Сигрид Гордая

Сигрид Гордая швед. Sigrid Storråda польск. Świętosława<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Иллюстрация Э. Вереншельда к «Саге об Олафе Трюгвассоне», 1897 год. В образе Олафа — Фритьоф Нансен, королевы Сигрид — Йенни Сандберг-Бьёрнсон</td></tr>
Королева Швеции
992/993 — 995
Предшественник:	Ингеборга Шведская
Преемник:	Ауд Норвежская
Королева Дании
996 — 3 февраля 1014
Предшественник:	Тува Датская
Преемник:	Эмма Нормандская
Королева Норвегии
9 октября 1000 — 3 февраля 1014
Предшественник:	Тюра Датская
Преемник:	Астрид Шведская
Королева Англии
25 декабря 1013 — 3 февраля 1014
Предшественник:	Эмма Нормандская
Преемник:	Эмма Нормандская
Рождение:	между 960 и 972
Смерть:	после 1016
Род:	Пясты, Кнютлинги
Отец:	Мешко I
Мать:	Дубравка (княгиня польская)
Супруг:	Эрик Победоносный Свен I Вилобородый
Дети:	от 2-го брака: Кнуд Великий, Харальд, Астрид Маргарита, Сигрид

Сигрид Надменная (швед. Sigrid Storråda) — героиня скандинавских саг, жена королей Эрика VI Победоносного и Свена Вилобородого.

Титмар Мерзебургский и Адам Бременский сообщают о польской княжне Святославе (польск. Świętosława), дочери Мешко I, которая сначала была женой Эрика Победоносного, а после Свена Вилобородого, и стала матерью сына последнего — Кнуда Великого. Адам Бременских в схолии 24 сообщает чтоб брак был заключён в скрепление союза между Болеславом Храбрым и Эриком Победоносным. Но Болеслав занял престол Польши только в 992г. Следовательно именно Святослава и есть та самая вдова Эрика, которая по сообщениям скандинавских источников после смерти мужа в 995г. вышла замуж за Свена Вилобородого.

Из этого же следует что Сигрид никак не могла быть матерью Олафа Шётконунга, у которого в 1001г. родилась дочь Ингигерда. По-видимому яркий образ Сигрид затмил в сагах образ первой жены Эрика.

Саги говорят о Сигрид, как о красивой, но мстительной женщине. Вскоре после заключения брака король Эрик умер. Руки Сигрид стали добиваться многие знатные женихи. Проявивших чрезмерную настойчивость вестфольского конунга Харальда Гренске и конунга Гардарики Виссавальда слуги Сигрид по её приказу сожгли в бане (Виссавальда некоторые ученые отождествляют с князем Всеволодом Владимировичем)

Следующий претендент на руку Сигрид, король Норвегии Олаф Трюггвасон потребовал, чтобы она приняла христианство. Сигрид ответила, что не откажется от веры предков. В ярости Олаф ударил её по лицу. Сигрид спокойно проговорила: «Это приведёт тебя к смерти».

Чтобы отомстить за обиду, Сигрид вышла замуж за враждовавшего с Олафом короля Дании Свена Вилобородого. Таким образом, был создан союз Швеции и Дании. В этом браке она родила двух сыновей — будущих королей Дании Харальда и Кнута, а также трёх дочерей. Около 1000-го года объединённая армия Свена Вилобородого и ставшего шведским королём Олафа Шётконунга, разбила норвежцев в морском сражении при Свольде. Олаф Трюггвасон погиб.

Литература

• Адам Бременский "Деяния архиепископов Гамбургской церкви" в сборнике "Славянские хроники" М.: Русская понорама 2011г.
• [norse.ulver.com/ Norrœn Dýrð (Северная Слава)]

Отрывок, характеризующий Сигрид Гордая

– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.