Сидельников, Николай Николаевич

Не следует путать: Синельников, Николай Николаевич (так же деятель искусств) и Седельников, Глеб Серафимович (так же композитор)

Николай Сидельников
Основная информация
Полное имя	Николай Николаевич Сидельников
Дата рождения	5 июня 1930(1930-06-05)
Место рождения	Тверь, РСФСР, СССР
Дата смерти	20 июня 1992(1992-06-20) (62 года)
Место смерти	Москва
Страна	СССР СССР
Профессии	композитор, кинокомпозитор, педагог
Сотрудничество	МГК имени П. И. Чайковского
Награды

Никола́й Никола́евич Сиде́льников (5 июня 1930, Тверь — 20 июня 1992, Москва) — российский композитор. Народный артист РСФСР (1992).

Биография

Н. Н. Сидельников родился 5 июня 1930 года в Твери. Окончил МГК имени П. И. Чайковского в 1957 году по классу композиции Евгения Иосифовича Месснера, аспирантуру по классу Ю. А. Шапорина; с 1958 года ассистент Шапорина и А. И. Хачатуряна; с 1961 года вёл в Московской консерватории свой класс композиции. Был одним из ведущих профессоров (с 1981 года) Московской консерватории со своей уникальной методикой преподавания теории и практики композиции. Его школа дала более десятка молодых композиторов с прочно установившимся мировым именем: среди них В. П. Артёмов, Э. Н. Артемьев (организатор и зачинатель электронной музыки в СССР), Д. Н. Смирнов, В. Г. Тарнопольский, Комаров Владимир Константинович — композитор, президент Гильдии композиторов кино СК РФ, М. А. Минков, В. И. Мартынов, И. Г. Соколов, И. Р. Юсупова, Д. Джазылбекова, Т. В. Комарова, С. В. Павленко, Владимир Биткин, Александр Удальцов, Кирилл Уманский, Антон Ровнер и другие.

Н. Н. Сидельников умер 20 июня 1992 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Избранные сочинения

• Аленький цветочек, опера по С. Т. Аксакову (1974)
• Чертогон, оперная дилогия по Н. С. Лескову: Загул, Похмелье (1978—1981)
• Бег, опера по М. А. Булгакову (1987)
• Степан Разин, балет
• 6 симфоний
• Русские сказки, концерт для 12 исполнителей (1968)
• Романсеро о любви и смерти (на стихи «Цыганского романсеро» Гарсиа Лорки, 1981), для смешанного хора и инструментов
• Сычуаньские элегии, для смешанного хора, флейты, арфы и вибрафона (1980)
• Сычуаньские элегии, или Мысли, обращенные к другу (вторая тетрадь), для смешанного хора, солистов и инструментального ансамбля (1984).

Фильмография

• 1957 — «Исполнение желаний» (анимационный)
• 1958 — «Тайна далёкого острова» (анимационный)
• 1959 — «Шинель»
• 1962 — «Половодье»
• 1965 — «Мне двадцать лет»
• 1966 — «Три толстяка»
• 1968 — «Джамиля»
• 1968 — «Как это назвать?» (документальный)
• 1969 — «Варькина земля»
• 1969 — «Главный свидетель»
• 1970 — «Продкомиссар» (в к/а В лазоревой степи) (среднеметражный)
• 1970 — «Кража»
• 1970 — «Секретарь парткома»
• 1970 — «Не было ветру» (короткометражный)
• 1972 — «Визит вежливости»
• 1972 — «Всмотритесь в это лицо»
• 1974 — «Ищу мою судьбу»
• 1976 — «Вы мне писали…»
• 1977 — «Нос»
• 1977 — «Схватка в пурге»
• 1979 — «Сцены из семейной жизни»
• 1982 — «Человек, который закрыл город»
• 1983 — «Я, сын трудового народа...»
• 1985 — «Вариант «Зомби»»
• 1985 — «Вишнёвый омут»
• 1986 — «Выкуп»
• 1988 — «Прости нас, сад»
• 1989 — «Поездка в Висбаден»
• 1990 — «Футболист»

Награды и премии

• Народный артист РСФСР (4.2.1992)
• Государственная премия РСФСР имени М. И. Глинки (1984) — за хоровой цикл «Романсеро о любви и смерти» на стихи Ф. Гарсиа Лорки и концерт для 12 солистов «Русские сказки»

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/112490/Сидельников Academic.ru: биография Н. Н. Сидельникова]
• [www.wolf.ru/sidelnikov/index-e.htm Мемориальная веб-страница]  (рус.),  (англ.)

Классическая музыка

Отрывок, характеризующий Сидельников, Николай Николаевич

Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.
Наполеон, представляющийся нам руководителем всего этого движения (как диким представлялась фигура, вырезанная на носу корабля, силою, руководящею корабль), Наполеон во все это время своей деятельности был подобен ребенку, который, держась за тесемочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит.


6 го октября, рано утром, Пьер вышел из балагана и, вернувшись назад, остановился у двери, играя с длинной, на коротких кривых ножках, лиловой собачонкой, вертевшейся около него. Собачонка эта жила у них в балагане, ночуя с Каратаевым, но иногда ходила куда то в город и опять возвращалась. Она, вероятно, никогда никому не принадлежала, и теперь она была ничья и не имела никакого названия. Французы звали ее Азор, солдат сказочник звал ее Фемгалкой, Каратаев и другие звали ее Серый, иногда Вислый. Непринадлежание ее никому и отсутствие имени и даже породы, даже определенного цвета, казалось, нисколько не затрудняло лиловую собачонку. Пушной хвост панашем твердо и кругло стоял кверху, кривые ноги служили ей так хорошо, что часто она, как бы пренебрегая употреблением всех четырех ног, поднимала грациозно одну заднюю и очень ловко и скоро бежала на трех лапах. Все для нее было предметом удовольствия. То, взвизгивая от радости, она валялась на спине, то грелась на солнце с задумчивым и значительным видом, то резвилась, играя с щепкой или соломинкой.
Одеяние Пьера теперь состояло из грязной продранной рубашки, единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных для тепла веревочками на щиколках по совету Каратаева, из кафтана и мужицкой шапки. Пьер очень изменился физически в это время. Он не казался уже толст, хотя и имел все тот же вид крупности и силы, наследственной в их породе. Борода и усы обросли нижнюю часть лица; отросшие, спутанные волосы на голове, наполненные вшами, курчавились теперь шапкою. Выражение глаз было твердое, спокойное и оживленно готовое, такое, какого никогда не имел прежде взгляд Пьера. Прежняя его распущенность, выражавшаяся и во взгляде, заменилась теперь энергической, готовой на деятельность и отпор – подобранностью. Ноги его были босые.
Пьер смотрел то вниз по полю, по которому в нынешнее утро разъездились повозки и верховые, то вдаль за реку, то на собачонку, притворявшуюся, что она не на шутку хочет укусить его, то на свои босые ноги, которые он с удовольствием переставлял в различные положения, пошевеливая грязными, толстыми, большими пальцами. И всякий раз, как он взглядывал на свои босые ноги, на лице его пробегала улыбка оживления и самодовольства. Вид этих босых ног напоминал ему все то, что он пережил и понял за это время, и воспоминание это было ему приятно.
Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.