Сигер, Пит

Пит Сигер Pete Seeger
Пит Сигер в 2007 году
Основная информация
Полное имя	Питер Сигер
Дата рождения	3 мая 1919(1919-05-03)
Место рождения	Манхэттен, Нью-Йорк, США
Дата смерти	27 января 2014(2014-01-27) (94 года)
Место смерти	Пресвитерианская больница, Манхэттен, Нью-Йорк, США
Страна	США США
Профессии	певец, общественный активист
Инструменты	Банджо, гитара
Сотрудничество	The Weavers, Almanac Singers, Вуди Гатри, Арло Гатри

Пит Си́гер (англ. Pete Seeger; полное имя Пи́тер Си́гер (англ. Peter Seeger); 3 мая 1919, Нью-Йорк, США — 27 января 2014, там же) — американский фолк-певец, общественный активист. Сигер считается^[кем?] ключевой фигурой в возрождении народной музыки в США в середине XX века и в появлении музыки протеста.

Биография

Отец Пита Сигера Чарльз Луи Сигер был профессором Калифорнийского университета в Беркли, композитором, пацифистом и одним из основателей левой организации «Коллектив композиторов». Он в своё время сумел оценить тот радикальный потенциал, который может иметь фолк-музыка. Его мать, Констанс де Клайвер Эдсо, была виолончелисткой. Его родители преподавали в знаменитой Джульярдской школе. Они развелись, когда Питу было семь лет, и позднее отец его женился на своей ученице и ассистентке Рут Кроуфорд Сигер, которую сегодня называют «одним из самых важных модернистских композиторов XX века». Рут во многом сформировала музыкальные пристрастия юного Пита, а также его братьев.

В юности Пит был идеалистически настроенным энергичным человеком. В 1939 году он устроился на работу в архив американского музыкального фольклора при Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. В 1940 году он бросил учёбу в Гарварде и начал выступать на радио в качестве исполнителя народных песен. Тогда же, известный исследователь фольклора Алан Ломэкс познакомил его с Вуди Гатри. Как говорил впоследствии сам Ломэкс: «Именно тот вечер и можно считать началом возрождения американского фолка». Вуди Гатри написал на своей гитаре: «Эта машина убивает фашистов»^photo . Пит Сигер, под впечатлением этой надписи, написал на своём банджо: «Эта машина окружает ненависть и заставляет её сдаться».

Его первая группа «Almanac Singers» распалась во время Второй мировой войны, когда стало известно, что её участники выступали на коммунистических митингах. Вернувшись в Америку после службы на Тихоокеанском флоте, Пит Сигер столкнулся с крахом ещё двух своих проектов — организации «Песни народа», группы «Поющая Америка» и президентской кампании Генри Уоллеса от Прогрессивной партии США.

В конце 1940-х и начале 1950-х годов Пит Сигер успешно выступал в составе группы «The Weavers», многие песни которой приобрели большую популярность, в частности, песня «Goodnight, Irene» в 1950 году возглавляла чарты 13 недель. Взлёт популярности Пита Сигера в мейнстриме был пресечён набиравшей размах политикой маккартизма. Дело в том, что до 1949 года Сигер состоял в Коммунистической партии США. Затем он стал выступать против сталинизма, но по-прежнему придерживался левых убеждений. В 1952 году «The Weavers» распалась из-за маккартистской кампании.

В 1955 году Пита Сигера вызвали в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, но он отказывался отвечать на вопросы, касающиеся его политических взглядов. В результате в 1956 году его обвинили в неуважении к Конгрессу США. В ожидании суда и вероятного тюремного заключения, Пит Сигер начал заниматься правозащитной деятельностью. Он предложил Мартину Лютеру Кингу использовать песню «We Shall Overcome» и советовал активистам-правозащитникам организовать собственную группу «The Freedom Singers». «Песня сопутствовала всем освободительным движениям в истории. Песни вновь утвердят вашу веру в будущее человечества» — писал Пит Сигер. B 1961 году его признали виновным и приговорили к году тюрьмы. Заключение длилось всего 4 часа, а затем Сигер был освобождён под залог. В 1962 году апелляционный суд пересмотрел дело и отменил приговор.

С конца 1950-х и особенно в 1960-х Пит Сигер снова стал появляться на сцене, исполняя песни на социальную, в том числе антивоенную, тематику. С этого времени он исполняет такие известные песни, как «Where Have All the Flowers Gone?», «If I Had a Hammer», «Turn! Turn! Turn!» и народную «We Shall Overcome», которая стала настоящим гимном движения за гражданские права чернокожих в США.

В 1961 году впервые выступил в Советском Союзе. Концерт состоялся в зале им. Чайковского. В 1964 году - гастроли в Крыму. В 1965 году и в 1975 году выступает в актовом зале МГУ.

Телеведущий Владимир Познер неоднократно в своих мемуарах «Прощание с иллюзиями» называет Пита Сигера своим другом и рассказывает, как принёс американцу бревно для его выступления в зале им. Чайковского:

Я помню его первый приезд в Москву в 1961 году. Ему предстоял концерт в Зале им. Чайковского, и среди песен, которые он собирался спеть, была одна о лесорубе. Для её исполнения требовалось, чтобы на сцене лежало здоровенное бревно: Пит выходил, брал в руки топор и во время пения разрубал бревно пополам. Зал им. Чайковского принимал на своей сцене знаменитейших исполнителей мира и конечно же имел богатейший реквизит… но бревна среди него не числилось. Пит сказал мне: «Слушай, Влад, мне нужно бревно. Представители Госконцерта считают, что я сбрендил, работники сцены только разводят руками». Я ответил: «Пит, не беспокойся. Тебе нужно бревно — ты его получишь». И я отправился на поиски бревна. Нельзя сказать, чтобы на улицах Москвы бревна валялись в значительном количестве. Но в конце концов я нашел прекрасный экземпляр, хотя и великоватый. Я позвонил брату Павлу, и вдвоем мы отнесли бревно ко мне домой. Наступил день концерта, и москвичи, оказавшиеся в это время в районе Зала им. Чайковского, улицы Горького и площади Маяковского, стали свидетелями весьма странного зрелища: мимо шли два молодых человека, разодетые в пух и прах и несущие на плечах бревно. Затем эти двое вошли через служебный вход в Зал им. Чайковского, молча миновали опешившую дежурную, поднялись по лестнице, вышли на сцену и положили бревно. Самое интересное заключалось в том, что никто из невольных зрителей не произнес ни слова, хотя смотрели на нас с изумлением.

«Я до сих пор считаю себя коммунистом, — сказал Пит Сигер в 1995 году в интервью „Нью-Йорк Таймс“, озаглавленном „Старый левак“. — Коммунизм — это не то, что в России, так же, как христианство, это не то, что в церквах. Если б по какой-то причуде истории такой коммунизм был бы у нас в стране, меня первого бы бросили за решетку». В 2000-е годы Сигер выступал против участия США в войне в Ираке.

В 2007 году из-за песни «The Big Joe Blues» произошёл скандал — Сигер назвал Сталина «жёстким деятелем», а СМИ требовали называть его тираном и диктатором. Пит Сигер тогда сказал:

Я, конечно, извиняюсь за то, что назвал Сталина «жестким деятелем», а не жестоким диктатором. Конечно, я о многом не говорю. Я не говорю о рабстве. Я не говорю о том, что белые американцы должны извиниться за то, что отобрали землю у индейцев и обращали в рабство африканцев. Европа могла бы извиниться на завоевания, которые она вела по всему миру. Монголия могла бы извиниться за Чингиз-хана. Но я все же считаю, что лучше смотреть вперед.

В 2009 году, когда Сигеру исполнилось 90 лет, в нью-йоркском Мэдисон-сквер-гардене состоялся юбилейный концерт в его честь. В нём приняли участие такие музыканты, как Брюс Спрингстин, Джоан Баэз, Дэйв Мэтьюс, Эдди Веддер и Эммилу Харрис. «Он похож на дедушку во фланелевой рубашке и странной шляпе. Но это такой дедушка, который вам задницу надерет» — представил своего учителя Спрингстин. Песня Сигера «This Land Is Your Land» закрывала праздничный концерт. «Когда я пожал руку Обаме, — вспоминал Пит, — тот сказал, что слушал мои записи с четырех лет. Мои пластинки Бараку ставила его мама». Также, в 2009 году Пит Сигер и Джоан Баэз отправились в гастрольный тур. Новая встреча Пита и Джоан состоялась в уютном каминном зале яхт-клуба «Beacon Sloop Club» в пригороде Нью-Йорка. Сигер травил истории из жизни бывалого фолк-рокера, прикидывался глуховатым, однако затем взял в руки банджо и заставил зрителей разучивать новые песни вместе с ним. Баэз не отставала и вспомнила о том, как ей удалось выступить перед речью Мартина Лютера Кинга. На его глазах она нервно исполнила госпел-стандарт «Swing Low, Sweet Chariot» и едва не сгорела от стыда. "Кинг стоял как вкопанный, — со слезами вспоминала Баэз. — Но затем сказал: «Мне кажется, что я слышал, как поет ангел. Спой еще одну песню, Джоан». Впрочем, Пит и Джоан живут не только прошлым. "Во время моего тура я заметно приободрилась, — говорит Баэз. — Победа Обамы вдохновила меня, и я все время повторяла: «Да, мы это сделали!». «Вы представляете, она сказала мне, что больше незачем протестовать, — смеется Сигер. — Нет уж, моя дорогая. У нас с тобою все только начинается!».

В октябре 2011 года Пит Сигер принимал участие в марше «Захвати Уолл-стрит». Сигер был известен как активный защитник природы. Так, в 2013 году он попросил Владимира Путина освободить капитана принадлежащего «Greenpeace» судна «Arctic Sunrise» американца Питера Уилкокса, арестованного в России по делу о проникновении на нефтедобывающую платформу «Приразломная». «Я один из тысячи тех, кто считает, что вы должны отпустить капитана Питера Уиллкокса, чтобы он смог объяснить, почему они пытались забраться на нефтяную платформу», — сказал Сигер в письме. Питер Уилкокс знает Питера Сигера с детства. Капитан «Arctic Sunrise» рассказывал «Greenpeace», как Сигер учился у его отца управлять лодкой. В 1966 году Сигер основал экологическую организацию для защиты реки Гудзон. Тремя годами позже была построена лодка «Clearwater», которая курсировала по Гудзону и на которой Уилкокс работал капитаном.

Супруга Пита, Тоши Сигер, скончалась 9 июля 2013 года. Брак между ними был заключён в 1943 году. Вместе супруги воспитали троих детей.

28 января 2014 года Пит Сигер скончался во сне в возрасте 94 лет около 21:30 в пресвитерианской больнице в Нью-Йорке, где проживал последние годы. По словам внука Сигера Китамы Кахилл-Джексона, исполнитель последние шесть дней находился в больнице. Члены его семьи находились рядом. «Еще десять дней назад он рубил дрова», — вспоминает Кахилл-Джексон. Одним из первых сообщивших о смерти Сигера был его друг и соратник по политическим убеждениям Том Морелло, лидер группы Rage Against the Machine.

Корреспондент Guardian Дориан Лински в некрологе на смерть Пита Сигера отмечает, что:

Он до конца жизни оставался активистом и поддерживал множество общественных кампаний. Он протянул руку помощи огромному количеству музыкантов из разных стран мира. Даже в преклонном возрасте он продолжал исполнять песни, – в частности – на инаугурации Обамы и перед участниками движения «Оккупай Уолл-стрит». И пусть голос у него в старости был дрожащим, в нем звучала вся история американских левых со времен рузвельтовского «Нового Курса». До конца дней своих он считал, что уходить на покой – это проявление унизительного эгоизма.

Премии

Сигер неоднократно становился лауреатом премии «Грэмми». В частности, в 1993 году Американская академия звукозаписи отметила его почетной наградой за вклад в развитие музыки. В 1997 году Сигер получил «Грэмми» за альбом «Pete», в 2009 — за пластинку «At 89». Кроме того, в 2011 году запись «Tomorrow’s Children — Pete Seeger with the Rivertown Kids and Friends» была признана академией лучшим музыкальным альбомом для детей.

Литература

• [pisigin.ru/books/ocherki-ob-anglo-amerikanskoj-muzyke-tom2/6/poslanie-pita-sigera/ В.Писигин. Послание Пита Сигера. Очерки об англо-американской музыке 50—60-х годов XX века. Т. 2, гл.5. —М.: 2003]
• [pisigin.ru/books/ocherki-ob-anglo-amerikanskoj-muzyke-tom4/4/glava-tretya-vstrecha-s-pitom-sigerom--/ В.Писигин. Встреча с Питом Сигером. Очерки об англо-американской музыке 50—60-х годов XX века. Т.4, гл.3. -М.: 2005]

Ссылки

• [apatrid.ru/ru/pete-seeger Советская дискография Пита Сигера]
• [www.agitclub.ru/singout/peteseeger/seeger.htm Опасные песни Пита Сигера]
• [pgbooks.ru/want_to_know/wednesday_wars/kak-bandzho-ostanovilo-nenavist-/ Как банджо остановило ненависть]
• [www.svoboda.org/content/transcript/24200140.html «Будь у меня молот, будь у меня песня»: Пит Сигер. Интервью]
• [www.newsru.com/cinema/28jan2014/ptsgrdied.html Умер автор антивоенного гимна, знаменитый фолк-певец США и левый активист Пит Сигер]
• [www.bbc.co.uk/russian/multimedia/2014/01/140128_v_seeger_obit.shtml Умер Пит Сигер: ветеран музыки и протеста]
• [www.gazeta.ru/culture/2014/01/28/a_5872717.shtml И вот его нет. Умер Пит Сигер]
• [www.greenpeace.org/russia/ru/news/blogs/green-planet/blog/48024/ Прощай, речной певец]
• [izvestia.ru/news/565379 Г.Осипов. Хранитель кладезя]
• [sergeytatiananikitiny.com/index.php/component/content/article/40-myblog/319-2014-01-28-16-55-41? Спасибо, Пит Сигер! Татьяна и Сергей Никитины]
• [krasnoe.tv/node/20417 Он учил преодолевать. Пит Сигер]
• [krasnoe.tv/node/20412 Пит Сигер и Пегги. Концерт 2011 года.] (видео)

Отрывок, характеризующий Сигер, Пит

Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.