Сидни, Сильвия

Сильвия Сидни
Sylvia Sidney
Студийная фотография 1932 года
Дата рождения:	8 августа 1910(1910-08-08)
Место рождения:	Бронкс, Нью-Йорк, США
Дата смерти:	1 июля 1999(1999-07-01) (88 лет)
Место смерти:	Нью-Йорк, США
Профессия:	актриса
Карьера:	1929—1998

Сильвия Сидни (англ. Sylvia Sidney, 8 августа 1910 — 1 июля 1999) — американская актриса, обладательница премии «Золотой глобус», а также номинантка на «Оскар».

Биография

Сильвия, урождённая София Косова, родилась в нью-йоркском районе Бронкс 8 августа 1910 года в семье румынской еврейки Ребекки (урождённой Заперштайн) и русского еврея Виктора Косова, иммигрировавшего в США и ставшего продавцом промтоваров. После развода родителей в 1915 году София осталась с матерью и отчимом, дантистом Зигмундом Сидни.

Актёрскую карьеру она начала в 15 лет взяв в качестве псевдонима фамилию отчима. В 1920-е годы, будучи студенткой Театральной школы актёрского искусства, она много играла в их постановках и неоднократно получала положительные отзывы критиков. В 1926 году её заметил один из голливудских агентов и в том же году началась её кинокарьера. Одними из первых фильмов с её участием стали «Уличная сцена» (1931), «Мадам Баттерфляй» (1932), «Чудесный человек» (1932), «Принцесса на тридцать дней» (1934) и другие. В это время она много снималась вместе с Спенсором Трейси, Генри Фондой, Фредриком Марчем и Кэри Грантом. К концу 1940-х годов её карьера постепенно пошла на спад и в последующие годы Сильвия снималась намного меньше.

В 1973 году она стала номинанткой на премию «Оскар» за свою роль в фильме «Летние желания, зимние мечты», но премию она так и не получила. Сидни также снималась и на телевидение, а в 1986 году стала обладательницей премии «Золотой глобус» за роль в телевизионном фильме «Заморозки».

Свою последнюю роль в кино она сыграла в фильме «Марс атакует!» в 1996 году, где исполнила роль бабушки Флоренз Норрис. За свой вклад в киноискусство Сидни удостоена звезды на Голливудской аллее славы на Голливуд-бульвар 6245.

Сильвия трижды была замужем и все три раза брак заканчивался разводом. От второго мужа, актёра и театрального педагога Лютера Адлера, она родила сына Джэкоба и дочь Джоди. Сильвия Сидни умерла от рака 1 июля 1999 года в Нью-Йорке и после смерти была кремирована.

Избранная фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1931	ф	Городские улицы	City Streets	Нэн Кули
1931	ф	Американская трагедия	An American Tragedy	«Берт» Олден
1933	ф	Дженни Гехардт	Jennie Gerhardt	Дженни Герхардт
1936	ф	Тропинка одинокой сосны	The Trail of the Lonesome Pine	Джун Толливер
1936	ф	Ярость	Fury	Кэтрин Грант
1936	ф	Саботаж	Sabotage	миссис Верлок
1937	ф	Жизнь даётся один раз	You Only Live Once	Джоан «Джо» Грэм
1937	ф	Тупик	Dead End	Дрина
1938	ф	Ты и я	You and Me	Хелен Деннис
1955	ф	Жестокая суббота	Violent Saturday	Элси Брэйден
1977	ф	Я никогда не обещала вам розового сада	I Never Promised You a Rose Garden	мисс Корал
1978	ф	Омен 2: Дэмиен	Damien: Omen II	тётя Мэрион
1982	ф	Хэммет	Hammett	Дональдина Кэмерон
1985	ф	Ранний мороз	An Early Frost	Беатрис Маккенна
1988	ф	Битлджус	Beetlejuice	Джуно
1992	ф	Второе дыхание	Used People	Бекки
1996	ф	Марс атакует!	Mars Attacks!	Флоренс Норрис
1998	тф	Остров фантазий	Fantasy Island	секретарь в турагентстве Фишера

Награды

• Золотой глобус 1986 — «Лучшая актриса второго плана в сериале или телефильме» («Заморозки»)
• Сатурн 1989 — «Лучшая актриса второго плана» («Битлджус»)

Отрывок, характеризующий Сидни, Сильвия

– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.