Сигишоара
Город
Показать/скрыть карты
|
Сигишоа́ра (рум. Sighişoara), Шессбург (нем. Schäßburg), Шегешвар (венг. Segesvár) — город в Румынии, в жудеце Муреш. Стоит на холме над рекой Тырнава-Маре (рум. Târnava Mare) в Трансильвании, в 175 км к северо-западу от Бухареста. Население — 32570 жителей (2007 год). Исторический центр города c 1999 года является памятником Всемирного наследия ЮНЕСКО.
История
Сигишоара известна в истории под немецким именем Шессбург (Schäßburg) и венгерским — Шегешвар (Segesvár)[2]. Город основали в XIII веке немецкие колонисты из Саксонии и долины Мозеля. Они возвели на холме средневековую крепость, несколько церквей и знаменитую Часовую башню высотой в 64 метра.
В XIV веке Шессбург стал вольным городом, а к XVI веку — одним из ведущих торгово-ремесленных центров Восточной Европы с 15 ремесленными цехами. В XV веке в городе чеканил монету изгнанный из Валахии господарь Влад Дракул. В 1631 году здесь был избран на венгерский престол трансильванский князь Юрий I Ракоци.
Нижняя часть города была разрушена землетрясением 1668 года и пожаром 1676 года, но в течение последующего века была отстроена заново.
В 1849 году русская армия нанесла под Шегешваром сокрушительное поражение венгерским повстанцам. Среди павших в бою оказались генерал-майор Г. Я. Скарятин и выдающийся поэт Шандор Петёфи. В XIX веке память обоих была увековечена памятниками.
В Сигишоаре снимался советский кинофильм режиссёра Бориса Рыцарева «Ученик лекаря».
Здесь родился болгарский архитектор Фридрих Грюнангер (1856—1929).
Напишите отзыв о статье "Сигишоара"
Примечания
- ↑ Национальный институт статистики, [www.insse.ro/cms/files/pdf/ro/cap2.pdf]
- ↑ Шегешвар // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Шегешвар // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Сигишоара
В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
