленина, д. 26

Сайт

[www.omkk.ru/ www.omkk.ru]

К:Учебные заведения, основанные в 1813 году

Омский каде́тский военный ко́рпус Министерства обороны Российской Федерации — старейшее военное учебное заведение Сибири, выпустившее за всю свою историю блестящую плеяду маршалов, генералов, офицеров, сержантов и кадет, выдающихся и известных государственных, политических, научных и общественных деятелей.

Один из шести почетных императорских кадетских корпусов в дореволюционной России (наряду с Александровским императора Александра II, 2-ым императора Петра Великого, 1-ым Московским императрицы Екатерины II, 2-ым Московским императора Николая I, 3-им Московским императора Александра II и Донским императора Александра III).

Первый по дате основания кадетский корпус, учрежденный вне Москвы и Петербурга (1813).

В настоящее время — Федеральное государственное казенное образовательное учреждение «Омский кадетский военный корпус Министерства обороны Российской Федерации». Координируется командующим Воздушно-десантными войсками ВС РФ.

Размещается в центре Омска в историко-архитектурном ансамбле Сибирского кадетского корпуса на ул. Ленина (исторические названия — Атаманская улица, ул. Республики).





Содержание

История

Был основан 1 мая 1813 года как Омское войсковое казачье училище по инициативе начальника Сибирской пограничной линии и командира Отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенанта Григория Ивановича Глазенапа. Сначала день основания кадетского корпуса ошибочно отсчитывался с 26 августа 1826 года, но историческая комиссия корпуса при содействии директора корпуса генерал-лейтенанта А.А. Медведева документально доказала неосновательность этого счисления и 5 июля 1912 года последовало высочайшее повеление о даровании корпусу старшинства со дня основания Омского войскового казачьего училища (1 мая 1813 года).

Годовой корпусный праздник отмечается 1 мая, храмовый — 6 декабря (по старому стилю). За время существования много раз переименовывался и реорганизовывался.

Омское войсковое казачье училище (1813—1826)

Назначенный в 1807 году начальником Сибирской пограничной линии и командиром Отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенант Глазенап, Григорий Иванович обнаружил полное отсутствие образования среди казачества; две гимназии, три уездных училища и две специальных школы на огромных просторах Сибири решить эту задачу не могли. По инициативе и трудами генерала Г.И. Глазенапа и его адъютанта С.Б. Броневского были созданы полковые школы в каждом казачьем полку, а в каждом селении — станичная школа, и при войсковой канцелярии 1 мая 1813 года было учреждено Войсковое казачье училище для подготовки грамотных офицеров Сибирского казачьего войска.

Генерал-лейтенант Г.И. Глазенап так определял цель своего детища: «Дабы поставить юношество в познании должностей человека, в добродетели, смиренномудрии и страхе Божием».

Создание Войскового казачьего училища явилось закономерным итогом всей предшествующей казачьей политики командира Отдельного Сибирского корпуса генерала Г.И. Глазенапа. Получив регулярную организацию, Сибирское казачье войско вынуждено было позаботиться и о грамотных людях, служащих в войске.

Очевидно, Г.И. Глазенап, принимая во внимание продолжавшуюся войну с Наполеоном и рассматривая зарождающееся учебное заведение как «домашнее», то есть не зависящее от центральной власти и казны, возложил всю подготовку к открытию на войсковую канцелярию. Войсковой канцелярии предстояло изыскать средства, набрать учителей, приискать удобное здание для помещения воспитанников и служительской команды. Всю подготовку к открытию войскового училища возглавил и.о. войскового атамана ротмистр Набоков I-й. Им рассылаются по всем полкам, станицам, редутам, форпостам, командам приглашения к пожертвованию средств на открытие училища. Рапортом 12 февраля 1813 года генералу Г.И. Глазенапу ротмистр Набоков сообщает об имеющихся на заведение училища 1300 рублях (748 от войсковой канцелярии, 552 руб. от «разных чинов»). Этой суммы хватило на строительство здания, тем более «лес по усердию казаков заготовлялся и доставляется безденежно». А для содержания воспитанников и учителей ротмистр Набоков предложил передать на пользу учебного заведения доходы от рыбных озёр Потанино, Тогус, Тарыкуль, и др., предлагаемый сбор от которых мог составить до 1000 рублей. Предложение Набокова было рассмотрено Г.И. Глазенапом и его предписанием от 18 февраля 1813 года эти рыбные озёра были приписаны «навсегда в пользу Войскового училища». 22 февраля 1813 года проект положения об училище представляется генералу Г.И. Глазенапу и 25 февраля1813 года им утверждается.

Между тем для войскового училища «приискивались» как ученики, так и учителя. Ротмистр Набоков предписал от каждого полка выслать в заводимое училище по три мальчика (всего 30), а также перевести из Омской крепостной школы 10 учащихся. Таким образом, составился первый комплект школьников — 40 человек. Первыми учителями приглашены были: инженер-подпоручик Армроне, урядник 2-го полка Потанин, пятидесятник Шахматов.

Продолжали поступать и пожертвования от казаков на устройство училища. Так, 21 марта 1813 года документально зафиксированы поступления из редутов: Мельничный — 5 руб. 19 коп., Степной — 3 руб. 46 коп., Усть-Заостровский — 22 руб. 55 коп., Ачаирский — 27 руб. 23 коп., Покровский — 16 руб. 10 коп., Изылбашский — 21 руб. 30 коп., форпоста Черлаковского — 12 руб. 10 коп.

Так как все необходимые мероприятия по устройству нового училища продвигалось успешно, то решено открытие Войскового училища не связывать с постройкой специального здания и приискать удобное помещение и сразу же начинать занятия. Выбор пал на каменный дом на Ильинском форштадте. Омскому коменданту Вялову предписывалось подготовить дом под училище; «квартирующие теперь в оном доме господа офицеры могут тут быть по 20-е число апреля, ибо к тому числу только с войска воспитанники и учителя соберутся». Эти мнения несколько разнятся с устоявшимся мнением о размещении училища в «посольском доме» для приезжающих в Омск азиатов, "Посольский дом" хоть и размещался а Ильинском форштадте, но был деревянным и едва ли в нём жили «господа офицеры». Впрочем, к осени 1813 года здание для училища было построено и ученики и учителя перешли туда.

Первый набор был невелик: 40 человек. Срок обучения установили в три года, но затем он возрос до 7 и даже 9 лет. Программ и учебников не существовало. Преподавали отставные офицеры и казаки. Первым смотрителем заведения стал есаул Соколов. Казённокоштные воспитанники, а таких было большинство, обучались бесплатно. Уже в 1814 году покупкой ряда книг было положено начало библиотеке заведения. Часть книг подарил сам Г.И. Глазенап. Питание и обмундирование в училище были скромными. Тем не менее, тяга казаков к учению росла, и уже в 1819 году количество воспитанников достигло 322. Приём осуществлялся без особых формальностей. Случалось, в училище издалека добирались круглые сироты, просились, и их брали, не требуя ни знаний, ни документов. Воспитанники отличались грубой простотою нравов. Кулачные расправы были нередкостью.

1817 год- год первого выпуска (лучший выпускник 1817 г. — Г.Е. Шрамов, ставший первым офицером, обученным в азиатской части России). Всего за первое десятилетие (1813 - 1823 гг.) казачье заведение дало Сибирскому казачьему войску 58 командиров.

В 1821 году генерал П.М. Капцевич возбудил ходатайство о производстве достойнейших из воспитанников училища в офицеры по экзамену. Такое разрешение было получено, и с 1822 года в Войсковом училище производились офицерские экзамены. Училище стало сразу выпускать офицеров, а до того готовило урядников в казачьи полки и учителей в полковые и станичные школы, лучшие из урядников-выпускников через некоторое время монаршим благоволением производились в офицеры. Выпуск офицеров превращался в торжественный акт с участием представителей офицерской и чиновничьей верхушки, местного общества.

С начала периода генерал-губернаторства П.М. Капцевича вводятся направления воспитанников в специальные учебные заведения для продолжения образования с условием возвращения их в Сибирь. Первым офицерский чин прапорщика получил Г.Е. Шрамов. Училище нуждалось в своих преподавателях, и его направляли в Россию для продолжения образования. Вернувшись в училище, он с 1826 по 1847 год служил инспектором классов и преподавателем, дослужился до чина полковника.

Командированные в 1822 году в Земледельческую школу при Императорском Московском обществе сельского хозяйства воспитанники училища П.Л. Щербаков и О.Обухов стали не только первыми учеными-агрономами в Сибирском казачьем войске и преподавателями в Войсковом училище, но и основателями Омского опытного хутора Сибирского казачьего войска, первого в Сибири сельскохозяйственного научно-исследовательского учреждения.

П.М. Капцевич, предвидя многие сложности для училища и для войска от содержания учебного заведения только за счёт войсковых средств, предложил войсковому начальству составить новое положение об училище и его штате. По составлению таковых документов своё мнение о реорганизации училища П.М. Капцевич в 1823 году направляет на рассмотрение Государственного Совета. После двухгодичных хождений ходатайство П.М. Капцевича рассматривается на заседаниях Государственного Совета, результатом которых 9 марта 1825 года является Высочайшее утверждённое мнение Государственного Совета об отпуске средств на содержание Омского войскового казачьего училища из государственного казначейства, оставившее в пользу училища рыбные озёра. Переход училища на полное государственное (казенное) содержание не могло благоприятно не сказаться на жизни училища и учебном процессе в нём.

«Домашний» период (1813 - 1826 гг.) существования училища до 1911 года как бы не засчитывался в последующую историю Сибирского кадетского корпуса. Поэтому первый 50-летний юбилей праздновали 22 августа 1876 года. И в те дни вопрос о преемственности Войскового училища с Сибирским кадетским корпусом (Сибирский военной гимназией) будировался. Но бывший воспитанник училища, а затем воспитатель П.А. Золотов подготовил специальный доклад «По вопросу о 50-летней годовщине Сибирской военной гимназии», где войсковое училище рассматривалось лишь как «домашнее» учебное заведение казачьего войска. Лишь в 1911 году возобладала иная точка зрения.

В 1826 году училище было переименовано в Омское училище Сибирского линейного казачьего войска.

Омское училище Сибирского линейного казачьего войска (1826—1845)

В 1826 году впервые было высочайше утверждено положение об училище. Оно переименовывалось в «училище Сибирского линейного казачьего войска». Названием подчеркивалось войсковое назначение училища, но тем не менее уже не подчинялось войсковой канцелярии, переходило в непосредственное ведение командира Отдельного Сибирского корпуса.

Ему увеличили пособие от казны, а с 1830 года оно перешло на полное содержание государственного казначейства. Это было многопрофильное учебное заведение, готовившее офицерские кадры для различных структурных подразделений. Был выделен учительско-писарский класс, в котором собирали учеников со средними способностями. Отделение мастеровых являлось чем-то вроде штрафного. Его воспитанники жили отдельно, ходили в худшей одежде, не занимались в классах, не садились за общий стол. Это отделение давало войску слесарей, столяров, шорников, «коновалов» и т.д. В положении об училище оговаривалось, что в училище могли поступать лишь дети казаков всех званий. В 1832 году новый командир Отдельного Сибирского корпуса - генерал-губернатор Западной Сибири И.Н. Вельяминов добивается высочайшего разрешения о приёме в училище детей штаб-офицеров регулярных войск и гражданских чиновников. По окончании училища эти воспитанники получали чин прапорщика и направлялись в сибирские линейные батальоны. Учебный курс училища становится семилетним и разделяется на семь классов, которые именовались: 3, 2, 1-й нижний, 2 и 1-й средний, 2 и 1-й верхний. Кандидаты в училище, как и прежде, сдавали экзамены, по результатам которых распределялись в соответствующие классы. Расширился круг преподаваемых предметов, особенно военных: тактики, военного судопроизводства, воинского устава и воинской риторики. Татарский язык вводится для казачьих детей, французский — для дворян.

Попав в казённое ведомство, училище начинало испытывать и определение трудности. Во-первых, недостаток способных учителей. Прежняя система командировок от казачьего войска грамотных урядников, отставных сотников для преподавания «наук» перестала удовлетворять, нужны были иные люди. Появившиеся в училище после окончания Казанского университета в конце 1830-х гг. Н.Ф. Костылецкий и Е.П. Старков (воспитанники училища в прошлом) серьезных перемен в училище не делали, да и были ещё недостаточно опытны.

В 1828 году в ведении училища была передана Омская азиатская школа, существовавшая с 1789 года для подготовки толмачей и переводчиков. Окончательное упразднение азиатской школы произошло 17 января 1837 года по Высочайшему указу императора Николая I, к тому времени в школе преподавали персидский, арабский, татарский и монгольский языки. Упразднение школы повлекло за собой создание при училище класса восточных языков и топографов.

С 1833 года в училище стали принимать дворян: детей офицеров регулярных войск и чиновников всей Сибири. Допущение дворян повысило престиж заведения. С этого момента учреждение взяло курс на серьезную подготовку высококвалифицированных и благородно воспитанных кадров дворянского и служилого сословия.

В составе училища было создано «дворянское капральство» из 60-ти воспитанников при общем комплекте в 240 человек. В его танцкласс зачастили дамы из высшего омского общества. Дворяне по сравнению с казаками имели ряд преимуществ: они учили французский язык, а казаки — только татарский. Кроме того, обозначилась тенденция увеличения приёма дворян за счёт уменьшения числа казачьих квот. В 20-40 гг. XIX века училище неоднократно меняло свою программу, штаты и прочее, постепенно приближаясь к общему типу российских военно-учебных заведений. Преподаватели были уравнены в правах со старшими учителями гимназий, получали неплохое жалование. Среди них появились лица с высшим образованием. Преподавание велось по печатным «руководствам» и по рукописным «запискам». Владению оружием и «фронту» воспитанников обучали прикомандированные урядники из образцовых частей отдельного Сибирского корпуса.

В 1833 году училище завело собственные сад и огород, которые обрабатывались воспитанниками.

В какой-то степени показателен приказ по училищу от 11 января 1836 года, изданный директором корпуса полковником Н.Л. Черкасовым: «Некоторые учителя не приходят в классы, получая значительное жалованье. Фортификация снова преподаётся учениками. Французский язык в жалком положении. Если учитель Турно его самовольно кинул, то можно бы распорядиться учить под присмотром унтер-офицеров, учившихся прежде французскому языку». Был очевиден (судя по документам) конфликт между директором, с одной стороны, и преподавателями, воспитателями, служителями — с другой. Приказы первого игнорировались, многие полезные начинания забывались.

В 1837 году состоялась поездка Великого князя, наследника престола Александра Николаевича (будущего Александра II) по России. В Сибири наследник доехал только до Тобольска, где ему был устроен соответствующий приём. Со всех уголков России собирались представители различных учреждений для приветствий и поднесения подарков будущему императору. В Тобольск от училища был командирован с подарками (рисунками; чертежами и сочинениями, математическими инструментами) инспектор классов войсковой старшина Шрамов. Подарки благосклонно были приняты Цесаревичем, а уряднику I-го класса Корнилову были пожалованы 300 рублей за поднесение в подарок математических инструментов собственной работы.

В 1837 году, посетив училище и обнаружив множество неисправностей, генерал-губернатор Западной Сибири и командир Отдельного Сибирского корпуса князь П.Л. Горчаков выразил недовольство директором училища. В 1838 году директор Н.Л. Черкасов вынужден был уйти в отставку.

Ему на смену директором был назначен клеврет П.Л. Горчакова, генерал-майор Ф.А. Шрамм, обладавший, даже по мнению официальных инстанций, непроходимой глупостью. Несмотря на все неурядицы, училище продолжало выпускать способных офицеров. Тогдашняя обстановка (события в Киргизской степи, открытие внешних округов, движение султанов Касима, Санжара и Кенесары Касымовых) способствовала служебным успехам выпускников училища. Позднее, когда в церкви Сибирского кадетского корпуса устанавливались черные мраморные доски в память погибших выпускников, то первым было занесено имя хорунжего Алексея Рытова, погибшего в стычке с мятежными киргизами 7 декабря 1837 года. Для военных занятий имелись ружья и сабли. Воспитанники носили казачью форму, лучшие из них отмечались фельдфебельским или унтер-офицерским галуном.

Крупным событием в жизни училища стало устройство летних лагерей в 1841 году, где воспитанники размещались по-походному в палатках. Большое внимание в лагерях уделялось как оздоровительным мероприятиям, так и военным занятиям.

В 1826 - 1845 гг. из училища было выпущено 111 офицеров и 558 урядников, учителей, писарей, переводчиков и мастеровых. К сентябрю 1876 года из выпускников этого периода пятеро стали генералами: казаки В. Осипов, М. Казачинин, С. Панков, П. Ребров и дворянин А. Померанцев. Если учесть, что казачьих детей принимали в училище и выпускали офицерами несмотря на звания их отцов, то для многих выходцев из простых семей заведение стало во многом воротами в большой мир, гарантированной возможностью сделать карьеру. Российская империя в то время проводила усиленную колонизацию киргизской степи, и казаки несли не только загранично-гарнизонную службу, но и участвовали в военно-научных экспедициях и разведках, в боевых столкновениях с кочевниками. Воспитанник училища Иван Карбышев прославился тем, что с отрядом казаков перехватил и доставил в Омск хана Среднего Жуза Габайдулу Валиханова, решившего отойти от России и принять китайское подданство. Иван Карбышев неоднократно разбивал кочевников, а в 1854 году он основал город Верный. Михаил Казачинин заложил Кокчетав, Сергей Лукин — Сергиополь в Семиречье. Степан Абакумов со своим полком проложил почтовый тракт от Семипалатинска до Верного; за разработку Гасфордского перевала один из посёлков назван Абакумовским. Всё это выпускники училища.

Многие из них были исследователями: М. Петров, П. Герасимов, И. Шубин, Н. Потанин изъездили степь и Семиречье вдоль и поперёк, пробирались вглубь Азии. Например, хорунжий Н. Потанин (отец Г.Н. Потанина) в 1829 году совершил удивительную поездку в Ташкент и Коканд, вернулся с картой маршрута и с интереснейшим описанием до того неведомых европейцам краёв. Училище дало не только образцовых разведчиков, но и топографов-съёмщиков (Бородин, Боярский, Ваганов, Захаров, Кокоулин, Крутов, Нифантьев и др.). Они входили в экспедиции академика Миддендорфа, Чихаева, Ледсбурга, Бутовского и др. Разработки казаков-топографов легли в основу 10-вёрстной карты Западной Сибири, которой пользовались и в начале XX века. Среди воспитанников училища был и В.И. Вагин, историк, публицист, областник, редактор-издатель газеты «Сибирь».

Сибирский кадетский корпус (1845—1866)

В ноябре 1845 года Омское училище Сибирского линейного казачьего войска было переименовано в Сибирский кадетский корпус (официально с 5 января 1846 г.).

В 30-40-х годах XIX века период острой потребности Сибирского казачьего войска в офицерах прошёл. Увеличилось число выпускаемых из училища урядников. По мнению начальства, развивавшаяся в войске система начальных школ давала образование вполне достаточное.

Поэтому в 1845 году было высочайше утверждено новое положение, по которому училище преобразовалось в Сибирский кадетский корпус, предназначавшийся для подготовки офицеров в линейные батальоны и в казачьи части отдельного Сибирского корпуса. Таким образом, в корпус могли поступать лишь сыновья дворян и казачьих офицеров, путь в него простым казакам отныне был закрыт. 40 вакансий выделялось для воспитанников из Восточной Сибири, то есть заведение приобрело общесибирское значение. Сообразно сословному делению, воспитанники разделялись на роту и эскадрон, по 120 человек в каждом: рота для дворян, эскадрон для казаков. В эскадрон кроме казаков допускались и сыновья киргизской знати. Только 20 воспитанников училось на средства родителей, основная масса была казённокоштной. Срок обучения устанавливался в 6 лет.

В 1853/54 учебном году курс удлинили до 7 лет. В 1846 году состоялся первый выпуск на основе нового положения. Лучшим среди дворян оказался Лавр Клугин, впоследствии дослужившийся до чина генерал-лейтенанта и должности помощника начальника Главного штаба. В январе 1847 года класс восточных языков перевели из корпуса в особо учрежденное отделение восточных языков при Омском батальоне военных кантонистов (впоследствии военная прогимназия). Кроме общеобразовательных предметов (языков, математики, физики, химии, истории, географии и т. п.) кадеты изучали военные дисциплины: основы тактики, артиллерии, фортификации. Их обучали также строю, гимнастике, плаванию, фехтованию, верховой езде, пению, танцам. В летних лагерях проводилась практическая военная подготовка, вплоть до стрельбы из артиллерийских орудий.

Поскольку дворяне находились на привилегированном положении (казаки по-прежнему могли учить только татарский и т.д.), между ротой и эскадроном существовали трения, иногда доходившие до потасовок. В комнатах кадеты жили, не разделяясь по возрастам, что вело к гегемонии старших. Учебный день расписывался по минутам, за дисциплиной строго следили офицеры-воспитатели, фельдфебель, вахмистр, унтер-офицеры и ефрейторы.

В 1848 году в корпусе была открыта собственная церковь. Император Александр II, взойдя на престол, приказал установить в кадетских заведениях мраморные доски с именами лучших учеников и воспитанников, павших на поле брани. В Сибирском кадетском корпусе такие мраморные доски поместили в корпусную церковь, а белые — с именами первых учеников — в помещение роты. Выпускники корпуса 1846—1866 годов отличились при завоевании Средней Азии. Дмитрий Шайтанов (впоследствии генерал-лейтенант), Григорий Бутаков и Павел Обух в 1860—1862 годах участвовали в многочисленных схватках с кокандцами, оспаривавшими у русских Семиречье, брали крепость Пишпек. Во время Кокандской войны (1875 - 1876 гг.) особенно прославился Семён Елгаштин, командир Сибирского 1-го казачьего полка. Лихим кавалерийским набегом через горы он разбил отряд Зюльфракар-бека, а при штурме Андижана с тремя сотнями казаков ворвался в город и захватил цитадель и ханский дворец.

Не меньший вклад выпускники корпуса этого периода внесли в развитие культуры, науки и общественного движения азиатской России. Среди них — уже упоминавшийся А.П. Нестеров, знаменитый Г.Н. Потанин. Менее известно, что кадетский корпус окончил Н.Ф. Анненский, экономист и публицист, редактор журнала «Русское богатство», деятель земского движения, один из лидеров партий «Народное право», «Союз освобождения», основатель народно-социалистической партии; его труды легли в основу земской статистики. Среди выпускников корпуса был Г.Е. Катанаев, историк Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Ярким представителем киргизской знати, окончившим корпус, был сын казахского султана Ч.Ч. Валиханов, человек разносторонних дарований, разведчик и просветитель. Он совершил замечательную поездку в Коканд, Ташкент и Кашгарию. Выдавая себя за среднеазиатского торговца, он два года работал под страхом быть узнанным и преданным страшной казни. В Россию Валиханов вернулся с бесценными в научном и военном смысле материалами.

Сибирская военная гимназия (1866—1882)

В ходе реформы военного образования в 1866 годe Сибирский кадетский корпус был преобразован в военную гимназию.

Наряду с казённо — и своекоштными воспитанниками стали принимать и так называемых «приходящих», то есть живущих с родителями и приходящие только на занятия. В число их допускались дети всех сословий. Тем самым заведение теряло закрытый характер. Сословное деление на роту и эскадрон ликвидировалось. Каждый из классов размещался отдельно. Поэтому оснований для нездоровых отношений между старшими и младшими не стало.

Особенностью Сибирской военной гимназии явилось то, что в неё без вступительных экзаменов принимали детей киргизских султанов, баев и старейшин. Кроме того, сохранялось преподавание татарского языка. Казаки и киргизы имели право учить западноевропейские языки, но только один, на выбор: французский или немецкий. Переход к гимназиям, по-видимому, сопровождался повышением требований к качеству знаний. Увеличилось и количество предметов, что вело к перегрузкам. Не все их выдерживали. Слабых учеников или отчисляли, или переводили в военные прогимназии. Полки Сибирского казачьего войска выдвигались на китайскую границу, в такие глухие места, где офицерам трудно было дать своим сыновьям военное образование.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3599 дней]

В Сибирскую военную гимназию пришло много гражданских преподавателей и воспитателей. Многие сочетали учебно-педагогическую деятельность c научно-исследовательской. Когда в Омске в 1877 году возник Западно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества, среди его членов-учредителей шестеро либо преподавали там, либо окончили её (А.И. Сулоцкий, [admomsk.ru/web/guest/city/history/timeline/19th-century-second-half Ф.Л. Чернавин], М.В. Певцов, Куртуков, П.А. Словцов, Г.Е. Катанаев). Среди выпускников можно назвать Н.И. Симонова, участника среднеазиатских экспедиций, похода в Китай в 1900 году, Русско-японской войны. Он дослужился до чина генерала от кавалерии, написав ряд трудов военно-исторического характера. Другой питомец корпуса, 11 лет работавший в ней воспитателем, И.И. Булатов стал известен в 1904 году. Во время волнений в польском городе Радоме он, полковник, командир 26-го Могилёвского полка, не захотел применять силу оружия, пошёл один к толпе со словами миролюбия и был убит.

В 1882 году гимназия вновь была преобразована в кадетский корпус.

Сибирский кадетский корпус (1882—1907)

С воцарением Александра III военные гимназии в июле 1882 года переименовываются в кадетские корпуса. Вместо классов создаются роты во главе с офицерами. Воспитателями становятся только офицеры. Кадеты блистают на парадах и смотрах. Именно в кадетских корпусах вырабатывалась та особенная выправка, которой отличались кадровые офицеры императорской армии.

С 1900 года в Сибирском кадетском корпусе вводится новый предмет — законоведение, цель которого - выяснить питомцам, что существеннейшими элементами всякого организованного общества являются «власть» и «закон». В июле 1861 года корпус посетил наследник престола - Цесаревич Николай Александрович, в октябре 1899 года — военный министр А.Н. Куропаткин, в октябре 1900 года — августейший начальник главного управления военно-учебных заведений великий князь Константин Константинович. Эти посещения, несомненно, воспитывали в будущих офицерах верность престолу. Особенно глубокий след в жизни корпуса оставило посещение великого князя Константина Константиновича, незаурядного педагога и литератора. Он подчеркивал необходимость товарищеских взаимоотношений старших и младших кадет. В корпусе имелись фехтовальный зал, разные гимнастические приборы, каток, лыжи, бассейн, летняя купальня, флотилия лодок.

Омский кадетский корпус (1907—1913)

В связи с тем, что в 1900 году был открыт Хабаровский кадетский корпус и уже существовал проект создания Иркутского кадетского корпуса, Сибирский кадетский корпус терял своё общесибирское значение. Приказом № 974 от 18 сентября 1907 года он был переименован в Омский кадетский корпус.

С 1911 года ежегодно проводился гимнастический праздник с призовыми состязаниями по стрельбе, фехтованию, бегу и пр. Широко практиковалась демонстрация групповых гимнастических упражнений. Не оставлялось без внимания и трудовое воспитание. Работали токарная и переплётная мастерские. Кадеты ухаживали за садом и огородом. Ежегодно проводился праздник древонасаждений, когда каждый сажал деревце и вешал к нему дощечку со своей фамилией и датой посадки. Так получилось, что в начале 1910-х годов Омский кадетский корпус торжественно отмечал годовщину за годовщиной: в 1911 году — 50-летие освобождения крестьян, в 1912 году — столетие Отечественной войны, в 1913 году — 300-летие дома Романовых и своё собственное столетие.

Первый Сибирский Его Императорского Величества Александра I кадетский корпус (1913—1925)

В 1913 году в связи со 100-летним юбилеем корпуса ему было присвоено почетное наименование "императорский".

В 1913 году в заведении училось 360 кадет, да ещё 52 — в приготовительном пансионе Сибирского казачьего войска. К сожалению, о судьбе выпускников заведения предреволюционной поры известно мало.

В 1908 году его окончил А.Н. Пепеляев, в будущем генерал-лейтенант, командующий 1-й Сибирской армией в войсках адмирала Колчака, в 1914 году — А.А. Грызов (А. Ачаир), довольно известный поэт белой эмиграции. На полях первой мировой войны полегло почти все кадровое офицерство, в том числе и десятки бывших кадет-сибиряков.

После Февральской революции Временное правительство распорядилось преобразовать Корпус в 1-ю Сибирскую гимназию Военного ведомства. После свержения в Омске советской власти, летом 1918 года, Временное Сибирское правительство восстановило кадетский корпус.

В ночь с 18 на 19 февраля 1918 года, воспользовавшись суматохой, в Омск ворвался отряд атамана Б.В. Анненкова, который занял корпус и Свято-Никольский казачий собор. После перестрелки с красногвардейцами анненковцы ушли из города.

В начале 1919 года адмирал А.В. Колчак вернул корпусу наименование Первого Сибирского императорского. 30 июля 1919 года корпус был эвакуирован во Владивосток и расквартирован на Русском острове. В январе 1920 года к власти во Владивостоке пришло левое правительство А.С. Медведева, распорядившееся о закрытии корпуса с 1 апреля 1921 года., но в мае того же года левое правительство было свергнуто, и корпус продолжил свою деятельность. 25 октября 1922 года на судах Сибирской флотилии под командованием адмирала Г.К. Старка корпус ушёл из Владивостока в Шанхай, где в одно учебное заведение были сведены Первый Сибирский императорский и Хабаровский кадетские корпуса. В Шанхае было сделано два выпуска. В 1924 году по требованию китайских властей корпус был вынужден в феврале отправить сначала младшие классы, а 6 ноября 1924 года - старшие классы в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, где оба корпуса были официально расформированы 1 февраля 1925 года.

Советский период учебного заведения (1919(25) — 1999)

На территории и в зданиях, оставленных кадетами, продолжали готовить офицерские кадры, но уже для Красной армии и Вооруженных Сил Советского Союза:

  1. 1919—1921 — Первые Сибирские пехотные курсы командного состава РККА;
  2. 1921—1925 — 24-я Омская пехотная школа имени Коминтерна;
  3. 1925—1926 — Омская пехотная школа;
  4. 1926—1936 — Омская пехотная школа имени М.В. Фрунзе;
  5. 1936—1937 — Омская объединенная военная школа;
  6. 1937—1941 — Омское военное училище имени М.В. Фрунзе;
  7. 1941—1944 — Первое Омское военно-пехотное училище имени М.В. Фрунзе и Второе Омское военно-пехотное училище;
  8. 1944—1958 — Омское военно-пехотное Краснознаменное училище имени М.В. Фрунзе;
  9. 1958—1968 — Омское высшее общевойсковое командное Краснознаменное училище имени М.В. Фрунзе;
  10. 1968—1999 — Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознаменное училище имени М.В. Фрунзе.

Омский кадетский корпус Министерства обороны Российской Федерации (1999—2011)

После расформирования в 1999 году Омского высшего общевойскового командного дважды Краснознамённого училища имени М.В. Фрунзе по инициативе Губернатора Омской области Л.К. Полежаева, поддержанной Министром обороны РФ маршалом И.Д. Сергеевым, на базе упраздненного училища был возрожден Омский кадетский корпус Министерства обороны Российской Федерации.

В сентябре 1999 года воссозданный Омский кадетский корпус принял первые две роты воспитанников. Возглавил корпус герой Афганской войны (1979-1989), Герой Советского Союза полковник Н.В. Кравченко, его заместителями стали полковник А.П. Шелег и подполковник С.М. Турянчик. Полностью корпус был укомплектован к 2001 году по штату в составе шести кадетских рот (по 100 человек), каждая из которых ключала в себя 4 взвода, общая численность корпуса вместе с командным и офицерским составом превосходила 700 человек. С личным составом работали действующие и отставные (в запасе) кадровые офицеры (от лейтенанта до полковника).

В 2009 году Омский кадетский корпус стал лучшим кадетским корпусом России. В этом же году был произведён первый и единственный набор иностранных кадет — граждан Монголии в 3 роту кадет под командованием майора А.Б. Яблочкина. С 2010 года в связи с реформированием Вооружённых Сил Российской Федерации набор сократился на 50%.

В целях оптимизации учебного процесса, стимулирования воспитанников в кадетском корпусе были учреждены стипендии имени Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, генерала Д.М. Карбышева и генерала Л.Г. Корнилова.

Кадетская школа-интернат «Омский кадетский корпус» (2011—2014)

В 2011 году приказом Министра обороны РФ А.Э. Сердюкова Омский кадетский корпус был передан из ведения Министерства обороны РФ в ведение Омской области. Появление кадетской школы-интерната «Омский кадетский корпус» было встречено резко негативно кадетами, выпускниками и служащими учреждения. Инициативы министра А.Э. Сердюкова не нашли поддержки у образовательного сообщества.

Корпус существовал в организационно-правовой форме бюджетного образовательного учреждения до 2013 года, затем принял форму казенного образовательного учреждения Омской области. Функции учредителя от имени Омской области и общее руководство деятельностью учреждения осуществляли Министерство образования Омской области (в части образовательного процесса) и Министерство имущественных отношений Омской области (в части имущества и материально-технического обеспечения).

Несмотря на изменение подведомственности корпуса, его выпускники продолжали восприниматься как и прежде - в качестве выходцев одной из лучших и старейших кузниц истинных сынов Отечества, а сам корпус оставался по своей сути военным образовательным учреждением России.

Назначение нового Министра обороны РФ генерала С.К. Шойгу переменило ситуацию и в Вооруженных Силах РФ, и с корпусом — в 2013 году министр С.К. Шойгу при поддержке Губернатора Омской области В.И. Назарова принял решение вернуть Омский кадетский корпус в ведение Министерства обороны Российской Федерации, присвоив ему статус федерального образовательного учреждения, и поручил начать процедуру передачи.

Омский кадетский военный корпус Министерства обороны Российской Федерации

В декабре 2013 года постановлением Правительства Российской Федерации "О передаче КОУ Омской области «Кадетская школа-интернат „Омский кадетский корпус“ в ведение Министерства обороны Российской Федерации" кадетский корпус был полностью возвращен в систему Минобороны России[2]

14 мая 2014 года министр С.К. Шойгу издал приказ №309, которым была закончена вся процедура передачи кадетского корпуса в ведение Минобороны России и установлено новое наименование учреждения — «Омский кадетский военный корпус Министерства обороны Российской Федерации».[3]

С июня 2014 года корпус начал процедуру перехода на семилетний период обучения.[4]

11 марта 2016 года Омский кадетский корпус с официальным визитом посетила делегация Псковской области во главе с Губернатором Псковской области Андреем Турчаком в целях полного ознакомления с его историей, современным развитием и функционированием для обмена опытом. В качестве эталонного учреждения, достойного подражания, корпус был рекомендован командующим ВДВ генералом Владимиром Шамановым.

На сегодняшний день стоит признать, и сегодня мы это увидели воочию, что это действительно одно из лучших кадетских заведений в Российской Федерации. Учиться надо у лучших, поэтому мы оказались здесь, в Омской области, - рассказал губернатор А. Турчак[5].

14 мая 2016 года Омскому кадетскому корпусу вручено знамя и Грамота Министра обороны Российской Федерации к знамени[6].

Наиболее известные посетители

Филиалы (приготовительные школы) кадетского корпуса

Сибирский (Омский) кадетский корпус за всю историю своего существования имел всего два филиала (приготовительные школы), образованные в 1888 году. С 1913 года по настоящее время кадетский корпус не имеет филиалов и представительств в своей структуре.

Иркутская приготовительная школа (1888—1913)

Учреждена в 1888 году в результате преобразования Иркутской военной прогимназии для предоставления офицерам, чиновникам, врачам и священникам, служащим в Иркутском военном округе (а также служившим в округе и оставшимся там на жительство по выходе в отставку и запас), способов подготовления их сыновей к поступлению в Сибирский кадетский корпус (впоследствии — Омский). Забайкальская область также была причислена к определению сыновей указанными выше лицами в Иркутскую приготовительную школу. Храмовый праздник 1 октября.

Заведующие Иркутской приготовительной школой избирались и утверждались командующим войсками округа:

Первоначально штат казённых воспитанников составлял 35 человек, с началом 1899—1900 учебного года был увеличен до 50. Кадеты, окончившие успешно 2-й класс школы, переводились на вакансии в Сибирский кадетский корпус без экзамена; при отсутствии же в этом корпусе достаточного числа вакансий воспитанники школы по ходатайству командующего войсками округа могли быть определяемы в корпуса Европейской России. На содержание школы ежегодно отпускалось 22 600 рублей (по расчёту 450 рублей на кадета; плата же за своекоштного 350 рублей и 85 рублей за приходящего).

Положение о школе и её штат определены приказом по военному ведомству 1888 года № 40 и 1901 года № 8. В июле 1912 года совет министров одобрил предложение Военного министерства о преобразовании школы в Иркутский кадетский корпус на 50 кадет-интернов.

4 августа 1913 года указом императора Николая II школа была преобразована в Иркутский кадетский корпус.

Хабаровская приготовительная школа (1888—1900)

В 1888 году Сибирский кадетский корпус отправил своего сотрудника подполковника Меллера в Хабаровск для создания в нём приготовительной школы корпуса. Школа была открыта 17 февраля 1888 года приказом Военного ведомства. Воспитанники, успешно окончившие школу, без экзаменов переводились в Сибирский кадетский корпус. Школа подготавливала к поступлению в Сибирский кадетский корпус сыновей офицеров, чиновников и священников, служащих или служивших в Приамурском военном округе.

1 сентября 1900 года школа была упразднена и вместо неё учреждён Хабаровский кадетский корпус.

Руководители

В данном перечне упоминаются все руководители заведения (казачьего училища, кадетского корпуса, военной гимназии, в том числе пехотной школы и общевойскового командного училища).

Досоветский период (1813 — 1925)

  • 1813—1826 — есаул Соколов
  • 1926 — полковник Шрамов, Гордей Ефимович
  • 1826—1838 — полковник [ru.rodovid.org/wk/Запись:718822 Черкасов, Николай Львович]
  • 1838—1849 — генерал-лейтенант Шрамм, Фёдор Андреевич
  • 1849—1863 — генерал-лейтенант [viupetra2.3dn.ru/publ/pavlovskij_a_m/13-1-0-1194 Павловский, Александр Михайлович]
  • 1863—1874 — генерал-майор [enc-dic.com/enc_biography/Linden-konstantin-aleksandrovich-38755.html Линден, Константин Александрович]
  • 1874—1887 — генерал-майор Цытович Платон Степанович
  • 1887—1888 — генерал-майор Пороховщиков, Сергей Александрович
  • 1888—1892 — генерал-майор Рейнеке, Александр Георгиевич
  • 1892—1900 — генерал-майор [ria1914.info/index.php?title=Кичеев_Александр_Петрович Кичеев, Александр Петрович]
  • 1900—1902 — генерал-майор [ria1914.info/index.php?title=Барсов_Михаил_Васильевич Барсов, Михаил Васильевич]
  • 1902—1906 — генерал-майор Андреев Николай Петрович
  • 1906—1915 — генерал-лейтенант Медведев, Александр Ардалионович
  • 1915—1916 — генерал-майор [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1619 Жолтиков, Александр Семенович]
  • 1916—1917 — полковник [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2227 Зиневич, Александр Константинович]
  • 1918 — комиссар [docviewer.yandex.ru/?url=http%3A%2F%2FCyberLeninka.ru%2Farticle%2Fn%2Fsibirskiy-kadetskiy-korpus-v-gody-revolyutsii-i-grazhdanskoy-voyny.pdf&name=sibirskiy-kadetskiy-korpus-v-gody-revolyutsii-i-grazhdanskoy-voyny.pdf&lang=ru&c=56e3d37cd5bf Маленко, Сергей Николаевич]
  • 1917—1918 — комиссар [docviewer.yandex.ru/?url=http%3A%2F%2FCyberLeninka.ru%2Farticle%2Fn%2Fsibirskiy-kadetskiy-korpus-v-gody-revolyutsii-i-grazhdanskoy-voyny.pdf&name=sibirskiy-kadetskiy-korpus-v-gody-revolyutsii-i-grazhdanskoy-voyny.pdf&lang=ru&c=56e3d37cd5bf Фатеев, Николай Иванович]
  • 1918 — полковник [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=7599 Забуга, Степан Федорович]
  • 1918—1921 — генерал-майор [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1660 Нарбут, Владимир Дмитриевич]
  • 1921—1924 — генерал-майор [rosgenea.ru/?alf=17&r=4&serchcatal=%D0%F3%F1%F1%E5%F2 Руссет, Евгений Вильгельмович]
  • 1924—1925 — полковник [rosgenea.ru/?alf=16&serchcatal=%CF%EE%EF%EE%E2-%C0%E7%EE%F2%EE%E2&r=4 Попов-Азотов, Василий Иванович]

Советский период (1925 — 1999)

Новейший период (1999 — настоящее время)

1999—2001 — Герой Советского Союза, полковник Кравченко, Николай Васильевич
2001—2012 — полковник [www.omskportal.ru/ru/government/branches/Education/Cadets/BasaevVR.html Басаев, Виктор Романович]
с 2012 — Герой Советского Союза, полковник Кравченко, Николай Васильевич.

Известные преподаватели, командиры, инспектора и воспитатели корпуса

Кадетская униформа

За годы существования корпуса форма кадет неоднократно подвергалась изменениям, вызванным и реорганизациями, и внедрениями новых форменных образцов во всей армии.

В царствование Николая I

В 1826 году офицерам, воспитанникам и нижним чинам кадетских корпусов вместо двубортных мундиров были присвоены однобортные, с красной выпушкой по борту. В 1828 году им были присвоены кивера новой формы по образцу пехотных войск. Три года спустя во всех кадетских корпусах для отличия между собой воспитанников был установлен на погонах мундиров и курток фельдфебелей, старших и младших унтер-офицеров узкий золотой галун. В 1844 г. офицерам, кадетам и нижним чинам вместо киверов были даны каски. В 1844 г. офицеры, камер-пажи и пажи получили каски, подобные каскам, полученным всеми кадетскими корпусами. Генералы и офицеры носили двубортный мундир из тёмно-зелёного сукна, имевший 6 гладких золочёных пуговиц на каждом борту. Они носили сюртук — по образцу пехотных полков гвардии и армии. Шаровары — зимние, тёмно-зелёные, с красной выпушкой кантом, летние — белые полотняные. Погоны — у генералов — с золотым генеральским галуном и просветами, у штаб- и обер-офицеров с золотым по чинам галуном. Эполеты — золотые по чинам, поле — золотой ткани, подбой — по цвету погон у воспитанников. Портупея — через плечо из золотого галуна, подшитого чёрным сафьяном. Воспитанники военных гимназий носили шапку — без герба и султана, с гладкими пуговицами из красной меди. Мундир — тёмно-зелёного сукна, двубортный, с 6 гладкими пуговицами из красной меди на каждой стороне борта, кроимый без талии. Плечевые погоны носили суконные, тех же цветов, что были и у кадетских корпусов. Брюки: зимние — из тёмно-зелёного сукна, летние — из небелёного фламского полотна. Шинель — из тёмно- зелёного драпа. Летняя рубаха — из небелёного фламского полотна, пояс по цвету погон, из бумажной ткани. Поясной ремень — из чёрной лакированной кожи, без лопасти, поясная бляха гладкая, из красной меди.

24 октября 1845 года — Сибирскому кадетскому корпусу присвоено следующее обмундирование: кадетам и офицерам роты, всем вообще штабс-офицерам и директору — как у губ. к-сов, с разницей только в погонах, которые в этом корпусе установлены красные с белой выпушкой и с желтыми литерами "С. К.". кадетам и офицерам эскадрона как у Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса, но подбой эполет и кушаки — красные, а погоны на повседневных кадетских куртках и шинелях такие же, как в роте: на эполетах литеры "С. К.".

К 1 января 1846 года погоны в Сибирском кадетском корпусе были следующие: в роте корпуса - красные, с белой выпушкой и литерами "С. К.", эскадрону корпуса - на чешуйчатых эполетах из красной меди присвоены: красный подбой и литеры "С. К.", у офицеров - эполеты чешуйчатые золотые, с серебряными накладными литерами "С. К.".

В царствование Александра III

В 1882 г. кадетские корпуса сохраняли форму прежних военных гимназий с некоторыми изменениями: фуражка с козырьком, тулья тёмно-зелёная, выпушка цвета погон, а при тёмно-зелёных погонах — цвета выпушки погон, околыш алый. Мундир однобортный, чёрный, на 8 пуговиц со стоячим воротником, клапан и выпушка алые. Петлицы золотые, у воспитанников только на воротнике в один ряд, у офицеров и генералов — галунные, на воротнике и обшлагах в два ряда. Домашнее платье — как мундир, но без галуна на воротнике и без кушака. Кушак был шерстяной, цвета погон, при тёмно-зелёных погонах — зелёный. Носился только при мундире. Шаровары чёрные, длинные, у воспитанников — без выпушки, у генералов и офицеров — с алой выпушкой. Шинель нижних чинов тёмно-серая, клапаны воротника алые. Гимнастическая рубаха небелёного полотна с погонами и кушаком, в стенах заведения носилась без погон. Директорам и офицерам учебно-воспитательского состава на воротнике и обшлагах мундира было положено шитье ВУЗ (вместо галунных петлиц). Шифровка офицеров: на эполетах и погонах — шитая золотая. У кадет и нижних чинов — на погонах трафаретная, жёлтая или красная. В 1884 г. кадетским корпусам (кроме Николаевского) был положен погонный ремень белой юфти. В 1885 г. произошло знаменательное событие: в строевых ротах кадетских корпусов (включая Николаевский) были учреждены звания вице-фельдфебеля и вице-унтер-офицеров. На погонах обшивка: у вице-унтер-офицеров — золотой галун по свободным краям, у вице-фельдфебелей, сверх того, продольная полоска узкого золотого галуна посредине погона. Причём эти отличия сохранялись при переходе в военные училища. С этого же года кадетам 1-й роты кадетских корпусов было положено иметь ружьё, специально изготовленное для кадетских корпусов, поясной ремень чёрной лакированной кожи, с бляхой красной меди.

В царствование Николая II

В царствование императора Николая II пажам был присвоен алюминиевый котелок вместо медного и фляга вместо деревянной баклаги. В 1904 г. на пуговицу и поясную бляху был положен Государственный герб (орел в сиянии). С 1905 г. при переходе в специальные классы и в военные училища вице-унтер-офицеры сохраняли нашивочные отличия. С 1907 г. пажам строевой роты общих классов в строю, при несении дежурств и при увольнении в отпуск был положен тесак на поясном ремне с лопастью. В 1897 г. офицерам, воспитанникам и нижним чинам 1-й роты был присвоен накладной вензель Н II по прибору.

В 1903 г. в кадетских корпусах шерстяной кушак образца 1882 г. был заменен поясным ремнем чёрной лакированной кожи, с медной бляхой, которую украшал герб военно-учебных заведений. С 1907 г. кадетам строевой роты в строю, при несении дежурств и при увольнении в отпуск полагалось носить штык на поясном ремне. В 1909 г. кадетам на околыши фуражек была положена кокарда. 1 октября 1907 года положена шифровка Омс. К. У Шенка на 1910 г. показана шифровка Ом. К. с оговоркой, что «за точность ея составитель не ручается».

Современное состояние

В современность весь личный состав кадетского корпуса (в том числе офицеры) имеют установленное обмундирование. Форма кадет аналогична форме воспитанников суворовских военных училищ, имеет черный фон, красные погоны и лампасы, красно-белые шевроны. Описание и порядок ношения кадетской и офицерской формы установлен общевоинскими уставами и соответствующими приказами Министра обороны РФ.

В настоящее время офицерский состав корпуса носит установленную в Воздушно-десантных войсках ВС РФ унифицированную форму, отражающую принадлежность к роду войск, а гражданский преподавательский и штабной (управленческий) состав облечен в черно-белый дресс-код.

Знамёна

15 ноября 1903 года в 12 часов корпус был построен для зачтения телеграммы Главного Начальника военно-учебных заведений. Директор корпуса прочёл телеграмму следующего содержания: «Омск. Директору кадетского корпуса. Государь Император Всемилостивейше жалует Знамя вверенному вам кадетскому корпусу; всей душой разделяя вашу радость, поздравляю с великой Царской милостью вас, сослуживцев ваших и детей Моих — кадет, убеждённый, что ваш корпус всегда будет достоин дарованной ему воинской святыни и удвоит усердие, чтобы заслужить её. Генерал-адъютант Константин». Слова телеграммы были встречены единодушным «ура». Восторг юношей и детей был неописуем. После этого директор корпуса разъяснил значение знамени для всего личного состава корпуса.

В ноябре 1907 года произошло важное событие в жизни кадетского корпуса. 1 ноября в город Омск прибыл помощник Главного Начальника военно-учебных заведений генерал-лейтенант А. С. Анчутин для вручения знамени. 3 ноября по окончании литургии на построении личного состава корпуса и в присутствии множества гостей знамя было вручено директору корпуса генерал-лейтенанту А. А. Медведеву, который после вручения зачитал приказ: «12 ноября 1903 года Государем Императором Всемилостивейше пожаловано было Сибирскому кадетскому корпусу знамя. Милость эта, переданная в тот же день телеграммой Августейшего Главного Начальника, вызвала бурю восторга не только среди всего состава корпуса, но и откликнулась по всей матушке-Руси, куда только не занесла судьба на службу кадета-сибиряка. Корпусом было получено множество поздравительных телеграмм. Нетерпение увидеть в своём строю военную святыню росло у питомцев заведения с каждым днём, но в силу разных обстоятельств этому не суждено было сбыться. И только теперь, спустя четыре года, мечта заведения осуществилась. Прибыл в Омск Царский посланец, его превосходительство генерал-лейтенант А. С. Анчутин, и сегодня последовало освящение Высочайше пожалованного знамени. Юноши и дети! Вождь русской армии поставил вас под сень священной воинской хоругви. Под ней собираются воины, готовые жизнь свою положить за Веру, Царя и Отечество, а потому, хотя и велика ваша радость, но вместе с тем и велика ответственность. Государь Император, отечески заботясь о питомцах военно-учебных заведений, нашёл их достойными высокого Своего доверия. В вас глубоко должно запасть впечатление о только что пережитых торжественных минутах освящения и вручения корпусного знамени. Смотря на него, вы воспитайте в себе чувство беззаветной преданности Царю и Отечеству и, когда наступит время, сумейте доказать это на деле. Помните, что сибирские войска, в последнюю войну стяжавшие себе славу, имеют в рядах своего офицерского состава много питомцев нашего заведения; они умели, как герои, свято исполнять долг и не щадили жизни на полях Маньчжурии и на твердынях Порт-Артура. Пусть будут они для вас примером, достойным подражания. Да поможет вам Всевышний воспитать себя достойными Царской милости и, веря в старые заветы родного корпуса, смело идти под сенью воинской хоругви, чтобы преданной и верной службой доказать, что кадеты-сибиряки всегда готовы на войне и в мирное время быть защитниками Веры, Престола и Отечества». Для поздравления в корпус прибыл Командующий войсками генерал-лейтенант В. А. Нодаров, после поздравления которого, знамя было торжественно отнесено в корпусную церковь.

Юбилейное знамя

1 мая 1913 года корпусу даровано юбилейное знамя образца 1900 года. В центре Спас Нерукотворный, кайма белая, шитьё золотое. Надпись: «1813-1913». К древку знамени крепилась Андреевская юбилейная лента с надписями: «1913 ГОДА», «1813 г. ОМСКОЕ ВОЙСКОВОЕ КАЗАЧЬЕ УЧИЛИЩЕ». Знамя имело Гвардейское навершие образца 1857 года, древко белое.

Почётное знамя

5 мая 2000 года, накануне празднования 187-й годовщины со дня образования Омского кадетского корпуса, Губернатор Омской области Полежаев Л. К. на торжественном построении всего личного состава корпуса вручил начальнику кадетского корпуса Почетное знамя Губернатора Омской области. На следующий день, 6 мая, в день святого Георгия Победоносца, Митрополит Омский и Тарский Феодосий освятил это знамя.

Вымпел Министерства обороны Российской Федерации «Лучшему училищу (кадетскому корпусу)»

По итогам 2007/2008 учебного года лучшим училищем (кадетским корпусом) Министерства обороны РФ признан Омский кадетский корпус.

Омскому кадетскому корпусу вручён почётный переходящий приз — Вымпел Министерства обороны Российской Федерации «Лучшему училищу (кадетскому корпусу)». 18 офицеров и лиц гражданского персонала данного учебного заведения награждены денежными премиями, а 5 кадет — грамотами.

Лучшее училище выбирают по следующим основным критериям: количество поступивших выпускников училищ и кадетских корпусов в вузы Минобороны, уровень успеваемости обучающихся за прошедший учебный год, итоги олимпиад по предметам обучения и спартакиад. Также учитывается укомплектованность училищ и кадетских корпусов постоянным составом, прохождение курсов повышения квалификации командиров рот и офицеров-воспитателей. После подсчёта общей суммы набранных баллов определяется рейтинг образовательных учреждений. Училище (кадетский корпус), набравшее наибольшее количество баллов, и определяется как лучшее.

Церкви, памятники и памятные места

До 1848 года корпус не имел своей церкви, и поэтому как служащие корпуса, так и воспитанники входили в состав прихожан Пророко-Ильинской церкви. С постройкой же войсковой Николаевской церкви (1840 год) личный состав корпуса влился в состав прихожан последней. В 1848 году по ходатайству директора корпуса генерал-майора Шрамма епархией было разрешено открыть собственный храм. Находился он в рекреационном зале и ориентирован был алтарём на юг. Устройство церкви осуществлялось под надзором корпусного архитектора сотника казачьего войска Г. С. Вершинина. Работы велись с августа по ноябрь, а освятил храм протоиерей Дмитрий Пономарёв 5 декабря. Иконостас был создан на средства учебного заведения, а книги, ризница и другие предметы в основном пожертвованы частными лицами. Иконы были написаны рядовым инженерного ведомства Новиковым. В иконостасе были помещены иконы Спасителя, Божией Матери и храмовой, а также Архистратига Михаила, апостолов Петра и Павла, св. Иннокентия (как святого местного, сибирского), св. Георгия Победоносца и св. Параскевы (в Омске и соседних с ним местах особенно почиталась икона этой святой, имеющаяся в церкви села Чернолучья). Церковь дважды была разобрана и воссоздана: в 1862 году в связи с ремонтом, в 1864 году — для увеличения алтаря и лучшего украшения церкви. Делалось это на средства купца Н. Н. Полешкова и корпусного церковного старосты В. П. Кузнецова. Кунгурским купцом Шершнёвым были пожертвованы серебряно-вызолоченные сосуды, омским купцом Харламовым — св. плащаница, омским купцом Кирилловым — большое евангелие, покрытое по доскам золочёным серебром, весом в 17 фунтов, а также и бронзовое паникадило и другие богослужебные предметы. С 1 февраля 1848 года законоучителем, затем настоятелем храма в кадетском корпусе был назначен замечательный историк Церкви и богослов протоиерей Александр Сулоцкий. Отец Александр написал более ста работ по истории православия, культуры и искусства в Сибири. О нём сохранились самые тёплые воспоминания преподавателей и выпускников корпуса. При необходимости он вёл занятия с учащимися по любому гуманитарному предмету. 7 марта 1895 года законоучителем и настоятелем кадетского корпуса был назначен протоиерей Худяковский, Димитрий Флегонтович, окончивший Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия, девять лет преподававший в Тобольской духовной семинарии. Он имел орден Станислава, камилавку и наперсный крест от Святейшего синода. Отец Димитрий оставался настоятелем церкви до гражданской войны. Вероятно, он эвакуировался с учениками корпуса во Владивосток в 1919 году, а затем за границу. Диаконом церкви с 30 июля 1911 года состоял Цыбин, Симеон Петрович, впоследствии протодьякон Галкинской церкви, арестован в 1937 году. С 1 февраля 1912 года псаломщиком был Робустов, Сергей Павлович. 27 октября 1911 года освятили и подняли на крышу главного здания корпуса крест, сооруженный на средства омского купца С. А. Суханова. Крест был железный, вызолоченный, длиной 1 аршин 14 вершков.

Фотографии 1913 года дают представление об иконостасе. Он был низким, в русско-византийском стиле. Церковь в 1910-е годы была украшена новыми иконами царя Константина и великомученицы Елизаветы в киотах, чёрными мраморными досками с именами павших на поле брани в русско-японскую войну бывших учеников корпуса, многочисленными люстрами и бра. На церковной площадке были установлены бюст императора Александра III и портрет императора Александра II. В рекреационных залах, кадетских спальнях, лазарете и в помещении нижних чинов стояли большие иконы в киотах.

В кадетских лагерях, к югу от города, находилась деревянная церковь во имя святого равноапостольного князя Владимира, построенная в 1877 году.

В первый год советской власти кадеты сохранили традиции Русской армии и православия. А с приходом Белых церковь в корпусе была воссоздана. Как отмечает омский историк В. А. Шулдяков: «Для части православных борьба приобрела религиозный смысл». Может, отсюда лозунг анненковцев «С нами Бог!» или аналой с Библией в тесной комнатке атамана Калмыкова. Один из ближайших сподвижников Семёнова барон Унгерн фон Штернберг так объяснял необходимость истребления носителей социализма: «Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем». Уходя на Восток в конце 1919 года, сначала во Владивосток, затем в эмиграцию, корпус сохранил свой храм и святыни. Среди его последних выпускников некоторые бывшие кадеты приняли монашество.

В 1912 году, на площадке перед входом в музей была установлена величественная статуя покорителя Сибири — Ермака Тимофеевича.

Аллея Славы выпускников Омского кадетского корпуса

где установлены мемориальные доски:

— 1 сентября 2000 года. Корнилову Лавру Георгиевичу;

— 26 октября 2000 года. Карбышеву Дмитрию Михайловичу;

— 24 ноября 2000 года. Валиханову Чокану Чингисовичу.

Знаки и жетоны

Знак 1-го Сибирского императора Александра I кадетского корпуса

Утверждён 28 февраля 1913 г. в память 100-летнего юбилея корпуса.

Знак представляет собой выпуклую зубчатую золотую звезду с эмалевым гербом царства Сибирского в центре (на щите два чёрных соболя, стоящих на задних лапах и поддерживающих золотую корону, лук и две стрелы, поставленные крестообразно, остриями вниз). Щит увенчан шапкой Мономаха, а над ней оксидированный двуглавый орёл под тремя императорскими коронами. По бокам герба матовые вензеля Александра I и Николая II, под гербом — Александровская лента с юбилейными датами: 1813; 1913.

Размер: 42x34. Бронза.

Жетон 1-го Сибирского императора Александра I кадетского корпуса

Утверждён 1 октября 1913 г.

Жетон представляет собой геральдический серебряный щиток, обрамлённый золотистым широким ободком и увенчанный серебряным оксидированным шлемом. Щиток положен на два скрещенных меча с серебряными клинками и золочёными рукоятками.

На лицевой стороне во всё поле щитка золотой вензель императора Александра I под короной. На оборотной стороне в нижней половине два погона: красный и белый (последний с вензелем императора Александра I). В верхней половине герб Сибири (на белом поле два чёрных соболя, держащих красные лук и стрелы под золотой короной). Над гербом золотая шапка Мономаха с красной опушкой. По сторонам герба даты: 1813;1913.

Жетон с цепочкой, прикрепленной к рукояткам мечей, и колечком.

Размер: 50x25.

Современный нагрудный знак выпускника Омского кадетского корпуса[9][неавторитетный источник? 2922 дня]

Утверждён в 2002 году.

В центре звезды помещён императорский вензель Александра I как основателя этого военно-учебного заведения. В верхней части знака находится двуглавый коронованный орёл — герб России. По сторонам от вензеля — исторические гербы: Сибири (подчеркивается, что Омский кадетский корпус старейший на территории Сибирской земли) и города Омска (места дислокации учебного заведения). На лентах расположены название и год основания корпуса.

В 2002 году состоялось первое вручение знаков выпускникам корпуса.

Выдающиеся выпускники Омского кадетского корпуса (за все годы)

Омский кадетский корпус как единственный и неоспоримый наследникК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2871 день] боевой и гражданской славы Сибирского кадетского корпуса и Омского высшего общевойскового командного училища преемствует многочисленную плеяду выдающихся выпускников как дореволюционного времени, так и советского и постсоветского времени (в том числе выпускников Омского высшего общевойскового командного училища имени М.В. Фрунзе)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Георгиевские кавалеры

Герои Советского Союза

Полные кавалеры ордена Славы

Герои Российской Федерации[28]

Кавалеры трёх орденов Мужества

Высшие офицеры Российской императорской армии

Высшие офицеры Советской армии

Известные государственные деятели

Известные ученые, исследователи, первооткрыватели, публицисты и общественные деятели

Здание корпуса

Памятник архитектуры федерального значения (постановление Совета Министров РСФСР от 04.12.1974 № 624)

 памятник архитектуры (федеральное значение)

 Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=5510004000 № 5510004000]№ 5510004000

Фотогалерея

Напишите отзыв о статье "Омский (Сибирский) кадетский корпус"

Литература

  • Краткий исторический очерк Первого Сибирского Императора Александра I кадетского корпуса (1813—1913) — СПб, 1915
  • Первый Сибирский ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I Кадетский Корпус (1813—1938) — Шанхай, 1940
  • Михаил Селиванов: Нагрудные знаки и жетоны военных учебных заведений российской императорской армии
  • Кулешов С. Г.: Краткие сведения обо всех кадетских корпусах Российской империи и других военно-учебных заведениях, исторически с ними связанных
  • Омский кадетский корпус: история и современность/Басаев Виктор Романович. — Омск: Омский дом печати, 2003. — ISBN 5-86849-251-X
  • Омский кадетский корпус 195 лет. Омск. 2008.
  • Омское Краснознамённое. Омск. 1965 год.
  • Омское Дважды Краснознамённое. Омск. 1969 год.
  • В Сибири Рождённое. Страницы истории Омского высшего общевойскового командного дважды Краснознамённого училища им. М. В. Фрунзе, Омск, Омское книжное издательство. 1987 год.
  • Золотов П. Краткий исторический очерк бывшей Омской азиатской школы // Акомлинские обл. ведомости (Омск).- 1873.- 9, 23 авг., 6 сент.
  • Катанаев Г. С. Краткий исторический очерк службы Сибирского казачьего войска с 1582 по 1908 год.- С.- Петербург.- 1908.- С. 33
  • Миненко Н. А., Фёдоров С. В. «Омск в панораме веков».- Омск: «Омскпромстройбанк», 1999.- С.137,140.
  • Петерс Д. И., Ильина Т. Н. Жетоны Российской Императорской армии
  • Знамёна кадетских корпусов // Военная быль, 1952, № 1
  • Исторический очерк образования и развития Сибирского кадетского корпуса, Омск, 1884
  • Гусев Н. К столетнему юбилею Омского кадетского корпуса // Педагогический сборник, 1913, № 6
  • Далинский К столетию Сибирского кадетского корпуса // Русский инвалид, 1913, № 63
  • Празднование 100-летнего юбилея 1-го Сибирского Имп. Александра I кадетского корпуса // Педагогический сборник, 1913, № 9
  • Павлов И. В. Воспоминания о Сибирской военной гимназии, 1870-76 гг. // Военный мир, 1913, № 6-7.
  • Сборник посвященный 120-летию со дня основания 1-го Сибирскаго Императора Александра 1-го Кадетскаго Корпуса в г. Омске //Издание бывших кадет 1-го Сибирского Императора Александра 1-го кадетского корпуса, Харбин, Маньчжоу-Го, 1934 г.
  • Марков С. Первый Сибирский императора Александра I кадетский корпус// Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине. М., 2003.
  • Соколов В. Первый Сибирский императора Александра I кадетский корпус// Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине. М., 2003.
  • Краткий исторический очерк первого Сибирского кадетского корпуса, 1813—1913. — М., 1915.
  • Юбилейная памятка Омского кадетского корпуса, 1813—1913. — Омск, 1913.
  • Омское высшее общевойсковое командное училище за 180 лет своего существования и развития. Роль исторических традиций высших учебных заведений Сибири и России в духовном и профессиональном становлении молодого специалиста: (Тез. докл.). — Омск, 1993.
  • Из краткого исторического описания училища Сибирского казачьего войска // Из истории Омска (1716—1917). — Омск, 1967.
  • Иртышский вертоград: [Сб.]. — М.: Моск. писатель, 1998. — 558 с.: ил. — Из содерж.: Шулдяков В. [Сибирский кадетский корпус (1813—1925) и его питомцы] / В. Шулдяков.
  • Шулдяков В. Первый в Сибири…: [История Сиб. кадет. корпуса. 1813—1925 гг.] / В. Шулдяков // Омская старина. — Омск, 1993 (1994). — Вып. 2.
  • Пугачёва Н. М. Сибирский кадетский корпус // Вибе П. П. Омский историко-краеведческий словарь / П. П. Вибе, А. П. Михеев, Н. М. Пугачева. — М., 1994.
  • Миненко Н. А. Детство кадетского корпуса: [1813 г. — сер. XIX в.] / Н. А. Миненко, С. В. Фёдоров // Миненко Н. А. Омск в панораме веков / Н. А. Миненко, С. В. Фёдоров. — Омск, 1999.
  • Басаев В. Р. Сибирский кадетский корпус: [История корпуса до 1917 г.] / В. Р. Басаев // Странички философии, методологии и истории / Ом. гос. пед. ун-т. — Омск, 2000.
  • Першина Л. «Дабы наставить юношество в познании должностей человека…»: [История корпуса в 1813—1922 гг.] / Л. Першина // Новое обозрение — Версия [Омск]. — 2000. — 13-19 сент. (№ 35).
  • Палашенков А. Ф. Бывший кадетский корпус: [Об истории корпуса, его преподавателях и выпускниках] // Палашенков А. Ф. Памятники и памятные места Омска и Омской области / А. Ф. Палашенков. — Омск, 1967.
  • Стрелкова И. Сибирский лицей: [О преподавателях кадет. корпуса] / И. Стрелкова // Огонёк. — 1985. — № 48.
  • Яновский Н. Неутомимый труженик науки: [Об учителях Ом. кадет. корпуса] / Н. Яновский // Судьбы, связанные с Омском. — Омск, 1986.
  • Сибирский кадетский корпус: [История создания и судьбы воспитанников] // Третья столица [Омск]. — 2000. — 24 мая (№ 19).
  • Лосунов А. Год кадетской жизни: [1912] / А. Лосунов // Ом. вестн. — 2000. — 22 авг.
  • Катанаев Г. «Повестка к вставанию»: (Из воспоминаний о кадет. корпусе) / Публ. Н. Линчевской // Омская старина. — Омск, 1993 (1994). — Вып. 2.
  • Васильева С. Августейшие гости кадетского корпуса / С. Васильева // Ом. вестн. — 1991. — 27 дек. (№ 50).
  • Лейфер А. Память: Дом с колоннами: [Об истории здания корпуса и его выпускниках] / А. Лейфер // Молодой сибиряк [Омск]. — 1973. — 20, 22, 24, 27 марта.
  • Огурцова Н. В. Из истории библиотеки Сибирского кадетского корпуса / Н. В. Огурцова, Е. Г. Гарбузова // 280 лет Омску: история и современность: (Тез. докл. и сообщ. науч. конф.). — Омск, 1996.
  • Огурцова Н. В. К вопросу об организации чтения воспитанников Сибирского кадетского корпуса / Н. В. Огурцова // Досуг. Творчество. Культура. — Омск, 1999.
  • Омский кадетский…: [История реорганизации Сиб. кадет. корпуса и его возрождении в 1999 г.] / Материал подгот. Н. Колова // Алфавит. — 2001. — Июль (№ 28). — Прил.: с. 8. — (Алфавит в Омске).
  • Надь Ф. 180 лет на страже Родины: [Кадет. корпус — общевойск. училище] / Ф. Надь // Веч. Омск. — 1993. — 6 мая.
  • Гоношилов В. Кадетский корпус: был, есть и будет / В. Гоношилов // Ом. вестн. — 1999. — 31 авг.
  • Реснянский Ю. И. Омский кадетский корпус — центр европейской культуры и физического воспитания Сибири / Ю. И. Реснянский // Катанаевские чтения — 98: Материалы науч.-практ. конф. — Омск, 1998.
  • Ляпин В. Кадет, курсант, офицер / В. Ляпин // Вся губерния [Омск]. — 2001. — 21 февр. (№ 7).
  • Петров В. Кадет без погон — не кадет: [О распорядке жизни в кадет. корпусе] / В. Петров // Ом. вестн. — 2000. — 11 мая. — С. 6-7: ил.; Аргументы и факты. — 2000. — Март (№ 10).
  • Тучинский Г. И. «В суровой Сибири, у быстрой реки…»: [Кантата] / Г. И. Тучинский; Сл. А. Грызова // Омское высшее общевойсковое командное училище за 180 лет своего существования и развития… — Омск, 1993.
  • Кудринский В. Ф. Омский кадетский корпус: Фот. / В. Ф. Кудринский // Поэзия знакомого ландшафта. — Омск, 2000.
  • Петин Д. И. Биографические источники в практической генеалогии: на примере судьбы кадрового офицера Русской императорской армии П. П. Мозера // Вестник архивиста. М., 2014. № 2. С. 288—299.

Петин Д.И. Петр Иванович Мозер: жизненный путь француза на русской службе // Вестник архивиста. 2014. № 4. С. 211-237 : илл., фото, библиогр.

Примечания

  1. Илл. 234. Обер-Офицер эскадрона Сибирского Кадетского корпуса, 7 апреля 1856. (В парадной форме). // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
  2. [www.bk55.ru/news/article/26311 Омский кадетский корпус отойдет десантникам]
  3. [omvoku.su/news/2014/2014051909.htm ОКК передан в ведение Министерству Обороны РФ]
  4. [omskzdes.ru/society/24703.html Старейшее военное учебное заведение Сибири переходит на 7-летнее обучение]
  5. [gtrk-omsk.ru/news/200992/ В Пскове построят новый кадетский корпус по примеру Омского]
  6. [function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12085243@egNews Омскому кадетскому корпусу вручено знамя и Грамота Министра обороны]
  7. Подустов Ф. Н. Военно-учебные заведения г. Томска 1919—1929 г.г. ТГПУ, г. Томск, 2007 год.
  8. [omvoku.su/chief/nikitin_gp/ngp.htm Никитин, Геннадий Петрович]
  9. [stariy-voin.livejournal.com/5073.html Современный нагрудный знак выпускника Омского кадетского корпуса.]
  10. 1 2 ru.wikipedia.org/wiki/Кавалеры_ордена_Святого_Георгия_IV_класса_С
  11. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7441 Плешков, Пётр Антонович]
  12. [warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7367 Рубцов, Герасим Архипович]
  13. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10237 Шалимов, Алексей Алексеевич]
  14. 1 2 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6489 Саенко, Пётр Родионович]
  15. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10376 Федотов, Василий Николаевич]
  16. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7330 Светецкий, Григорий Григорьевич]
  17. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7329 Савушкин, Степан Аверьянович]
  18. [sibmemorial.ru/node/1270 Старченко, Артемий Иванович]
  19. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2979 Тварковский, Юрий Владимирович]
  20. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=13713 Шариков, Николай Григорьевич]
  21. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6918 Сигаев, Николай Емельянович]
  22. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7563 Ткаченко, Илья Иванович]
  23. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=5879 Цыцаркин, Александр Николаевич]
  24. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9781 Щербанёв, Тимофей Карпович]
  25. [biysk22.ru/city/the_city_today/city_personalities/honorary_citizens/?ELEMENT_ID=1427 Чернышев, Николай Андреевич]
  26. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14118 Однорогов, Василий Ефимович]
  27. [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11464416@morfHeroes Дудин, Николай Михайлович]
  28. [www.sammler.ru/index.php?showtopic=72269 Герои России,Выпускники Омского ВОКУ им М.В.Фрунзе - Герои России - SAMMLER.RU]
  29. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=552 Хмелёв, Олег Петрович]
  30. [regiment.ru/bio/K/412.htm Русская императорская армия]
  31. РОДНОЕ УЧИЛИЩЕ, очерки, воспоминания, документы.Типография ОКВОКУ имени М. В. Фрунзе,Омск: 1960г
  32. 1 2 3 4 В Сибири Рожденное. Страницы истории Омского высшего общевойскового командного дважды Краснознамённого училища им. М. В. Фрунзе, Омск, Омское книжное издательство. 1987 год.с.102
  33. 1 2 3 В Сибири Рожденное. Страницы истории Омского высшего общевойскового командного дважды Краснознамённого училища им. М. В. Фрунзе — Омск, Омское книжное издательство. 1987 год
  34. [migraciaural.ru/articles/1/12/aleksandr-kudryavtsev/ Кудрявцев, Александр Николаевич]
  35. [www.71.mchs.gov.ru/gu/?SECTION_ID=155 Нуртдинов, Ришат Васфиевич]
  36. [www.72.mchs.gov.ru/gu/?SECTION_ID=155 Алехин, Юрий Николаевич]
  37. [yasnay.ru/index/0-4 Устинов, Владимир Алексеевич]
  38. [www.mil.by/ru/forces/squad/persons/199/ Белоконев, Олег Алексеевич]
  39. [omvoku.su/memory/1988/kuprik_sm/0.htm Куприк, Сергей Михайлович]
  40. [mroz.su/bibliografii-chlenov-soveta-zemlyachestva/ Кормильцев, Виталий Николаевич]
  41. [kp.ua/daily/231208/67129/ Брыль, Константин Иванович]
  42. [omvoku.su/news/2014/2014122711.htm Кузьменко, Андрей Владимирович]
  43. [encycl.chita.ru/encycl/person/?id=881 Энциклопедия Забайкалья]

Ссылки

  • [www.ruscadet.ru/history/rkk_1701_1918/1883_1918/sibir/comm.htm Первый Сибирский ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I Кадетский Корпус]
  • [omkk.ru/hstr.htm История Омского кадетского корпуса]
  • [omcc.tk/index/0-7 История Омского кадетского корпуса]
  • [newasp.omskreg.ru/dostoev/HTML/kadet.htm Сибирский кадетский корпус]
  • [xxl3.ru/kadeti/sibirski.htm Из журнала «Кадетская перекличка» № 47 1989 г.]
  • [www.xxl3.ru/kadeti/damaskin.htm Омский кадетский корпус в конце XIX века. Мемуары генерал-майора Иннокентия Сергеевича Дамаскина]
  • [www.redstar.ru/2007/01/23_01/4_05.html Не прервалась связь времён]
  • [bratishka.ru/archiv/2005/1/2005_1_6.php Наследники славы]

Видео

  •  [youtube.com/watch?v=CJVPD0dYdFk ОМСК. Кадеты занимаются гимнастикой. 1914 год.]
  •  [youtube.com/watch?v=nlmxTgEOToY Участие кадет 1-го Сибирского Императора Александра I кадетского корпуса в параде воинских частей во Владивостоке 26 мая 1922 года]
  •  [youtube.com/watch?v=1KhBpKvn5AM Участие кадет 1-го Сибирского Императора Александра I кадетского корпуса в параде воинских частей во Владивостоке 26 мая 1922 года, версия 2]
  •  [youtube.com/watch?v=FfUGDAIVd-Y Юниор: Спорт в Омском Кадетском Корпусе]
  •  [youtube.com/watch?v=y2voVIV5lIM Торжественное построение Омского кадетского корпуса в ознаменование окончания учебного года. 2010]
  •  [youtube.com/watch?v=ADuIp1Tr6DA 2-я рота Омского кадетского корпуса. 2010]
  • [www.1tv.ru/news/social/233188 1 канал: Старейший в России Омский кадетский корпус отмечает 200 лет со дня основания]
  • [www.newstube.ru/media/195-let-kuznice-geroev 195 лет «кузнице героев»]
  •  [youtube.com/watch?v=3J5P-UgDetE Омский кадетский корпус - 200 лет на службе Отечеству!]
  • gtrk-omsk.ru/program/zheleznyy-vek/ "Марш Мозера" - фильм Дмитрия Петина и Светланы Лазаревой из киноцикла "Железный век" (эфир 14 ноября 2015 года)

См. также

Отрывок, характеризующий Омский (Сибирский) кадетский корпус

На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.