Сибиряков, Семён Григорьевич

Семён Григо́рьевич Сибиряко́в (первоначальные имя и фамилия Срул-Мойше Гершевич Бро́верман, в других источниках Браверман; 28 декабря 1888, Кишинёв Бессарабской губернии — 29 мая 1938, по другим данным 23 мая 1942, Москва) — русский советский писатель.

Биография

Семён Броверман родился в 1888 году в Кишинёве в бедной многодетной семье. Окончил 2-классное ремесленное училище, работал слесарем-инструментальщиком. С 1904 года примкнул к анархо-коммунистам, участвовал в революционном движении (псевдонимы «Ермак», «Срулек Кишинёвский»). В 1906 году был арестован в Одессе и выслан в Вологодскую губернию. В 1908 году повторно арестован за подготовку взрывчатых средств, осуждён на 8 лет и 8 месяцев каторжных работ (описано в повести «Взрыв на Свечной»), до 1911 года отбывал наказание в Кишинёве, затем на каторжных работах и в ссылке в Сибири (находился в Иркутской губернии до 1917 года). Вместе с ним по делу о «взрыве на Свечной» проходил и будущий муж его сестры Абрам Гитерман, которому удалось избежать ареста и бежать за границу.

Стихи начал писать в 1908 году в кишинёвской тюрьме (опубликованы в рукописном тюремном журнале «Голота»). Печатался с 1924 года в журналах «Молодая гвардия», «Смена», «Прожектор», «Каторга и ссылка», «ПутиР», «КиС» и других. Был членом литературных групп «Рабочая весна», МАПП (московская ассоциация пролетарских писателей), ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей). Работал редактором в издательствах «Политкаторжанин», «Детгиз», «Молодая гвардия».

Автор ряда киносценариев, повестей, рассказов, книг «Григорий Иванович Котовский» (1925), «В каменном мешке» (1926), «В борьбе за жизнь» (1927) и других, главным образом основанных на воспоминаниях автора и вышедших в издательстве Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльно-поселенцев.

Арестован 28 февраля 1938 года в Москве. Расстрелян 29 мая 1938 года (официальное свидетельство о смерти датировано 23.05.1942).

Семья

• Сестра — педагог и организатор профессионального образования Ольга Григорьевна Аникст.
  • Племянники — литературовед Александр Абрамович Аникст и геодезист и изобретатель Дмитрий Абрамович Аникст.
• Брат — Мануил Григорьевич Браверман, инженер, профессор Московского инженерно-экономического заочного института, автор книг «Задания по чтению чертежей» (1937), «Краткий курс чтения чертежей» (1937).
• Племянник (сын сестры, Полины Григорьевны Браверман-Швиндлерман, 1896—1962) — химик Григорий Самуилович Швиндлерман (род. 1918), известен трудами в области химии пестицидов и гербицидов, выпускник МГУ (1941).

Книги

• Григорий Иванович Котовский. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1925.
• В каменном мешке: рассказы из тюремной жизни. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1926 (второе, дополненное издание — там же, 1928).
• В борьбе за жизнь: записки политического ссыльного. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1927.
• Бунт: тюремные рассказы. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1927 (второе издание — там же, 1928).
• Под липой. М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1928.
• Прыжок: случай побега из Кишинёвской тюрьмы (1907—1909 гг.). М.: Издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1930.
• По указу его императорского величества. М.: Молодая гвардия, 1931.

Отрывок, характеризующий Сибиряков, Семён Григорьевич

– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.