Сибирский 1-й казачий полк

1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк
Годы существования	1808 - 1919
Страна
Тип	казачий
Знаки отличия	Ермака Тимофеева
Командиры
Известные командиры	первый командир полка подполковник Набоков Федор Карпович, далее командирами были полковник Елгаштин, подполковник Порембский, подполковник Халдеев, полковник Н.А. Симонов, Войсковой Старшина Шишкин, полковник Шайтанов, полковник Ефтин Иван Степанович (1908-1909 г.), полковник Краснов Пётр Николаевич (1911-1912 г., Будущий Атаман ВВД), полковник Раддац Эрнест-Август Фердинандович (1913-1914 г.), Ген. шт. полковник Левандовский, полковник Белов Александр Иванович(1916 г.), полковник Иванов-Ринов Павел Павлович (1917 г.), Войсковой Старшина Волков Вячеслав Иванович (1918г.)

1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк — воинское подразделение России, сформированное изначально как 1-й полк Сибирского линейного казачьего войска.

История

В 1808 г. вследствие войны с Наполеоном, потребовавший напряжения всех сил России, полевые регулярные войска, находившиеся в Сибири, были направлены в европейскую часть России, а охрана Сибирской линии была возложена на сибирских казаков. Отсутствие подвижных регулярных войск привело к организации в 1808 г. Сибирского линейного казачьего войска, которое впервые получило четкую организацию: десять отделов мирного времени, которые в военное время преобразовывались в десять Сибирских линейных казачьих конных полков с первого по десятый номер. Вплоть до распада Российской империи, сибирские казаки являлись основой российских вооруженных сил в Сибири.

14 августа 1809 года 1-й полк Сибирского линейного казачьего войска получил знамя (бунчук). Оно состояло из двух горизонтальных полос тёмно-красного и зелёного цветов. В середине изображался Георгиевский крест с сиянием. Штаб полка находился в станице Пресногорьковской.

Во время Отечественной войны 1812 года полки сибирских казаков, единственная кавалерия в Западной Сибири, надежно охраняли границу России.

C 5 марта 1861 г. полк стал именоваться Сибирский казачий конный № 1 полк. Штаб-квартира 1-го Сибирского казачьего полка перенесена из станицы Пресновская в станицу Кокчетавскую.

12 декабря 1882 года Сибирскому казачьему № 1-му полку Высочайше было пожаловано Шефство атамана Ермака Тимофеева. Высочайшее повеление о наименовании 1 полка Сибирского войска № 1 Сибирским казачьим Ермака Тимофеева полком было получено в Кульдже 15 декабря 1882 года.

24 мая 1894 года было введено новое наименование казачьих полков. Отныне и навсегда полк стал именоваться 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк.

6 декабря 1916 г. Николай II принял шефство над полком и внёс в его списки своего сына Алексея Августейшего Атамана всех Казачьих Войск России. Полк стал именоваться 1 Сибирский казачий Ермака Тимофеева, ныне Его Императорского Величества, полк. Его чины получили право носить на погонах царские вензеля.

Источник формирования

1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк формировался из казаков 1-го военного отдела Сибирского казачьего войска. В состав отдела входили следующие станицы:

• 1-я сотня
• Станица Кокчетавская штаб-квартира 1-го Сибирского казачьего полка.
• 2-я сотня
• Станица Кутуркульская
• Станица Щучинская
• 3-я сотня
• Станица Челкарская
• Станица Аиртавская
• 4-я сотня
• Станица Лабановская
• Станица Имантавская
• 5-я сотня
• Станица Арык-Балыкская
• Станица Зерендинская
• 6-я сотня
• Станица Нижне-Бурлукская
• Станица Верхне-Бурлукская

Офицерский состав на 1 января 1909 года

На 1 января 1909 год полк дислоцировался на границе с Китаем, в городе Джаркент, Семиреченской области, выполняя задачи по охране государственной границы Российской Империи. Обер-офицерский состав полка 1909 года:

1. Евтин Иван Степанович, полковник, командир полка.

2. Сергеев Евпсихий Сергеевич, войсковой старшина.

3. Елфимов Александр Разумович, войсковой старшина.

4. Берников Андрей Федорович, есаул.

5. Первушин Владимир Георгиевич, есаул.

6. Петров Николай Артемович, есаул.

7. Шевырев Александр Николаевич, есаул.

8. Осипов Ефим Никитович, есаул.

9. Пелымский Владимир Матвеевич, есаул.

10.Лапин Михаил Филиппович, есаул.

11.Кубрин Николай Павлович, есаул.

12.Меньков Ефим Андреевич, есаул.

13.Калачев Дмитрий Степанович, есаул.

14.Трошков Николай Степанович, есаул.

15.Нестеров Андрей Александрович, подъесаул.

16.Коростелев Василий Александрович, подъесаул.

17.Скрыподчиков Иван Михайлович, подъесаул.

16.Волков Вячеслав Иванович, подъесаул.

17.Путинцев Георгий Николаевич, подъесаул.

18.Меньков Михаил Александрович, подъесаул.

19.Нестеров Яков Георгиевич, подъесаул.

20.Водопьянов Дмитрий Николаевич, подъесаул.

21.Грибанов Петр Гаврилович, сотник.

22.Рожнев Александр Михайлович, сотник.

23.Алексеев Василий Иванович, сотник.

24.Дорофеев Игнат Васильевич, сотник.

25.Дорохов Константин Георгиевич, сотник.

26.Мархинин Михаил Николаевич, хорунжий.

27.Кольцо Николай Дионисович, хорунжий.

28.Бородихин Леонид Иванович, хорунжий.

29.Евковский Владимир Николаевич, хорунжий.

30.Шайтанов Алексей Алексеевич, хорунжий.

31.Домбровский Владимир Николаевич, хорунжий.

32.Самсонов Геннадий Петрович, хорунжий.

33.Соколов Николай Александрович, хорунжий.

34.Анненков Борис Владимирович, хорунжий.

35.Грабилин Всеволод Андреевич, хорунжий.

36.Гусев Сергей Григорьевич, хорунжий.

Боевой путь

За время своего существования 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк прошел славный боевой путь.

Казаки 1-го Сибирского казачьего полка впервые отличились в 1826 году, когда 1-я сотня полка разгромила в бою многотысячный отряд степных разбойников и захватил в плен их предводителя, султана из рода Чингисидов.

Полк участвовал в Хивинском походе и в Коканской войне, при этом особо отличился в Андижане и при Хакы-Хавате. 26 августа 1876 г. 4-й сотне Высочайше пожалованы серебряные трубы «За дъло при селеніи Хакы-Хават въ 1875 году», а 1-й и 2-й сотням знаки отличия на головные уборы «За штурмъ г. Андижана 1-го Октября 1875 года».

В Джамском походе. В марте 1878 года 1-й Сибирский казачий полк неожиданно получил приказ выступить в поход на юг, вглубь Афганистана. Начался Джамский поход, целью которого было завоевание Индии. Туркестанским войскам России, хорошо вооруженным, отличавшимся высокими боевыми качествами и дисциплиной, имевшим значительный боевой опыт военных действий в условиях гор и пустынь Средней Азии, не составляло бы большого труда пройти через Афганистан и войти в северо-западную Индию, угрожая английским колониальным владениям, отделенным от метрополии большими морскими пространствами. Это был бы хороший ответ Англии за её участие в Крымской войне и за явную поддержку Турции в ходе войны 1877-78 гг.

В Кульджинском походе. Имя атамана Ермака Тимофеева Сибирскому казачьему № 1-му полку Высочайше было пожаловано 12 декабря 1882 года. Высочайшее повеление о наименовании 1-го полка Сибирского войска полком Ермака Тимофеева было получено в Кульдже 15 декабря 1882 года .

С мая 1883 года на сотни Ермака Тимофеева полка возложили охрану границы по течению реки Хоргоса от гор Борохоро и до реки Или, а на командира этого полка заведывание всей линией сторожевых постов от Борохоро до Тянь-Шаня. В 1885, 1891-95-х гг., русским войскам пришлось вести военные действия в Афганистане, где, разбив отряды афганцев, руководимых британскими советниками, Россия установила границы своих владений на Памире. Продемонстрировав силу русского оружия в Средней Азии, экспедиционный корпус вернулся в Империю. После похода полк был расквартирован: штаб полка с 1-й и 2-й сотнями в Ташкенте, 3-я сотня в Чимкенте, 4-я сотня в Аулеата, 5-я сотня в Ура-Тюбе, 6-я в Ходженте.

Такое положение вещей сохранялось до 1910 года, — полк был растянут по всей китайской границе постами по четыре, по шесть человек. Из-за того, что полк был первоочередным и нёс постоянную пограничную службу, он не участвовал в Русско-японской войне.

В 1911 году 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк был собран, но продолжал дислоцироваться в 3-х разных гарнизонах: штаб полка и 1-я, 4-я и 5-я сотни стояли в городе Джаркенте, 2-я и 6-я в городе Верном и 3-я в урочище Кольджате.

Будущий атаман Всевеликого Войска Донского Петр Николаевич Краснов в своих мемуарах пишет: «23 июня 1911 года состоялся Высочайший приказ о назначении меня командиром 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка».

Одним из первых приказов полковника Краснова был приказ, направленный на повышение статуса рядового-казака: «Звание казака-солдата высоко и почетно. Государь Император носит воинское звание и есть первый солдат Российской Армии. Мы должны постоянно помнить и сознавать, какое высокое звание мы носим, и обязаны потребовать к себе должное уважение. Казак, выходя из казарм в город, должен постоянно помнить, что он имеет честь носить мундир 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка, он должен быть чисто и строго по форме одет и всегда быть при шашке. Казак должен быть вежлив и услужлив и вместе с тем сознавать своё высокое звание. Казак никому не должен уступать дорогу, кроме господ офицеров и старших над ним казаков и солдат, стариков, женщин и детей, как русских, так и туземцев. Все остальные, кто бы они ни были, должны уступать дорогу казаку. Казак не может позволить, чтобы кто-нибудь посмел его обругать или тем более ударить. Казак должен помнить, что Государь Император не напрасно разрешил воинским чинам ходить при оружии. Дерзкий должен быть наказан».

В Великой войне 1914—1918 гг на Кавказском фронте 1-й Сибирский казачий Ермака Тимофеева полк особо отличился при Ардагене: Генерал Масловский пишет о конной атаке этой знаменитой бригады: «Используя отступившие части 3-й пластунской бригады, произведя обход, казаки Сибирской бригады нанесли быстрый удар… и конной атакой овладели Ардаганом. Турки в беспорядке бежали… оставив казакам много пленных и два орудия».

Полковник М. Е. Сменов, тогда хорунжий 3-го Екатеринодарского полка, участник этого боя, рассказывал: «Сибирская казачья бригада, словно вынырнув из-под земли, сомкнутым строем, с пиками наперевес, широким наметом, почти карьером так неожиданно и резко атаковала турок, что они не успели защититься. Это было что-то особенное и даже страшное, когда мы смотрели со стороны и восхищались ими, сибирскими казаками. Покололи пиками, потоптали конями турок, а остальных забрали в плен. Никто не ушел из них…»

Эта знаменитая конная атака Сибирской казачьей бригады под Ардаганом, этот их первый бой против турок открыли им, сибирским казакам, блестящий путь боевой Славы, который сопутствовал им везде, где они появлялись.

Командир 1-го Сибирского атамана Ермака Тимофеевича полка полковник Раддац за атаку Ардагана награждён орденом Св. Георгия 4-й степени, произведен в генерал-майоры и назначен начальником Сибирской казачьей бригады.

Последний командир полка, Волков Вячеслав Иванович, (есаул с 1913 года, войсковой старшина с 1916 года) в начале Первой Мировой войны служил на Кавказском фронте командиром 4-й сотни в 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка, за взятие турецкого знамени 8-го пехотного Константинопольского полка в конной атаке под г. Ардаганом (21.12.1914) был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени, который ранее принадлежал знаменитому русскому полководцу М. Д. Скобелеву.

«С самого начала Эрзерумской операции 1915 года Сибирская казачья бригада очень удачно действовала в районе Хасан-кала как ударная конная группа. Теперь она появилась в тылу Эрзерума, прибыв сюда раньше нашего полка. Она прорвалась в стыке Кавказского и Туркменского корпусов, обошла турок и зашла им в тыл. Доблести этой бригады сибирских казаков на Кавказском фронте нет конца» — пишет полковник Ф. И. Елисеев

За бой у деревни Еникей на Кавказском фронте (02.01.1915) есаул Волков был награждён Георгиевским оружием и французской Военной медалью.

В ходе Эрзиджанской операции 1916 года генерал Юденич отдает приказ "Сибирская казачья бригада весь свой боевой путь проделывает по тылам турок. Сибирские казаки — наши гости здесь, на Кавказе, и они отлично применились к боевой обстановке ранее им неведомых мест, в то время как своя же, Кавказская бригада кубанских казаков идет только обыкновенным путём в силу приказа или устава. Приказываю двигаться вперед и атаковать турок. Юденич ".

Отрывок, характеризующий Сибирский 1-й казачий полк

Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.