Сибирское ханство

Сибирское ханство
← 1468 — 1598 →
Сибирское ханство в XV — XVI веках
Столица	Чинги-Тура, Кашлык
Язык(и)	тюркский
Преемственность
← Золотая Орда Тобольский разряд →

К:Появились в 1468 годуК:Исчезли в 1598 году

Сиби́рское ха́нство — тюркское феодальное государство в Западной Сибири, образовавшееся в конце XV века в результате распада Золотой Орды. Было наследником улуса Орда-Ежена.

Сибирское ханство граничило с Пермской землёй, Казанским ханством, Ногайской Ордой и телеутами. На севере оно достигало низовьев Оби, а на востоке соседствовало с Пегой Ордой.

Язык — тюрки.

Политическая история

Истоки (1220—1375)

Пожалуй, впервые термин «Сибирь» упоминается в составленном в 1240 году «Сокровенном сказании монголов» («Юань-чао ми-ши»), где говорится о завоевании Джучи в 1206 году лесных племён к югу от Shibir. В то же время исследователи не могут уверенно локализовать эту область; высказывается предположение, что «может быть, так называлась северная окраина Барабинской плоскости между Обью и Иртышом» (Палладий).

Более уверенно можно отождествить с Тоболо-Иртышским междуречьем области Сибирь и Ибирь, упоминаемые в первой половине XIV века в составе Золотой Орды секретарём египетского султана Аль-Омари. В том же веке города будущего Сибирского ханства встречаются на западноевропейских картах: Кашлык в форме Sebur фигурирует в карте венецианцев братьев Пиццигани (1367), а Чинги-Тура в форме Singui появляется в Каталонском атласе (1375).

У историков нет единого представления о том, какая административно-политическая единица послужила основой для образования Тюменского (Сибирского) ханства. На этот счёт существуют две почти равноправные версии и одна оригинальная.

Владение Тайбугинов

Согласно версии, происходящей от академика Г. Ф. Миллера, опиравшегося в свою очередь на т. н. «сибирские летописи» XVII века (Есиповскую, Ремезовскую и воеводы Петра Годунова), земли будущего ханства первоначально входили в Тайбугинский юрт, основанный в 1220 году и являвшийся наследственным владением потомков татарского князя Тайбуги. В отличие от прочих улусов Золотой Орды, Тайбугинский юрт обладал автономией. Приверженцы этой версии даже наделяют Тайбугинов статусом ханов, то есть ставят их на один уровень с Чингизидами. Поэтому Тайбугинский юрт и должен называться собственно Тюменским ханством.

Сообщается, что предание о Тайбуге обсуждается также в «Родословной тюрок» узбекского историка, шибанида хана Абулгази. Правда, данное произведение составлялось в то же время, что и сибирские летописи, то есть спустя 400 лет после описываемых событий. К сожалению, сейчас оно малодоступно.

В числе современных исследователей версию о ханах из рода Тайбугинов отстаивает, например, Г. Л. Файзрахманов. Последовательно развивая свою точку зрения, он следом за рядом других историков (З. Я. Бояршинова, Н. Н. Степанов, Н. Г. Аполлова) утверждает, что столицей ханов-шибанидов Хаджи-Мухаммада, Абу-л-хайра и даже Ибака была не Чинги-Тура, а городок Кызыл-Тура (ныне село Усть-Ишим) на месте впадения Ишима в Иртыш. А хан Ибак овладел Чинги-Турой только в начале 1480-х годов, что и означало занятие им престола Тюменского ханства.

Против данной версии свидетельствуют сразу несколько обстоятельств:

1. Тайбугины не могли по формальным причинам обладать в каком-либо из монгольских улусов статусом хана — согласно «Ясе» Чингисхана, ханом мог стать только Чингизид. Характерно, что в русских дипломатических документах XVI века эта граница показана достаточно чётко: Тайбугины именуются там не царями (ханами), а князьями. В то время как чингизид хан Кучум титулуется в русских источниках «царём». Современный исследователь Д. М. Исхаков делает вывод, что статус Тайбугинов был ниже ханского, не более беклярбеков, то есть ханских чиновников.
2. Тайбугинский юрт упоминается в том числе уже в период существования Сибирского ханства Кучума (1558, 1586, 1597 годы), то есть ханство и юрт существовали как минимум одновременно. Помимо этого, Тайбугинский юрт обнаруживается и в составе Ногайской Орды, где с 1584 года возникла должность тайбуги. В связи с этим ряд современных историков считает, что Тайбугинский юрт был не административно-географическим, а кланово-родовым образованием, имеющим подчинённое положение по отношению к ханству.
3. Из «Шайбани-наме» Камал ад-дина Бинаи известен случай назначения ханом Абу-л-хайром даругов (сборщиков дани) «вилайета Чинги-Тура». Трудно представить, чтобы хан назначал сборщиков дани в независимую от него территорию.

Часть владений Шибанидов

Пятый сын Джучи Шибан получал улус дважды. Сперва Чингисхан, разбиравший в 1227 году спор между царевичами Бату и Ордой о верховенстве в улусе Джучи, разделил улус на 3 части, при этом выделив Шибану так называемую «Серую Юрту» (Боз Орда, Йуз-Орда). Цвета юрт определяли иерархию их владельцев между собой. Затем в 1246 году, по завершении Западного похода монголов, Бату изменил первоначальное деление и разделил улус уже на 14 частей. Новый Улус Шибана охватывал земли центрального и северного Казахстана, а также область между реками Или и Сырдарьёй. Многие историки (В. В. Бартольд, А. Ю. Якубовский, М. Г. Сафаргалиев, Л. Н. Гумилёв, Г. А. Фёдоров-Данилов, В. Л. Егоров, Н. А. Мажитов) придерживаются того мнения, что к Улусу Шибана следует отнести также ту или иную часть территории Западной Сибири.

В дальнейшем состав и границы улусов неоднократно менялись, однако Шибанидам в целом удалось сохранить за собой прежний улус (юрт). Улус Шибана оказался единственным в Золотой Орде, сохранившим свою территорию и статус после административно-территориальной реформы хана Узбека:

Одним словом, выше мы упоминали уже в подробностях, [что] так как Шайбан-хан рубил саблей и покорял врагов [и] вилайеты, то /48а/ почитали и уважали по той причине все люди сыновей его и внуков. Когда [Узбек-] хан в гневе на этих огланов отдал [их] в кошун Исатаю, то и Исатай воздал огланам Шайбан-хана уважение за отца их, передал [им] буйрак и карлык, кои суть двусоставный эль, и предоставил их самим себе.

—

Имеется описание улуса в последней четверти XIV — первой четверти XV веков, из которого очевидно, что земля будущего Сибирского ханства в тот момент целиком контролировалась Шибанидами:

• после гибели хана Пулад-Тимура (1367 год) его сыновья Ибрагим и Араб-шах кочевали между верховьями Яика летом и устьем Сырдарьи зимой;
• Джумадук кочевал между Эмбой и Сарысу;
• Девлет-Шейх (отец хана Абу-л-хайра) кочевал по левому берегу Иртыша до впадения в него Тобола;
• Махмуд-Ходжа кочевал между Тоболом и Ишимом;
• будущий хивинский хан (1446—1461) Мустафа кочевал по левому берегу Атбасара.

Определённый свет на отношения между Улусом Шибана и Тайбугинским юртом проливает сообщение «Избранных летописей из книги побед» (Таварих-и гузиде нусрат наме) о том, что главу одного из четырёх подчинённых Шибану племён звали Тайбуга из буркутов (связано с кунгиратами), а главу ещё одного племени — Тукбуга из тюменей. Когда Абу-л-хайр в 1428 году брал Чинги-Туру, её хакимами (наместниками) были Ададбек и Кебек-ходжа-бий из племени буркут, рода вышеназванного Тайбуги.

Порождение «Великой замятни»

Ж. М. Сабитов отождествляет Тайбугинов с потомками салджиута Алатая, одного из четверых эмиров хана Узбека, мотивируя тем, что это единственный эмир, о потомках которого ничего не известно. Характерно, что в одном из списков «Чингиз-наме» Алатай назван тоже буркутом.

Версия Ж. М. Сабитова относительно Алатая интересна ещё и тем, что Узбек передал Алатаю в управление племя минг, то есть мангытов (будущих ногаев). А по замечанию А. З. Валиди, полная версия «Чингиз-наме» называет Чинги-Туру времён хана Хаджи-Мухаммада мангытским поселением. Наконец, зависимость многих узбекских и сибирских ханов от ногайских мурз общеизвестна, а после разгрома Сибирского ханства Тайбугинский юрт вошёл в состав Ногайской Орды.

По логике Ж. М. Сабитова, Тайбугинский юрт возник как осколок Золотой Орды времён «Великой замятни», созданный потомками эмира Алатая, действовавшими по аналогии с потомками прочих эмиров хана Узбека — Исатая, Нангудая и Кутлук-Тимура, которые стали править в разных частях Золотой Орды за спиной марионеточных ханов-чингизидов. С усилением в Золотой Орде мангытов статус ханов-марионеток распространился и на Шибанидов, что выражалось в формуле:

С древних времён до настоящего времени каждый хан, которого провозглашали эмиры мангытов, предоставлял эмирам мангытов волю в государстве. Если теперь [Мухаммад Шайбани-] хан тоже поступит согласно нашему древнему обычаю, то прекрасно [то есть мы его провозгласим ханом], а если нет, [тоже] хорошо [то есть обойдемся без него].

Вилайет Чинги-Тура (1375—1468)

В 1359 году в Золотой Орде начинается Великая замятня, в которой шибаниды принимают самое деятельное участие.

Время Тохтамыша

Как сообщает «Чингиз-наме», царевич Тохтамыш, сперва терпевший поражения от Урус-хана и его потомков, обратился за помощью ко главе рода Шибанидов Каганбеку. Каганбек помощи Тохтамышу не оказал, однако помощь пришла от двоюродного брата Каганбека Араб-шаха. Благодаря последнему Тохтамыш смог победить и Урусханидов, и Мамая, впервые после начала «Великой замятни» объединив Золотую Орду. В качестве благодарности Тохтамыш передал Араб-шаху власть над Улусом Шибана.

Как уже сообщалось, Араб-шах с братом кочевали между верховьями Яика летом и устьем Сырдарьи зимой. Первые удары Тамерлана по Тохтамышу были нанесены именно по Улусу Шибана. Низам ад-Дин Шами свидетельствует, что в 1389 году Тамерлан отправил Джахан-шах-бахадура, Омар-бахадура и Уч-Кара-бахадура «в сторону Иртыша на поиски врага». Нойоны достигли Иртыша и совершенно разграбили вилайет. Известен и поход Тамерлана, закончившийся в апреле 1391 года возведением кургана возле гор Улытау в Карагандинской области, где высечена следующая надпись:

В стране семисот черных токмак в год овцы, в средний весенний месяц султан Турана Темурбек шел двумястами тысячи войск, имени своего рода, на кровь Токтамыш-хана. Достигнув этой он воздвиг этот Курган, дабы он был знаком. Бог да окажет провосудие! Если богу будет угодно! Бог да окажет милосердие людям! Да вспомнит о нас с милосердием!

Нельзя также пройти мимо двух рукописей, опубликованных в 1903 году под общим названием «О религиозных войнах учеников шейха Багаутдина против инородцев Западной Сибири». Согласно этим рукописям, в 1394—1395 годах 366 шейхов в сопровождении 1 700 всадников во главе с ханом из династии Шибанидов предприняли поход из Бухары вдоль Иртыша вплоть до Кашлыка с целью обращения местных жителей в ислам. В походе погибли 300 шейхов и 1 448 всадников, а потери противоположной стороны учёту не поддаются:

Язычников и татар они истребили великое множество, сражаясь так, что по берегам Иртыша не осталось ни ручейка, ни речки, где бы они не бились, и не дали тем язычникам возможности бежать…

Подробности похода свидетельствуют о том, что перепутаны либо год, либо имя хана. Учитывая, что один из героев сочинений шейх Бахауддин Накшбанд умер в 1389 году, а для Тамерлана было характерно обвинять своих врагов в вероотступничестве и вообще использовать религиозные мотивы в обоснование своих походов, время похода больше похоже на эпоху Тамерлана.

Впрочем, впервые название «Тюмень» упоминается в русских летописях в связи с представителем рода тукатимуридов ханом Тохтамышем, когда под 1408 годом летописец записал:

Тохтомыш убит в Сибирской земле близ Тюмени.

Государство Хаджи-Мухаммада (1421—1428)

Из анализа «Сборника летописи» и Сибирской летописи вытекает, что основателем Сибирского ханства был потомок Шайбана Хаджи-Мухаммед, провозглашенный ханом Сибири в 1420 или 1421.

Государство кочевых узбеков (1428—1468)

Провинциальный статус Тюмени надолго был прерван шибанидом Абу-л-хайром, сделавшим Чинги-Туру столицей основанного им Узбекского ханства. В этом качестве город пробыл с 1428 года по 1446 год (всего 18 лет). В это же время впервые упоминается «вилайет Чинги-Тура», в который хан Абу-л-хайр назначал управляющих (даругов). «Чингиз-наме» и «Нусрат-наме» упоминают о том, что тюменским ханам в этот период подчинялась Казань.

Тюменское ханство (1468—1495)

Тюменское ханство как самостоятельное государство возникло в XIV веке, до этого же оно входило под названием «Ибирь» в состав Золотой Орды. Оно располагалось в среднем течении Тобола и междуречье его притоков Тавды и Туры. В результате продолжительной борьбы между правителями Белой Орды, шейбанидами и тайбугинами, представлявшими местную знать, власть в государстве захватил шейбанид Ибак. При братьях Ибаке и Мамуке, которые с 1480 года осмелились вести борьбу за трон Большой Орды, Тюменское ханство достигло своего наибольшего влияния. В 1495 году Ибак был убит тайбугином Махметом, перенёсшим столицу ханства в укреплённый городок Сибирь (Кашлык), ставший столицей нового Сибирского ханства. Земли Тюменского ханства вошли в Сибирское ханство в начале XVI века.

Искерский юрт (1495—1582)

В 1495 году тайбугин Мухаммед Тайбуга (Махмет) разгромил Тюменское ханство и убил шибанида хана Ибака. После чего столица была перенесена в Кашлык, а ханство стало называться Сибирским. Его правителями стала княжеская династия Тайбудинов.

В 1555 году тайбугинский хан Едигер признал вассальную зависимость от Русского царства.

Сибирское ханство Кучума (1563—1582)

Однако в 1563 год власть захватил внук Ибака шибанид хан Кучум. Он казнил соправителей братьев Едигера и Бекбулата. Хан Кучум перестал платить дань Москве, однако в 1571 году прислал полный ясак в 1 000 соболей. В 1572 году он полностью порвал даннические отношения. В 1573 году Кучум отправил своего племянника Махметкула с дружиной с разведывательными целями за пределы ханства. Махмут Кули дошёл до Перми, потревожив владения Строгановых. Кучум прилагал немалые усилия для усиления значения ислама в Сибири.

Завоевание Сибири (1582—1598)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 1582 году, 26 октября отряд атамана Ермака, после победы над Кучумом занял Кашлык, однако три года спустя отряд погиб (сам Ермак утонул в Иртыше, уходя от внезапно напавших кучумовцев, в ночь с пятого на шестое августа 1585 года). Тем временем в Сибирь уже начали проникать новые отряды и вскоре на территории Сибирского ханства были построены русские крепости Тюмень, Тобольск, Тара, Берёзов, Обдорск и др. Кучум откочевал на юг и оказывал сопротивление русским отрядам до 1598 года. 20 августа 1598 года он был разбит тарским воеводой Андреем Воейковым на берегу реки Обь и откочевал по одной версии в Ногайскую Орду, по другой — на восток.

Внук Кучума — Арслан Алеевич, взятый в плен в 1598 году, жил в Касимове и в 1614 году был провозглашён касимовским ханом.

Управление

Сибирское ханство было многонациональным политическим объединением. Во главе государства стоял хан, который избирался аристократической верхушкой — беками, мурзами, тарханами. Государственное устройство носило полувоенный характер. В управлении ханством хану помогал его визирь — карача и советники. Сибирские ханы мало вмешивались в дела улусов, управлявшихся знатными мурзами и беками. Во время войны мурзы вместе со своими отрядами принимали участие в походах, так как были заинтересованы в военной добыче, являвшейся важным источником доходов татарских феодалов. В состав феодальной знати также вошла небольшая часть феодализирующейся верхушки остяков и вогулов (манси). Остальное нетатарское население (остяки, вогулы и самоеды) находилось в подчинённом положении, что создавало внутренние противоречия в ханстве и ослабляло его могущество.

Экономика и население

Татары, населявшие ханство, вели полукочевой образ жизни. Они занимались скотоводством, разводили лошадей и овец, а также рыболовством и охотой. Несмотря на это, в пойме Тобола и Иртыша существовали небольшие очаги земледелия. В оседлых поселениях развивалась домашняя промышленность: гончарное производство, ткачество, плавка и обработка металлов. Административными и военными центрами были городки Кызыл-Тура (Усть-Ишим), Касим-Тура, Явлу-Тура (Ялуторовск), Тонтур (ныне с. Вознесенка Венгеровского района Новосибирской области)и др.

В ханстве получили развитие феодальные отношения. Владельцы улусов обладали богатствами в виде пастбищ, скота и рабов. к низшему слою общества принадлежали «чёрные» улусные люди. Они ежегодно платили подати владельцам улусов, а также несли военную службу в их отрядах. Сибирские ханы силой подчинили себе ханты-мансийские племена на Урале, в низовьях Иртыша и Оби, заставив их платить им дань (ясак). Хану Кучуму удалось покорить также барабинцев и соседние им племена, а также некоторые башкирские племена.

Войско

Помимо татарских отрядов, в войске Сибирского ханства во время походов принимали участие воины подчинённых ханству местных племён. Численность сибирского войска оценить сложно, однако известно, что во время битвы на Абалацком озере царевич Маметкул командовал тумэном — соединением, теоретически состоявшем из 10 000 воинов. Вооружённые силы ханства были разрозненны, в связи с чем Кучум при вторжении русских войск так и не сумел собрать их в единый кулак. Сам Кучум имел в своём распоряжении ногайскую гвардию. Большинство татарских князей имели собственные укреплённые городки с находившимися там гарнизонами. На поле боя татарские воины использовали традиционную для кочевников тактику маневрирования и засыпания противника стрелами в конном строю. Татарские воины также умели сражаться и пешими. Важную роль в военном искусстве сибирских татар играла разведка, благодаря которой татарские войска могли устраивать засады и неожиданные нападения на противника.

Комплекс вооружения татарских воинов состоял из луков со стрелами, являвшихся их основным оружием, копий, дротиков, сабель, палашей, кинжалов и боевых топоров. В качестве защитного вооружения воинам служили кольчуги, шлемы и панцири. Помимо холодного оружия, татарские воины использовали также и артиллерию.

Сибирские правители

Легендарные правители

• Татар — хан
• Казылтин, сын Татара
• Даметей, сын Татара
• Юваш, сын Казылтина
• Ишим, сын Юваша
• Мамет, сын Ишима
• Куташ, сын Мамета
• Аллагул, сын Куташа
• Кузей, сын Аллагула
• Ебаргул, младший сын Юнаша
• Бахмур, сын Ебаргула
• Яхшимет хан
• Юрак хан, сын Бахмура
• Мунчак, сын Юрака — хан
• Юзак, сын Мунчака
• Он-Сом, сын Юзака (или Юрака) предположительно одно лицо с Ван-ханом (Он-ханом) Тогрулом
• Иртышак, сын Он-Сома. Потерпел поражение от Чингисхана
• Тайбуга, сын Иртышака (или Он-Сома) — первый тайбугинский мурза Сибири (1220-?)

Улус Шибана

• Шибан — султан (с 1243)
• Бахадур — султан (1266—1280)
• Джучи-буга — султан (1266—1280)
• Бадакул султан
• Минг-Тимур — хан (до 1359)
• Пулад-Тимур — хан (1359—1367)
• Ибрагим-оглан и Араб-шах — соправители части улуса (с 1367)
• Алибек-хан — хан (1367—1375)
• Каганбек — хан (1375—1380)
• Давлат-шейх — султан (после 1382)

Династия Тука-Тимуридов

• Тохтамыш — хан (1400 — 1406)

Узбекское ханство

• Хаджи-Мухаммед — хан (1420-1421—предположительно 1428-29)
• Джумадук — хан в части улуса (1425—1428)
• Махмуд-ходжа — хан (предполодительно 1428—1429-1430)
• Абу-л-хайр — хан (1428—1468-1469)

Сибирское ханство

• Ибак — хан (1465—1495)
• Мамук — хан (1496—1502)
• Агалак — хан (1502—1530)
• Кулук — хан
• Муртаза-Али — хан (1563—1565)
• Ахмед-Гирей — хан (1565—1569)
• Кучум — хан (1569—1598)
• Али — хан (1598—1616), с 1607 года только номинальный правитель
• Ишим, зять тайши Хоурлюка — хан (1616—1624)
• Аблай-Гирей — хан (1628—1631)
• Девлет-Гирей — султан, титул хана не принял, в 1662—1665 руководил восстанием против русских.
• Кучук — султан, находится среди башкир Сибирской дороги во время Башкирскго восстания (1662—1664), признавал Девлет-Гирея ханом

Искерский юрт

Тайбугиды не принадлежали к Чингизидам и не имели права на титул хана.

• Мар (Умар, Омар) — муж сестры хана Ибака (около 1450—1480)
• Мухаммед Тайбуга — сын Адера, тайбугинский мурза Сибири (1496—1502)
• Касым — сын Мухаммеда Тайбуги, племянник Ангиша, тайбугинский мурза Сибири (1502—1530)
• Едигер — сын Касыма Тайбуги, тайбугинский мурза Сибири (1530—1563)
• Бек-Булат — сын Касыма Тайбуги, брат и соправитель Едигера (1555—1558), возможный отец Симеона Бекбулатовича
• Сейд Ахмед (Сейдяк) — сын Бек-Булата, глава тайбугинов в 1583—1588 годах

Литература

Книги

• Атласи Х. [protatar.narod.ru/Kitaplar/HadiAtlasi/SibHis.html История Сибири]. — Казань: Татар. кн. изд-во, 2005. — 96 с.
• Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. [krotov.info/lib_sec/04_g/gre/grekov_00.htm Золотая Орда и её падение]. — 2-е изд. — М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. — 10 000 экз.
• Егоров В. Л. [annals.xlegio.ru/volga/egorov/egorov.htm Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв]. — М.: Наука, 1985. — 11 000 экз.
• Исхаков Д. М. [www.tataroved.ru/publication/tthan/7/ Тюркско-татарские государства XV—XVI вв]. — Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2004. — 132 с. — (Biblioteka TATARICA). — 500 экз.
• Миллер Г. Ф. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Miller_2/index.phtml?id=7643 История Сибири]. — М.-Л.: АН СССР, 1937. — Т. 1.
• Миллер Г. Ф. [www.vostlit.info/Texts/rus16/Miller_3/index.phtml История Сибири]. — М.-Л.: АН СССР, 1941. — Т. 2.
• Мухамедьяров Ш. Ф. История Сибири с древнейших времен до наших дней. — Л., 1968. — Т. 1. — С. 353-372.
• Похлёбкин В. В. [www.spsl.nsc.ru/history/descr/sibir.htm СИБИРСКОЕ ХАНСТВО. Отношения между Сибирским ханством и Русским государством (1555-1598 гг.)] // Татары и Русь. — М.: Международные отношения, 2000. — С. 149-160. — 192 с. — ISBN 5-7133-1008-6.
• Сабитов Ж. М. [files.istorichka.ru/FTP/Vostokovedenie/sabitov_genealogy_juchid.pdf Генеалогия Торе]. — 3-е изд. — Алма-Ата, 2008. — 326 с. — 1 000 экз. — ISBN 9965-9416-2-9.
• [www.tataroved.ru/publication/etno/3/ Сибирские татары. Монография] / Отв. ред. С. В. Суслова. — Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2002. — 240 с. — 500 экз. — ISBN 5-94981-009-0.
• Скрынников Р. Г. [zw-observer.narod.ru/books/ERMAK/content.html Ермак]. — М.: Просвещение, 1992. — 160 с. — 150 000 экз. — ISBN 5-09-003828-7.
• Соболев В. И. История Сибирских ханств : По археолог. материалам. Дис. д-ра ист. наук: 07.00.06. — Новосибирск, 1994. {{{заглавие}}}.
• Султанов Т. И. Чингиз-хан и Чингизиды. Судьба и власть. — М.: АСТ:АСТ МОСКВА, 2006. — С. 285-290. — 445 с. — (Историческая библиотека). — 5 000 экз. — ISBN 5-17-0358040.
• Трепавлов В. В. Ногаи в ханствах Шибанидов // История Ногайской Орды. — М.: Восточная литература, 2002. — С. 90-139. — 752 с. — ISBN 5-02-018193-5.
• Файзрахманов Г. Л. История татар Западной Сибири: с древнейших времен до начала XX века. — Казань: Татар. кн. изд-во, 2007. — 431 с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-298-01536-3.
• Фарисов Ф. Ф. [kitap.net.ru/farisov/1-8.php Из истории тюменских и сибирских татар] // [kitap.net.ru/farisov/1.php Тайны Татарского народа (часть 1)].

Статьи

• Арсюхин Е. [archeologia.narod.ru/tum/tum.htm Сибирское ханство: тёмная история]. archeologia.narod.ru (осень 2003). Проверено 21 января 2011. [www.webcitation.org/61DVxGRkC Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
  • См. также: Бустанов А. К. [archeologia.narod.ru/diskuss2.htm Дискуссия о статье «Сибирское ханство: тёмная история»]. archeologia.narod.ru. Проверено 21 января 2011. [www.webcitation.org/61DVyhLTT Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
• Бустанов А. К. [archeologia.narod.ru/bustanov.htm Западная Сибирь под властью ордынских правителей (династический аспект)]. archeologia.narod.ru. Проверено 21 января 2011. [www.webcitation.org/619VlUp4o Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
• [www.dialog.kz/?lan=ru&id=93&pub=1196 Верхотуров Д. Сибирь и Казахстан: неизведанная история.]
• [www.lebed.com/2005/art4408.htm Верхотуров Д. Туранская Сибирь.]
• Исхаков Д. М. [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2008_2/05/01/ Институт сибирских князей: генезис, клановые основы и место в социально-политической структуре Сибирского юрта] // Гасырлар авазы – Эхо веков : журнал. — Казань: Главное архивное управление при Кабинете Министров РТ, 2008. — № 2. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2073-7483&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2073-7483].
• [tatarseber.ucoz.ru/index/0-8 Краткая история сибирских татар]. Себер Татарлары - Татары Сибири. Проверено 21 января 2011. [www.webcitation.org/61DVz9pJT Архивировано из первоисточника 26 августа 2011].
• Маслюженко Д. Н., Рябинина Е. А. Реставрация Шибанидов в Сибири и правление Кучум хана во второй половине XVI века // [www.tataroved.ru/publication/tthan/12/ Средневековые тюрко-татарские государства] / Отв. ред. И. К. Загидуллин. — Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. — С. 97-111. — 232 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-98245-048-7.
• Матвеев А. В., Татауров С. Ф. Сибирское ханство Кучума царя. Некоторые вопросы государственного устройства // [www.tataroved.ru/publication/tthan/12/ Средневековые тюрко-татарские государства] / Отв. ред. И. К. Загидуллин. — Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. — С. 112-117. — 232 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-98245-048-7.
• Тычинских З. А. К вопросу об административно-политическом и территориальном устройстве Сибирских татар в XVI-XVIII вв. // [www.tataroved.ru/publication/tthan/12/ Средневековые тюрко-татарские государства] / Отв. ред. И. К. Загидуллин. — Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. — С. 172-182. — 232 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-98245-048-7.
• Худяков Ю. [www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=271&n=15 Хан Кучум и его воины] // Родина : журнал. — М., 2000. — № 5. [archive.is/PvayN Архивировано] из первоисточника 26 января 2013.

Отрывок, характеризующий Сибирское ханство

– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.