Сигети, Йожеф

Йожеф Сигети Szigeti József
Дата рождения	5 сентября 1892(1892-09-05)
Место рождения	Будапешт
Дата смерти	19 февраля 1973(1973-02-19) (80 лет)
Место смерти	Люцерн
Страна	Австро-Венгрия, США
Профессии	скрипач
Инструменты	скрипка

Йо́жеф (Джо́зеф) Си́гети (венг. Szigeti József, во многих странах принято написание Joseph; 5 сентября 1892, Будапешт — 19 февраля 1973, Люцерн) — венгерский и американский скрипач.

Биография

Йошка Зингер родился в еврейской семье в Будапеште. Первые уроки игры на скрипке получил от отца, который сам был профессиональным музыкантом, затем поступил в Будапештскую академию музыки в класс Енё Хубаи. В десять лет Сигети уже выступал на публике, а в 1905 состоялся его первый концерт в Берлине, где его исполнение услышал Йозеф Иоахим, одобрительно отозвавшийся о таланте молодого скрипача. От предложения Иоахима стать его учеником Сигети, тем не менее, отказался. После успешного дебюта в Лондоне в 1907 году музыкант принял решение остаться в Великобритании, где в течение ближайших лет дал многочисленные концерты, часто выступая в концертах вместе с Нелли Мельба, Бланш Маркези, Майрой Хесс, Ферруччо Бузони и другими известными музыкантами.

После окончания Первой мировой войны Сигети занялся преподавательской деятельностью в Женевской консерватории, но с середины 1920-х вернулся на концертную сцену, вновь снискав большой успех. Скрипач много выступал в разных городах Европы, в 1924—1927 неоднократно посещал с гастролями СССР; был одним из первых исполнителей Первого скрипичного концерта Сергея Прокофьева (в том числе на втором фестивале Международного общества современной музыки в 1924 г.). С не меньшим успехом год спустя Сигети впервые выступил в Карнеги-холле в Нью-Йорке, сыграв концерт Бетховена с оркестром под управлением Леопольда Стоковского.

В 1930-е музыкант много гастролировал по всему миру, посещая с гастролями Восточную Азию, Австралию, Новую Зеландию и Южную Америку. С 1940 г. Сигети жил в США (гражданство в 1951). Там он познакомился с Бела Бартоком и стал одним из лучших интерпретаторов Второго скрипичного концерта композитора, а также первым исполнителем его трио «Контрасты» (вместе с самим Бартоком и кларнетистом Бенни Гудменом).

После многих лет активной концертной деятельности в конце 1950-х музыкант принял решение покинуть сцену. Он поселился в Швейцарии и переключился на написание мемуаров и методических работ о скрипичном репертуаре. Сигети часто приглашали в жюри различных международных конкурсов.

Творчество

Сигети — один из наиболее заметных скрипачей XX века. Наиболее ярко его талант раскрылся при исполнении сонат и партит для скрипки соло Иоганна Себастьяна Баха (Эжен Изаи под впечатлением от этого исполнения также написал шесть сонат для скрипки соло, первая из которых посвящена Сигети), а также масштабных концертов Бетховена и Брамса. Сигети интересовался современными ему музыкальными течениями и часто давал премьеры новых сочинений для скрипки, в числе которых — концерты Эрнеста Блоха, Франка Мартена и Альфредо Казеллы. В его репертуаре также были произведения Берга, Мийо, Равеля, Русселя, Стравинского. Перу Сигети принадлежат несколько переложений и каденции для концертов.

Библиография

• Сорокер Я. Л. Йожеф Сигети. — М.: Музыка, 1968.

Ссылки

• [www.allmusic.com/cg/amg.dll?P=amg&sql=41:55805~T1 Йожеф Сигети] (англ.) на сайте Allmusic
• [www.thirteen.org/publicarts/violin/szigeti.html Биография Сигети]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Сигети, Йожеф

– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.