Сибирско-татарский язык

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Сибирско-татарский язык, Восточный диалект татарского языка
Самоназвание:	Татар теле, ТатарцаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Страны:	Россия, республики бывшего СССР, Турция
Регионы:	Омская, Тюменская, Новосибирская, Томская, Кемеровская, Курганская, Свердловская области
Статус:	под угрозой исчезновения
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Алтайская семья Тюркская ветвь Кыпчакская группа Поволжско-кыпчакская подгруппа Ногайско-кыпчакская подгруппа Карлукская группа Карлукско-хорезмийская подгруппа Горно-алтайская (центрально-восточная) группа (?)Северноалтайская подгруппа Южноалтайская подгруппа
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	сиб 594
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO 639-3:	sty
См. также: Проект:Лингвистика

Сиби́рско-тата́рский язык или восточный диалект татарского языка (самоназвания татар теле, татарца) — язык/диалект сибирских татар. Вопрос о том, является ли сибирско-татарский язык самостоятельным или же это диалект татарского языка, является дискуссионным.

В настоящее время сибирскотатарский язык внесён ЮНЕСКО в число явно подвергающихся опасности исчезающих языков РФ. Институт тюркологических исследований университета Хаджаттепе совместно с Институтом турецкого языка в мае 2012 года провёл 4-й Международный научный симпозиум тюркологических исследований «Исчезающие или несуществующие тюркские языки и культуры». В список исчезающих тюркских языков и культур включены сибирско-татарский язык и сибирско-татарская культура.

Классификация

Классификация В. В. Радлова

Восточная группа: языки и диалекты алтайских, обских, енисейских тюрок и чулымских татар, карагасский, хакасский, шорский и тувинский языки;
Западная группа: наречия татар Западной Сибири, киргизский, казахский, башкирский, татарский и, условно, каракалпакский языки;
Среднеазиатская группа: уйгурский и узбекский языки;
Южная группа: туркменский, азербайджанский, турецкий языки, некоторые южнобережные говоры крымскотатарского языка;
Якутский язык особо.

Классификация В. А. Богородицкого

Северо-восточная — якутский, карагасский и тувинский языки;
Хакасская (абаканская) — сагайский, бельтирский, койбальский, качинский и кызыльский говоры хакасского населения региона;
Алтайская — с южной ветвью: алтайский и телеутский языки и северной ветвью: диалекты т. н. чернёвых татар и некоторые другие;
Западно-сибирская — все диалекты сибирских татар;
Поволжско-приуральская — татарский и башкирский языки;
Среднеазиатская — уйгурский, казахский, киргизский, узбекский, каракалпакский языки;
Юго-западная — туркменский, азербайджанский, кумыкский, гагаузский и турецкий языки.
Сибирскотатарский язык относится по большинству фонетико-грамматических показателей к языку кыпчакско-ногайской подгруппы кыпчакской группы западнохуннской ветви тюркских языков.

Классификация по Д. Г. Тумашевой

• Тоболо-иртышский:
  • тюменский говор — Тюменский, Ялуторовский, Нижнетавдинский, Исетский, Заводоуковский районы Тюменской области;
  • тобольский говор — Тобольский (с бывшим Байкаловским), Вагайский (с бывшим Дубровинским), Ярковский районы Тюменской области
    • восточно-тобольский (токузско-уватский) подговор — Вагайский район;
  • заболотный говор — Тобольский, Уватский районы Тюменской области;
  • тевризский (курдакский, куртакский) говор — Тевризский, Усть-Ишимский, Знаменский районы Омской области;
  • тарский говор — Тарский, Большереченский, Колосовский районы Омской области.
• Барабинский — Барабинский, Куйбышевский, Кыштовский, Венгеровский, Убинский, Чановский районы Новосибирской области.
• Томский:
  • эуштинско-чатский говор — Томский район Томской области;
  • калмакский говор — Юргинский район Кемеровской области;
  • орский подговор чатов — Колыванский район Новосибирской области.

По её мнению, в области грамматического строя барабинский диалект тяготеет к южным диалектам алтайского, киргизского языков и имеет ряд грамматических черт, общих с хакасским, шорским, тувинским и чулымско-тюркским языками. Томский диалект ещё ближе к алтайскому и родственным с ним языкам. В тевризском говоре тоболо-иртышского диалекта отмечено много восточно-тюркских элементов, характерных для алтайского, хакасского и шорского языков.

История изучения

Первые попытки научного осмысления сибирскотатарского языка относятся к концу XVIII века. Интерес к языку сибирских татар усиливается в связи с необходимостью подготовки миссионерских кадров по обращению сибирских татар в христианство. В конце XVIII в. (1783 г.) вводится преподавание сибирскотатарского языка. Это, по всей вероятности, является одной из причин отторжения сибирскими татарами письменной формы своего родного языка, поскольку он в этой связи становился языком христианизации, что, естественно, негативно воспринималось мусульманским населением.

Для миссионерских целей была проделана важная работа учителем татарского языка Тобольского главного народного училища Иосифом Гигановым. В 1801 году появилась его «Грамматика татарского языка». В 1804 году выходит в свет его вторая книга «Словарь российско-татарский». Под наименованием «татарский» в этом случае имеется ввиду сибирскотатарский. Этот словарь включает в себя больше 10 тысяч слов и выражений. В словаре помещены такие слова, как йыуык «близко», тора «город», кунагөй «гостиница», коток «колодец», сый «честь» и др, а также христианские термины — Индзиль «Евангелие», Индзильче «евангелист» и др.

В 1802 году в Санкт-Петербурге издаётся «Букварь арабского и татарского письма» учителя Саусканской школы Ният-Баки Атнометова в качестве учебного пособия для учащихся начальных классов сибирскотатарских школ. Ценность этой книги заключается в том, что она была первой попыткой составления учебника на родном языке сибирских татар.

Интересовался сибирскотатарским языком историк Сибири Г. Ф. Миллер. Об этом свидетельствует его архивный материал в портфеле № 513, тетрадь № 1 на местах № 1-13, «Лексикон или лучше сказать, собрание слов татарского языка по всем диалектам Сибири (башкирский, туринский, тобольский, томский, телеутский, кузнецкий, красноярский, кангат-якутский) с переводом на латинский язык». В периодической XVIII в. появляются публикации, посвящённые языку, культуре, быту аборигенов Сибири. Так, в журнале «Тобольские губернские ведомости» (1861) И. Юшков в статье «Сибирские татары» публикует материалы по фонетике, лексике тобольских татар. Он анализирует язык и устанавливает в нём три фонетические особенности:

1. Употребление глухих согласных звуков п, с, т вместо ожидаемых звонких согласных звуков б, з, д (пүлмә < «комната», син «способность», тус «друг»);

2. Замена древнетюркского звука ч звуком ц (пыцак «нож», акца «деньги»);

3. Соответствие звука ч звуку җ в словах арабо-персидского происхождения (чан < җан «душа»).

По языку сибирских татар оставил работы исследователь тюркских языков академик В. В. Радлов. IV часть его труда «Образцы народной литературы тюркских племён, живущих в Южной Сибири и Дзунгарской степи» посвящена наречиям барабинцев, тарских, тобольских и тюменских татар. Собранные В. В. Радловым фольклорные материалы обладают неувядающей ценностью, так как они написаны в фонетической транскрипции и полностью отражают основные характерные черты языка сибирских татар. В. В. Радлов в языке сибирских татар выделял два диалекта: диалект барабинцев, диалект тоболо-иртышских, то есть тарских, тобольских, тюменских татар.

В 1903 году один из выдающихся тюркологов того времени проф. Н. Ф. Катанов издал в Казани книгу «Опыт исследования урянхайского языка». В ней автор давал обстоятельное описание урянхайского (тувинского) языка, как наблюдательный лингвист с широким диапазоном, пользовался сопоставлением его со всеми тюркскими языками (42 живыми, 5 мертвыми), известными для того времени, в том числе с языком сибирских татар.

В Тобольске в 1904 году был опубликован небольшой словарь на наречии татар тобольского округа, а в 1905 году — книга «Русско-татарский разговор», составленная с целью обучения сибирских татар русскому языку. В «Кратком русско-татарском словаре» диалектные слова классифицируются тематически. Этот словарь по принципу построения не отличается от «Грамматики» И. Гиганова. Однако, в нём в отличие от предыдущих словарей, представлены перечни синонимических групп. Например, куца, әкә «старший брат», цәцгелцә, пау типкец «качели», әйәрлек, таңлы «мудрость», көйгәләк, тис кеше «вспыльчивый», шир арсар «глупый», аңкарай, мәцкәй «жадный» и др.

В начале XIX в. изучение сибирскотатарского языка по-прежнему ведётся комитетом православного миссионерского общества. В 1906 г. в Тобольске была напечатана «Русско-татарская азбука» (на русском языке и на наречии татар Тобольской губернии), состоящая из двух частей — сибирскотатарской и русской, содержащая алфавит и ряд нравоучений. При составлении этих книг миссионеры старались употреблять разговорный язык того времени, чтобы они были понятны простому народу, что, собственно, в определённой мере привело к отказу сибирских татар от письменной формы своего языка.

Более глубокое изучение сибирскотатарского языка началось в советскую эпоху. Начиная с 20-30-х годов, язык сибирских татар стали рассматривать как объект диалектологической науки в диалектной системе татарского языка. В эти годы были организованы ряд научных экспедиций в Сибирь.

В. А. Богородицкий язык сибирских татар относил к западносибирской группе тюркских языков. По его мнению, сюда входят чулымские, барабинские, тобольские, ишимские, тюменские и туринские татары. Характерной чертой в этих наречиях, за исключением ишимского, он считает цоканье. Западносибирские диалекты, говорил В. А. Богородицкий, составляют переход к поволжско-приуральской языковой области. В них старый тюркский вокализм уже начал видоизменяться в направлении, сходном с этой последней, причём представляет более раннюю фазу. Так, здесь тюркское корневое о сузилось в у (долгое у), а тюркское у отражается в виде простого у (недолгое у).

В 1940 г. в журнале «Совет мәктәбе» («Советская школа») была опубликована статья Латыфа Заляя (Л. З. Залялетдинова) «Диалекты татарского языка», во второй части которой материалы по языку тобольских татар — «Тобол татарлар сөйләү телендәге кайбер үзенчәлекләрне күрсәткән материаллар» («Материалы, демонстрирующие некоторые особенности речи тобольских татар») — он анализирует язык татар Байкаловского района Омской области, а также приводит примеры из говоров тарских татар Омской области, бардымских татар Свердловской области. В этой статье Л. Заляй впервые употребил термин «восточный диалект» для обозначения сибирскотатарского языка. Однако в этот период не было ни одной фундаментальной работы по сибирскотатарскому языку. Наиболее значимые работы, в том числе диссертации, Л. Заляя были посвящены среднему диалекту татарского языка.

Фундаментальное изучение сибирскотатарского языка требовало не эпизодических экспедиционных обследований и сбора данных одними и камеральной обработки их другими учёными, а многолетнего кропотливого, систематического стационарного исследования особенностей диалекта в самом ареале и поэтому никто из советских учёных не отваживался на это.

Пионером в этом стал Габдулхай Хурамович Ахатов, который, одержимый наукой, переехал из Казани в Тобольск с целью более глубокого изучения особенностей языка сибирских татар и тем самым внес в дальнейшем фундаментальный вклад в изучение диалектов сибирских татар.

Изучая фонетические особенности говора местного населения Г. Х. Ахатов первым среди учёных открыл в речи сибирских татар такое явление, как цоканье.
В своем классическом фундаментальном научном труде «Диалект западно-сибирских татар» (1963) Г. Х. Ахатов представил материалы по территориальному расселению тоболо-иртышских татар в Тюменской и Омской областях. Подвергнув всестороннему комплексному анализу фонетическую систему, лексический состав и грамматический строй, учёный пришёл к выводу, что язык сибирских татар представляет собой один самостоятельный диалект, он не делится на говоры и является одним из древнейших тюркских языков. По мнению ученого «западносибирские татары являются особой этнографической группой, которая возникла в результате сложного исторического процесса.»

Д. Г. Тумашева рассматривала диалект западносибирских татар и в целом сибирскотатарский язык как «языковое подраз­деление низшего порядка, входящее в состав другой языковой единицы более высоко­го уровня членения», то есть — казан­ских татар", а так называемый тоболо-иртышский диалект., по её мнению, подразделяется на пять говоров: тюменский, тобольский, заболотный, тевризский и тарский, что является научно не обоснованным и ошибочным утверждением.

В перестроечное и постперестроечное время те или иные особенности сибирскотатарского языка исследовались Р. С. Барсуковой, А. Х. Насибуллиной, Д. Б. Рамазановой, А. Р. Рахимовой, Г. М. Сунгатовым и др.

Изучали сибирскотатарский язык и в сравнении с другими тюркскими языками. Историками и этнографами были выявлены этнические связи сибирских татар и башкир. К примеру, Б. О. Долгих считает, что в составе коренного населения Тюменского уезда были не только татары, но и башкирские племена, которые в начале XVII века ушли в степь, где являлись опорой Кучумовичей. Языковая общность башкирского и сибирскотатарского языков отмечалась в работах Г. Х. Ахатова, а также в некоторых работах Д. Г. Тумашевой, и Ф. Т. Валеева.

Научная деятельность Тумашевой по изучению языка сибирских татар подвергается большой критике как учёных, так и широкой научной общественности. Так, С. М. Исхакова и Ф. Т. Валеев в работе «Сибирские татары: этнокультурные и политические проблемы возрождения» пишут с сожалением, что «методы, применяемые Д. Г. Тумашевой при изучении языкового материала, противоречия и непоследова­тельность суждений при освещении ряда теоретических вопросов, по нашему мнению, не позволили ей правильно решить поставленные перед собой зада­чи… в работах Д. Г. Тумашевой теоре­тические и методические недостатки и ошибки играют тормозящую роль в решении актуальных проблем, стоящих перед коренными сибирскими татарами по возрождению их языка и культуры.»

Ближайшими соседями почти всех групп сибирских татар были казахи. Этнические связи казахов с сибирскими татарами носили давний и разносторонний характер, несмотря на периоды их существенного ослабления. Сибирскотатарская и казахская языковая общность наряду с общностью других тюркских языков наиболее полно отмечена в трудах Г. Х. Ахатова. Среднеазиатский этнический компонент в составе сибирских татар находит своё отражение в монографиях Г. Х. Ахатова «Диалект западносибирских татар» (1963) и С. М. Исхаковой «Лексика сибирских татар: к вопросу о взаимоотношении татарского и узбекского языков» (1970).

Отношение к татарскому языку

В вопросе соотношения сибирскотатарского языка с татарским литературным языком у учёных нет единого мнения. В этом направлении существует две тенденции. Первая основывается на утверждении, что сибирские татары являются носителями восточного диалекта татарского языка. Сторонниками этого взгляда являются учёные-лингвисты Г. Х. Ахатов, Л. Заляй, М. З. Закиев, Д. Г. Тумашева и их последователи.

Несколько иная позиция у тех, кто рассматривает язык сибирских татар вне связи с татарским или каким-либо другим языком. Среди них А. П. Дульзон, Н. А. Томилов, Ф. Т. Валеев и др. Эти учёные на основе этнологических и лингвистических исследований утверждают, что сибирскотатарский язык — совершенно самостоятельный тюркский язык. Г. Х. Ахатов на основе собственных более комплексных исследований также выявил, что язык сибирских татар является одним из древнейших тюркских языков, диалектно дифференцированный на два самостоятельных диалекта татарского языка: западносибирский и восточносибирский (диалекты татарского языка — ввиду того, что сибирские татары на период его исследований не имели собственной письменности и пользовались письменностью казанских татар).

Фонетика

Впервые фонетические особенности языка сибирских татар фундаментально исследовал Г. Х. Ахатов в монографии «Язык сибирских татар. Фонетические особенности» (Г. Х. Ахатов, 1960). В фонетике языка Г. Х. Ахатовым было выделено 11 особенностей, в том числе, ясное неогубленное «а» в первом слоге слова, как в казахском языке и некоторых диалектах башкирского, явления тотального оглушения звонких согласных, связанные с угорским субстратом. 9 гласных звуков составляют систему вокализма, имеются восходящие и нисходящие дифтонги. Цоканье по мнению Г. Х. Ахатова также является одной из основных фонетических особенностей языка татарского населения Западной Сибири.

Таблица гласных

подъём\ряд	передний	задний
верхний	ү и	у
средний	е ө	о ы
нижний	ә	а

Исконных согласных 17. К специфическим относятся шумный щелевой (фрикативный) губной полузвонкий [б^в], заднеязычный шумный щелевой полузвонкий [г], шумный щелевой увулярный звонкий [ғ], шумный смычный увулярный глухой қ смычный увулярный [ң], щелевой губно-губной [w]. Для языка характерно цоканье и йоканье во всех позициях слова.

Таблица согласных

Место образования \ Способ образования		губные	язычные			увулярные
			передне- язычные	средне- язычные	задне- язычные
ш у м н ы е	смычные	п	т		к	ҡ
	щелевые	бв	с ш		г	ғ
	аффрикаты		ц
с о н а н т ы	смычные	м	н			ң
	щелевые	w	л	й
	дрожащие		р

.

Грамматика

Наиболее полно, научно обоснованно и всесторонне грамматику языка сибирских татар исследовал Г. Х. Ахатов. Так, он впервые в науке комплексно исследовал особенности в употреблении аффиксов словообразования, особенности в аналитическом словообразовании, особенности в области имен существительных, имен числительных, местоимений, глаголов, деепричастий и синтаксические особенности диалекта. Рассматривая особенности аффиксов словообразований, профессор Г. Х. Ахатов в своем фундаментальной научной монографии «Диалект западносибирских татар» (Г. Х. Ахатов, 1965) на с. 139 пишет, что «в отношении состава аффиксов словообразования диалект заметно не отличается от литературного языка». Однако здесь же учёный замечает, что имеются «аффиксы, характерные только для данного диалекта, а также аффиксы, отличающиеся от таковых литературного языка, и, наконец, аффиксы, общие для диалекта и литературного языка, но там и здесь употребляющиеся своеобразно».

Сибирскотатарский язык — агглютинативный. Основной способ аффиксации — суффиксация. Например, слово өйләребескә (нашим домам) содержит 4 морфемы: өй-ләр-ебес-кә. При этом корнем является морфема өй — дом, а все остальные морфемы — аффиксы: -ләр- — аффикс множественного числа, -ебес- указывает на принадлежность к местоимению пес (мы), -кә — показатель направительного падежа.

По своим лексико-грамматическим значениям, морфологическим особенностям и синтаксическим функциям все части речи сибирскотатарского языка делятся на группы: самостоятельные, служебные, междометия и подражательные слова.

К самостоятельным частям речи относятся: существительные, прилагательные, числительные, местоимения, наречия, глаголы (имеют неспрягаемые (неличные) формы: инфинитив, имя действия, причастие, деепричастие). К служебным (вспомогательным) частям речи относятся: частицы, модальные слова, послелоги и послеложные слова, союзы и союзные слова. Междометия и подражательные слова составляют отдельные группы частей речи.

В сибирскотатарском языке, как и во всех тюркских, нет категории рода. Есть категория принадлежности:

	единственное число		множественное число
1 лицо	ҡулым (моя рука)		ҡулыбыс (наша рука)
2 лицо	ҡулың (твоя рука)		ҡулығыс (ваша рука)
3 лицо	ҡулы (его рука)		ҡулы (их рука)

У существительных имеется склонение. Различают 6 падежей:
Основной шәм «свеча»
Притяжательный шәмнеңке «свечи»
Дательно-направительный шәмкә «свече»
Винительный шәмне «свечу»
Местный шәмтә «у свечи»
Исходный шәмтән «из свечи».

Прилагательное не имеет формальных показателей, не согласуется с существительным в числе и падеже, качественные имеют 4 степени сравнения: основную сары (жёлтый), сравнительную сарыраҡ (желтее), превосходную әшкәрә сары (очень жёлтый), уменьшительную сарғылт (желтоватый).

Числительные имеют 5 разрядов: количественные — пиш (пять), порядковые — пишенце (пятый), собирательные — пишәү (пятеро), приблизительные — пишләп (около пяти), дробные — пишнең пере (одна пятая).

Наречия могут выражать различные степени признака действия или признака признака. Они имеют три формы степеней: основную тис (быстро), сравнительную төптәрәк (ниже), превосходную көпә-көнтөс (средь бела дня).

Глагол в сибирскотатарском языке имеет категории:

аспекта — күрәте (видит) — күрмәйте (не видит);

залога — основной киттем (я пошёл), возвратный йыуышҡалы (умываться), страдательный сөрөлгән (вспаханный), взаимно-совместный кәпләшкәле (разговаривать), понудительный йеткер (доведи);

наклонения — изъявительное, повелительное ташла (брось), условное ҡайтсаң (если вернёшься), желательное парғы киләте (хочется пойти);

лица, числа:

	единственное число		множественное число
1 лицо	сурайым (спрашиваю)		сурайбыс (спрашиваем)
2 лицо	сурайсың (спрашиваешь)		сурайсыс (спрашиваете)
3 лицо	сурайты (спрашивает)		сурайтылар (спрашивают)

времени — прошедшего (7 форм: өшөтө (замёрз), уйлаған (думал), паратығын ителәр (они, обычно, ходили), цицкәйтек (мы снимали), тыңнайты итегес (вы, бывало, слушали), эшетепсең (ты, оказывается, слышал), ҡасмаҡцы итем (я хотел копать)); настоящего (йырлайым (я пою), ул аңнамайтығын (он, обычно, не понимает), әсерләнеп йатам (готовлюсь)); будущего (ҡыцҡырыр (крикнет));

способа действия (соотношение с видом, аспектуальность);

переходности-непереходности.

Глагол имеет спрягаемые личные (изменяемые по лицам и числам) и неспрягаемые неличные формы. К спрягаемым относятся: изъявительное, повелительное, желательное, условное наклонения. К неспрягаемым: причастие йасылған (написанный), утыратығын (сидящий); деепричастие ағарып (белея), эшеткәц (услышав); имя действия йөсөү (плавание), инфинитив эшләгәле (работать).

Диалекты

В татарской диалектологии нет единого мнения относительно диалектного членения сибирскотатарского языка. Так, профессор Л. Заляй считал данный язык единым диалектом татарского языка.

Академик В. В. Радлов делит язык сибирских татар на два больших диалекта:

1. барабинский;
2. тоболо-иртышский.

Между тем, профессор Г. Х. Ахатов, придерживаясь в целом взглядов В. В. Радлова о делении языка сибирских татар на два данных диалекта, все же считал более научным и целесообразным называть язык татарского населения Тюменской и Омской областей (бывшей Тобольской губернии) диалектом западносибирских татар, а язык барабинцев, томских и пр. татар — диалектом восточносибирских татар.

Письменность

История сибирских татар вплотную была связана с Аму-Дарьёй (Средняя Азия). Экономические, производственные отношения, уклад жизни, а особенно культура народов Прииртышья и народов, населяющих низовья Аму-Дарьи, в средние века были едины. Духовное воздействие Бухары и Самарканда на сибирских татар оказалось весомым в конце XIV — начале XV в. Единство культурных устремлений было достигнуто благодаря влиянию суфийского мировоззрения. До конца XIX в. утвердился единый литературный тюркский язык на карлуко-кипчакской основе и на Иртыше, и в Приуралье, и в Поволжье. Т. е до XIX в. литературным языком сибирских татар был среднеазиатский тюрки.

Развитие капитализма (третья треть XIX в.) способствовало повышению требований к системе образования. В тюркско-мусульманской среде возникает новая система народного образования — джадидизм. Помимо предметов религиозного характера по новой системе в медресе необходимо было преподавание светских предметов. Поэтому нужны были новые, более подготовленные кадры учителей, которых приглашали из Казани. Туда же сибирские татары направляли на обучение кадры будущих учителей из числа сибирских татар. Известно, что казанские татары были грамотными тюрками (большая плотность населения на территориях их проживания, малоземелье, заставляли осваивать профессии интеллектуального и творческого профиля — учителей, писателей, поэтов, музыкантов) и, поэтому, играли роль просветителей тюрков Казахстана, Западной Сибири. К тому же на языке сибирских татар в начале XIX в. православными миссионерами стали издаваться учебники и словари. Конечной целью этой деятельности было, естественно, крещение сибирских татар. Поэтому письменная форма сибирскотатарского языка начинает ассоциироваться сибирскими татарами, как язык христианства, что негативно сказалось на отношении к письменной форме языка, оттолкнуло носителей языка от процессов нормирования родного языка. Поэтому в последующие периоды работы по нормированию языка сибирских татар не велись и население пользовалось в качестве литературного татарским языком, как языком просвещения.

Со времени проникновения в Сибирь ислама и до 20-х гг. XX в. сибирские татары, как и все мусульманские народы, пользовались письменностью, основанной на арабской графике, которая в 1928 году была заменена латиницей, а в 1939 г. — кириллицей.

Родной язык сибирских татар — устойчивое явление. Он широко используется ими в коммуникативной сфере и не имеет тенденции к активному нивелированию с другими языками. В то же время городское сибирскотатарское население переходит на русский язык, что относится только к языку, но не самосознанию.

Как известно, признаками самостоятельного литературного языка являются следующие:

• наличие письменности (основной признак);
• нормированность — достаточно устойчивый способ выражения, который выражает исторически сложившиеся закономерности развития литературного языка. Нормированность основана на языковой системе и закреплена в лучших образцах литературных произведений;
• кодифицированность, то есть закреплённость в научной литературе; это выражается в наличии грамматических словарей и других книг, содержащих правила использования языка;
• стилистическое многообразие, то есть многообразие функциональных стилей литературного языка;
• относительная устойчивость;
• распространенность;
• общеупотребительность;
• общеобязательность;
• соответствие употреблению, обычаям и возможностям языковой системы.

В настоящее время отсутствует нормативный документ, который бы законодательно закреплял письменность сибирскотатарского языка. Данное обстоятельство препятствует однозначному толкованию о существовании сибирскотатарского языка как общепринятого литературного языка татар Западной Сибири России, поэтому в данной ситуации можно говорить лишь об особо обособленном, самостоятельном западносибирском диалекте татарского языка с признаками самостоятельного языка.

См. также

• Диалекты татарского языка
• Сибирские татары
• Барабинский диалект
• Томский диалект
• Сибирскотатарская письменность
• Сибирскотатарская литература

Литература

• Алишина Х. Ч. Тоболо-иртышский диалект языка сибирских татар. Казань: Изд-во Казанского пед. ин-та, 1994. 119 с.
• Атнаметов Н. Б. Букварь татарского и арабского письма с приложением слов со знаками, показывающими их выговор. — СПб., 1802.
• Ахатов Г. Х. Тобол сөйләше. — Тобольск, 1957. 150 с.
• Ахатов Г. Х. Вопросы методики преподавания татарского языка в условиях восточного диалекта. — Тобольск, 1958.
• Ахатов Г. Х. Язык сибирских татар. Фонетические особенности. — Уфа, 1960.
• Ахатов Г. Х. Диалект западносибирских татар. — Уфа, 1963, 195 с.
• Ахатов Г. Х. Языковые контакты народов Поволжья и Урала. — Уфа, 1970.
• Ахатов Г. Х. Татарская диалектология (учебник для студентов вузов). — Уфа,1977.
• Ахатов Г. Х. Диалект западносибирских татар (учебник для студентов вузов). — Уфа, 1977.
• Ахатов Г. Х. «Фразеологический словарь татарского языка» (монография). — Казань, 1982, 177 с.
• Ахатов Г. Х. Татарская диалектология (учебник для студентов вузов). — Казань,1984.
• Барсукова Р. С. Заболотный говор тоболо-иртышского диалекта татарского языка в сравнительном освещении. Казань, 2004. 160 с.
• Баскаков Н. А. Тюркские языки. М., 1960.
• Богородицкий В. А. Введение в татарское языкознание. Казань, 1934.
• Валеев Ф. Т. Западносибирские татары во второй половине XIX—XX вв.: историко-этнографические очерки. Казань, 1980. 200 с.
• Валеев Ф. Т. Сибирские татары: культура и быт. Казань, 1993. 208 с.
• Валеев Ф. Т. Языковые проблемы западносибирских татар // Языковая ситуация в Российской Федерации. М, 1992. С. 72-82.
• Гиганов И. Грамматика татарского языка, сочиненная в Тобольской главной школе учителем татарского языка, Софийского Собора священником Иосифом Гигановым. СПб., 1801.
• Гиганов И. Слова коренные, нужнейшие к сведению для обучения татарскому языку, собранные в Тобольской главной школе учителем татарского языка, Софийского Собора священником Гигановым и Юртовскими муллами свидетельствованные. СПб., 1801.
• Дульзон А. П. Языки и топонимия Сибири: сб. ст. Томск, 1996. 186 с.
• Дульзон А. П. Чулымские татары и их язык. Томск, 1952. С. 56.
• Заляй Л. Историческая морфология татарского языка: очерки: [на татар. яз.]. — Казань: Фикер, 2000. — ISBN 5-93091-011-1.
• Гаджиева Н. З. Тюркские языки. // Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990. — С. 527—529)
• Насибуллина А. Х. Лексика тоболо-иртышских диалектов сибирских татар (в семантическом и генетическом аспектах). Тюмень, 2001. 147 с.
• Рахимова А. Лексика диалектов сибирских татар: сравнительно-исторический анализ промысловой и хозяйственной лексики. Казань, 2001. 128 с.
• Русско-татарская азбука на русском языке и на наречии татар Тобольской губернии. Тобольск, 1906.
• Сагидуллин М. А. Фонетика и графика современного сибирскотатарского языка. Тюмень: Искер, 2008. — 64 с. ISBN 978-5-87591-129-3.
• Сагидуллин М. А. Русско-сибирскотатарский словарь: ок. 15000 слов. Тюмень: Мандр и К, 2010. — 216 с. — 2000 экз. ISBN 5-93020-441-1.
• Сунгатов Г. М. Фонетическая система заболотного говора тоболо-иртышского диалекта сибирских татар: автореф. дис. … канд. филол. наук. Казань, 1991.
• Тенишев Э. Р. Некоторые социолингвистические проблемы в тюркском мире // Татарский мир. 2003, № 2.
• Тумашева Д. Г., Насибуллина А. Х. Словарь диалектной лексики татарских говоров Тюменской области. Тюмень, 2000.
• Тумашева Д. Г. К этнолингвистической истории Сибирских татар // Экология культуры и образования: филология, философия, история. Тюмень, 1997. С. 137—139.
• Тумашева Д. Г. Көнбатыш себер татарлары теле. Грамматик очерк хэм сузлек. Казань, 1961.
• Тумашева Д. Г. Язык сибирских (тоболо-иртышских) татар. Тюмень, 1997.

Ссылки

В Инкубаторе Викимедиа есть пробный раздел Википедии на сибирско-татарском языке

• [www.unesco.org/culture/languages-atlas/ru/atlasmap/language-id-680.html ЮНЕСКО Интерактивный Атлас языков мира, находящихся под угрозой исчезновения. Электронная версия: Siberian Tatar.]
• [imena.org/fam_tat.html Стефанова Р. Т., Тюменский юридический институтLanguage and Literature № 12]
• [www.uz-translations.su/?category=tatdics-tatar&altname=slovar_dialektov_sibirskih_tatar Словарь диалектов сибирских татар]
• [www.imena.org/fam_tat.html Диалектная ономастическая и апеллятивная лексика в основах фамилий сибирских татар]
• [www.durov.com/linguistics4/iskhakova-valeev-92.htm С. М. Исхакова, Б. Ф. Валеев Проблемы возрождения национального языка сибирских татар]
• [www.durov.com/linguistics4/gadzhiyeva-80.htm Н. З. Гаджиева К вопросу о классификации тюркских языков и диалектов]
• [www.durov.com/linguistics4/gadzhiyeva-90.htm Н. З. Гаджиева Тюркские языки (Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990]
• [turkolog.narod.ru/info/I320.htm Смирнова Е. Ю. (Омск) Магия в традиционном мировоззрении: по материалам традиционной одежды сибирских татар]
• [turkolog.narod.ru/info/I319.htm Валеев Б. Ф. Об этнической принадлежности сибирских татар]
• [turkolog.narod.ru/info/I318.htm Сагидуллин М. А. Словарь тугумных наименований (генонимов) сибирских татар]
• [turkolog.narod.ru/info/I321.htm Сагидуллин М. А. Семантико-грамматические параллели крымскотатарского и сибирскотатарскиого языков]
• [akhatov.org/ Научное наследие профессора Г. Х. Ахатова]. [www.webcitation.org/65C14deUZ Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Сибирско-татарский язык

– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?