Сигурэ (эсминец)
Сигурэ (яп. 時雨, «Осенний моросящий дождь») — японский эскадренный миноносец времён Второй Мировой войны. Второй корабль в серии эсминцев типа «Сирацую».
Содержание
Строительство
Заказан вместе с 5 однотипными единицами в 1931 году. Корпус корабля был заложен 9 декабря 1933 года на стапеле верфи «Урага» в Йокосуке.
Спущен на воду 8 мая 1935 года, вошёл в строй 7 сентября 1936 года.
История службы
На момент вступления Японии в войну «Сигурэ» входил в состав 27-го дивизиона эсминцев (вместе с «Сирацую», «Ариакэ» и «Югурэ»).
В январе-феврале 1942 года вместе с «Сирацую» участвовал в эскорте конвоев и проводке авианосца «Дзуйхо» до порта Давао на Филиппинах.
В апреле 27-й дивизион был придан авианосному соединению адмирала Такаги («Сёкаку» и «Дзуйкаку»), и в его составе 7-8 мая принял участие в сражении в Коралловом море.
Во второй половине мая «Сигурэ» вместе с «Сирацую» и «Ариакэ» сопровождал тяжёлые крейсера «Мёко» и «Хагуро» в ходе похода от Куре до Науру, Трука и обратно.
4-6 июня 27-й дивизион находился у Мидуэя в составе 1-го флота, но непосредственного участия в Мидуэйском сражении не принял.
18-21 августа 27-й дивизион сопровождал войсковые транспорты до атолла Макин, с 22 до начала сентября эскортировал конвои до Маршалловых островов.
9-12 сентября дивизион перешёл к островам Санта-Крус и провёл обстрел базы американских гидропланов на острове Нендо.
24-29 сентября «Сигурэ» провёл конвой войсковых транспортов от Палау до Рабаула. 29 сентября-1 октября провёл танкер «Тоа-Мару» из Рабаула до Шорлэнд. 4, 7 и 10 октября участвовал в сопровождении войсковых транспортов до Гуадалканала.
12 октября «Сигурэ» вместе с «Сирацую» и «Югурэ» сопровождал гидроавианосцы «Ниссин» и «Титосэ» после доставки ими грузов для сухопутных войск. 13-16 октября вместе с «Сирацую» и «Акидзуки» провёл крупный конвой от Шортлэндских островов до Гуадалканала и обратно.
17 октября «Сигурэ» совместно с «Сирацую» и «Ариакэ» провёл конвой из 5 войсковых транспортов до мыса Эсперанс и Тассафаронга, 25 октября они же потопили подводную лодку USS Seminole и повредили USS Zane. В начале ноября были проведены три транспорта до Гуадалканала.
В ходе сражения у Гуадалканала 12-13 ноября «Сигурэ» вместе с «Сирацую» и «Ариакэ» входил в состав соединения вице-адмирала Абэ, обеспечивал его противовоздушную оборону, после его окончания участвовал в спасении экипажа потопленного линкора «Хиэй». Вернулся на Трук 18 ноября.
21 декабря 1942-8 января 1943 года «Сигурэ» вместе с «Асагумо» провёл эскортный авианосец «Тюё» из Трука в Йокосуку и обратно.
15-20 января сопроводил конвой войсковых транспортов из Трука до Шортлэнд, вернулся на Трук 23 января.
31 января-9 февраля «Сигурэ» эскортировал флот, занимавшейся эвакуацией войск с Гуадалканала.
15-20 февраля вместе с «Араси» и «Онами» сопроводил «Конго», «Харуна», «Тёкай» и «Ниссин» из Трука в Йокосуку и стал после этого на ремонт в Сасэбо.
13-21 марта провёл конвой из Сасэбо в Трук.
16-21 апреля вместе с «Ариакэ», «Хибики» и «Садзанами» провёл эскортные авианосцы «Тайё» и «Тюё» из Трука в Йокосуку. 25-30 апреля вместе с «Ариакэ», «Наганами» и «Усио» сопроводил «Тюё» и «Унъё» по обратному маршруту.
17-22 мая участвовал в эскортировании «Мусаси» из Трука в Йокосуку.
16-21 июня «Сигурэ» вместе с «Ариакэ» и «Югурэ» эскортировал «Рюхо» из Йокосуки в Трук.
24 июня-3 июля сопроводил войсковой транспорт «Акибасан-Мару» из Трука в Науру и вернулся обратно.
8-13 июля вместе с лёгким крейсером «Нагара» провёл транспорт из Трука в Кваджалейн и обратно. 14-16 июля сопроводил тот же крейсер в пути до Кавиенга, а потом и Рабаула, а 17-19 июля обратно.
27 июля и 1 августа провёл по одному транспорту до Реката и Коломбангара.
6-7 августа «Сигурэ» вместе с «Хагикадзэ», «Кавакадзэ» и «Араси» участвовал в сражении в заливе Велья. Смог вовремя обнаружить группу американских эсминцев и произвести по ним восьмиторпедный залп, но безуспешно. В ходе сражения уклонился от большинства выпущенных противником торпед и получил только одно попадание 533-мм торпеды Mk.15 в борт, которая не взорвалась, что позволило «Сигурэ» поставить дымовую завесу и выйти из боя, став таким образом единственным японским кораблём, в нём уцелевшим.
17-18 августа участвовал вместе с «Садзанами», «Хамакадзэ» и «Исокадзэ» в сражении при Хораниу. Безуспешно обменивался артиллерийскими и торпедными залпами с американскими эсминцами, что, однако, позволило большинству эскортируемых барж уцелеть и благополучно добраться до цели.
До начала октября принимал участие в эскортировании транспортов, эвакуировавших японские войска с Соломоновых островов.
6 октября «Сигурэ» вместе с 8 другими эсминцами участвовал в сражении у Велья-Лавелья. На финальном его этапе добился торпедного попадания в американский эсминец «Селфридж», вынудив его выйти из боя, однако и сам получил небольшие повреждения от его огня.
До конца октября участвовал в сопровождении транспортов.
2 ноября «Сигурэ» вошёл в состав соединения кораблей, которое в ходе сражения в заливе Императрицы Августы пыталось предотвратить высадку американцев на Бугенвиль, но безуспешно.
7-11 ноября эскортировал конвой из Рабаула в Трук через Кавиенг, 10 ноября принял на борт 70 спасшихся с торпедированного транспорта «Тойко-Мару».
12-17 ноября сопроводил тяжёлые крейсера «Мёко» и «Хагуро» из Трука в Сасэбо и стал там на ремонт.
Вышел в море 24 декабря, однако столкнулся в проливе Бунго с рыболовецким судном и был вынужден вернуться для устранения повреждений.
4-11 января 1944 года «Сигурэ» эскортировал транспорт «Ирако» на переходе из Йокосуки на Трук.
С 19 января по 15 февраля проводил конвои танкеров из Трука в Таракан и Баликпапан и обратно.
17 февраля в ходе налёта американской авиации на Трук «Сигурэ» получил прямое попадание авиабомбы во вторую артустановку, погиб 21 член экипажа и 45 было ранено.
6-22 марта провёл несколько конвоев от Палау до Тайваня, и оттуда до Сасэбо, став в итоге там на ремонт. В ходе него повреждённая вторая артустановка была заменена батареей из 2 строенных 25-мм зенитных автоматов.
Выйдя из ремонта, «Сигурэ» 11-16 мая сопроводил линкор «Мусаси» и авианосцы «Титосэ», «Тиёда» и «Дзуйхо» до Тави-Тави. В конце мая-начале июня занимался проводкой транспортов на Филиппинах. 8 июня спас 110 членов экипажа эсминца «Харусамэ», потопленного американской авиацией, и сам получил повреждения (7 убитых, 15 раненных).
19-20 июня участвовал в сражении при Марианских островах. Обеспечивал ПВО эскадры, в конце боя вместе с «Хамакадзэ» снял экипаж с тяжело повреждённого авианосца «Хиё» и добил его торпедами.
До конца октября занимался эскортированием конвоев, 18 августа принял участие в спасении экипажа с торпедированного крейсера «Натори».
«Сигурэ» участвовал в сражении в заливе Лейте, входя в соединение адмирала Симы. В ходе боя в море Сибуян 24 октября он получил прямое попадание авиабомбы, в результате чего первая артустановка была выведена из строя, 5 членов экипажа было убито и 6 ранено. На следующий день во время боя в проливе Суригао корабль был тяжело повреждён одним прямым и множеством близких попаданий, однако смог вырваться из западни и прийти в Бруней 27 октября, став одним из немногих уцелевших кораблей из соединений Нисимуры и Симы.
8-16 ноября сопроводил тяжёлый крейсер «Тонэ» из Брунея в Сасэбо, 8 ноября потопив вместе с эскортными корабля «Тибури» и «№.19» американскую подводную лодку «Гроулер».
В ходе ремонта в Сасэбо (который продлился до середины декабря) было усилено зенитное вооружение (число 25-мм автоматов достигло 26) и установлены обзорные РЛС на мачты.
17-19 декабря участвовал в сопровождении авианосца «Унрю» до Манилы, однако не смог защитить его от торпед подлодки «Редфиш». «Сигурэ» и «Моми» приняли на борт 146 выживших и вернулись в Сасэбо 22 декабря.
21 декабря 1944-13 января 1945 года эскортировал конвой до Гонконга.
17 января вышел из Гонконга в Сингапур, сопровождая танкер «Саравак-Мару». 24 января 1945 года «Сигурэ» получил попадание торпеды с американской подводной лодкой «Блэкфин» у Кота-Бару и затонул в течение 10 минут вместе с 37 членами экипажа в точке 06°00′ с. ш. 103°48′ в. д. / 6.000° с. ш. 103.800° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=6.000&mlon=103.800&zoom=14 (O)] (Я). Эскортные корабли «Миякэ» и «Кандзю» приняли на борт 270 человек, в том числе и командира эсминца капитана 3-го ранга Манубу Ханивара.
10 марта 1945 года «Сигурэ» был исключён из списков.
Командиры
26.8.1935 — 1.12.1936 капитан 3 ранга (сёса) Сюити Сугино (яп. 杉野修);
1.12.1936 — 15.8.1938 капитан 3 ранга (сёса) Минору Ёкой (яп. 横井稔);
15.8.1938 — 1.4.1939 капитан 3 ранга (сёса) Томоэ Огата (яп. 緒方友兄);
1.4.1939 — 1.9.1941 капитан 3 ранга (сёса) Киёси Канэда (яп. 金田清之);
1.9.1941 — 20.11.1942 капитан 3 ранга (сёса) Нобору Сэо (яп. 瀬尾昇);
20.11.1942 — 8.12.1943 капитан 3 ранга (сёса) Камэсабуроу Ямагами (яп. 山上亀三雄);
8.12.1943 — 1.12.1944 капитан 3 ранга (сёса) Сигэру Нисино (яп. 西野繁);
1.12.1944 — 24.1.1945 капитан 3 ранга (сёса) Манубу Хагивара (яп. 荻原学).
Напишите отзыв о статье "Сигурэ (эсминец)"
Ссылки
- Nevitt, Allyn D. [www.combinedfleet.com/shigur_t.htm CombinedFleet.com IJN Shigure: Tabular Record of Movement]. Long Lancers. Combinedfleet.com (1997).
- [www.combinedfleet.com/Unryu.htm Detailed account of Shigure’s escort mission with Unryu]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Сигурэ (эсминец)
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
