Сидоров, Михаил Константинович

Михаил Сидоров
Имя при рождении:	Михаил Константинович Сидоров
Дата рождения:	16 марта 1823(1823-03-16)
Место рождения:	Архангельск, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	12 июля 1887(1887-07-12) (64 года)
Место смерти:	Ахен, Германская империя
Награды и премии:

Михаи́л Константи́нович Си́доров (16 марта 1823 год, Архангельск — 12 июля 1887, Ахен, Германская империя) — российский общественный деятель, предприниматель, купец, меценат, золотопромышленник, писатель, исследователь русского Севера, зоолог.

В Архангельске

Михаил Константинович родился 16 марта 1823 года в Архангельске в семье купца второй гильдии. Поступил в архангельскую реальную казенную гимназию, но из-за конфликта с учителем немецкого языка был исключён в 1842 году, не закончив шестого класса. Два года прослужил в конторе своего деда Александра Сидорова, а затем сдал экзамен на звание домашнего учителя.

Михаил Константинович слышал от своего дяди, лесоторговца Ксанфия Александровича Сидорова, рассказы о плаваниях поморов к Новой Земле и Енисею. Михаил Константинович обратился к коммерческому советнику В. А. Попову, владевшими корабельными верфями, с предложением организовать сообщение Европы с Сибирью. Губернатор Архангельской губернии начал преследование Сидорова за вольнодумство, и в 1845 году Михаил Константинович уехал в Красноярск.

В Красноярске

В Красноярске Сидоров устраивается работать конторщиком к купцу В. Н. Латкину, и вскоре становится домашним учителем детей Латкина. В 1858 году Сидоров женится на дочери Латкина Ольге.

Михаил Константинович продемонстрировал Латкину свои познания в геологии, и стал получать по 500 рублей серебром за каждый пуд золота, добытого Латкиным на месторождениях, найденных Сидоровым. Это позволило М. К. Сидорову скопить стартовый капитал. Своё первое месторождение золота Сидоров открыл в 1848 году. В 1850 году Сидоров начал самостоятельную разработку золотых месторождений на Подкаменной Тунгуске. Михаил Константинович участвовал в поисковых экспедициях, и открыл более 200 месторождений золота в северо-енисейской тайге. За несколько лет свой деятельности Сидоров уплатил налогов в государственную казну на сумму более 5 миллионов рублей. Через 10 лет Сидоров становится миллионером, и купцом первой гильдии.

Михаил Константинович предлагал открыть в Иркутске или в Красноярске университет. Сидоров был готов пожертвовать для этого пуд золота. Идею отверг генерал-губернатор Восточной Сибири Н. М. Муравьев-Амурский.

С 1859 года по 1864 год Михаил Константинович организовал несколько изыскательских партий в Туруханский край. В 1859 году экспедиция открывает месторождение графита на реке Нижняя Тунгуска в Туруханском районе. Рудник был назван в честь жены — Ольго-Васильевский прииск. Сидоров начал добычу графитовой руды открытым способом для Петербургской карандашной фабрики. В 1867 году графит Эвенкии получил высокую оценку на Всемирной выставке в Париже.

Сидоров добивался разрешения на собственные средства построить канал, соединяющий реки Турухан и Таз, чтобы вывозить графит через Обскую губу и Печору морским путём в Европу.

Печорская компания

В 1860 году на Печору пришли за лесом первые четыре морских судна. Корабль «Диана», зафрахтованный В. Н. Латкиным, впервые доставил лес с устья Печоры во французский город Нант. Три корабля потерпели крушение. В 1861 году Латкин и Сидоров зафрахтовали три корабля, и доставили лес в Лондон и Бордо.

В 1862 году капитан первого ранга Крузенштерн получил разрешение на вырубку 360 тысяч деревьев в бассейне Печоры. В 1860-е годы В. Н. Латкин в Санкт-Петербурге основал «Печорскую компанию», в которую входили: его брат М. Н. Латкин, П. И. Крузенштерн (сын знаменитого мореплавателя), датский подданный Газе, отставной поручик Нелидов и М. К. Сидоров. С 1860 года по 1876 год в устье Печоры побывало около 130 русских и иностранных кораблей. В 1867 году печорский лиственничный лес впервые был доставлен в Кронштадт.

В 1863 году Печорская компания получила десятилетнюю привилегию на организацию на Печоре речного пароходства. Первый пароход прошел в навигацию 1864 года. Позднее Печорская компания обанкротилась.

Сидоров также исследовал систему рек бассейна Печоры. В 1860 году им были открыты золотые россыпи в бассейне реки Щугор.

Благотворительность

Михаил Константинович строил и финансировал школы и интернаты для детей коренных народностей Севера, за что был удостоен избрания почетным президентом африканского института в Париже, для уничтожения рабства и борьбы с невольничеством между неграми. Когда в 1857 году началась Крымская война пожертвовал все свои сбережения (несколько миллионов рублей) на нужды Русской армии.

Финансировал содержание школ и приютов в Красноярске, Тобольске, Омске.

Предлагал строить избы для коренных жителей Севера, выдавать государственные пособия для строительства жилья, больниц и школ.

Научная и исследовательская деятельность

В 1863 году в «Современном Слове» была опубликована первая статья Сидорова: «Новый мореходный путь из Европы в Сибирь». В том же году были опубликованы ещё две статьи: «Об открытии путей сообщения, морского и сухопутного, на оленях из Туруханского края за границу» в «Записках Императорского Русского Географического Общества» и «Записки о занятиях по исследованию и развитию в промышленном и торговом отношениях Туруханского края» в «Трудах Императорского Вольно-Экономического Общества».

Статьи М. К. Сидорова на различные темы публиковались в изданиях: «Народное Богатство» 1864 год, «Современная Летопись» 1866 год, «Известия Императорского Русского Географического Общества», «Народная газета» 1866 год, «Русский Вестник» 1866 год, «Голос» 1866 год, «Русская Старина» 1887 год. Всего опубликовано более ста статей по зоологии, географии и другим дисциплинам.

Принимал участие в организации и финансировании экспедиций по изучению Севера. На средства Сидорова были организованы многочисленные экспедиции, в том числе британского капитана Д. Виггинса, который несколько раз через Карское море проникал в Обь и Енисей. Также Сидоров участвовал в снаряжении экспедиции шведского полярного исследователя А. Норденшельда.

В первой половине 1870-х годов Михаил Константинович начал проводить в Санкт-Петербурге «Северные вечера для ознакомления деятелей по Северу между собой».

В 1877 году Сидоров организовал экспедицию парусной шхуны «Утренняя заря» под командованием капитана Д. И. Шваненберга. «Утренняя заря» впервые за одну навигацию доставила из Енисейска в Санкт-Петербург образцы сибирских товаров.

Сидоров был членом обществ:

• Общества для содействия русскому торговому мореходству
• Общества русской промышленности и торговли
• Вольно-экономического общества
• Русского географического общества
• Общества любителей естествознания и этнографии при Московском университете
• почетным членом иностранных учебных обществ и учреждений.

Сидоров вёл поиски полезных ископаемых на Кольском полуострове и Новой Земле, открыл первый на Севере России нефтяной промысел на реке Ухте, исследовал выходы каменного угля в бассейне Печоры.

Михаил Константинович с 1852 по 1882 год потратил на освоение Севера и Северного морского пути истратил 1,7 миллиона рублей, что привело его к банкротству.

Общественная деятельность

М. К. Сидоров был членом многочисленных правительственных комиссий, созданных для освоения Севера. Инициатором создания многих этих комиссий и законодательных инициатив был Сидоров. Занимался популяризацией русского севера, устраивая так называемые «Северные ночи» в Петербурге. В своем доме он угощал аристократию блюдами и напитками из того, что можно добыть на севере (морошки, ягеля, клюквы, оленины, рыбы и т. д.). Также были выставлены образцы полезных ископаемых, которые можно там собрать

Выставочная деятельность

С 1860 по 1882 год Сидоров участвовал 25 выставках, из них 16 всемирных.

В России экспонаты Михаила Константиновича удостаивались больших золотых и серебряных медалей: в 1860 и в 1865 годах — от Императорского Вольно-экономического общества, в 1866 году — от Императорского Русского географического общества.

Награды международных выставок: бронзовые и серебряные медали в Лондоне (1862 и 1874 год), в Щецине (1865 год), в Париже (1867 и 1879 год), в Брюсселе (1876 год).

Награды

• Орден Святого Станислава II степени за мануфактурную выставку 1870 года
• Орден святой Анны II степени за Венскую выставку 1873 года
• Орден Франца Иосифа от Оргкомитета Венской выставки 1873 года
• Большая золотая медаль от Императорское общество для содействия русскому тоговому мореходству «за многолетние неустанные труды и пожертвования на исследование сибирского морского пути и за опыты морского судостроения на Енисее, а также за снаряжение в экспедицию шхуны „Утренняя заря“, пришедшей из Енисея северными морями с образцами сибирских продуктов».

Дипломы и золотые медали от научных обществ:

• в 1862 году — от Английского географического общества
• в 1872 году — от Германского географического общества
• в 1873 году — от международного жюри Венской выставки
• в 1874 году — от Венского географического общества (за содействие работе экспедиции на судне «Тегетгоф»)
• в 1879 году — от Парижской Академии наук

Автор книг

• «Проект о заселении Севера путём промышленности и торговли и о развитии внешней торговли Сибири», Тобольск, 1864
• «Север России». Издание М.Сидорова. СПб., 1870.
• «Лиственница», СПб., 1871
• «Картины из деяний Петра Великого на Севере», СПб., 1872
• «О мамонтах в низовьях Енисея». Статья в «Художественном Листке» 1875
• «Север России. О горных его богатствах и препятствиях к их разработке». Издание М.Сидорова. СПб., 1881.
• «Труды для ознакомления с севером России». Издание М.Сидорова. СПб., 1882.
• «О богатствах северных окраин Сибири и народах, там кочующих» СПб., 1873
• «О китоловстве и влиянии его на рыбную ловлю у берегов Архангельской губернии». СПб., 1879
• «О нефти на севере России», СПб., 1882
• «Новая земля в географическом, естественно-историческом и промышленном отношениях», Издание М.Сидорова. СПб., 1886

и др.

Последние годы

В 1887 году Михаил Константинович выехал в Германию на лечение. Он умер 12 июля 1887 года в больнице города Ахен.

Тело Сидорова было перевезено в Санкт-Петербург, и похоронено на Лазаревском кладбище в Александро-Невской лавре рядом с могилой М. В. Ломоносова. На могиле на небольшой глыбе гранита был установлен темно-серый мраморный крест с надписью «Да будет воля твоя». Могила утеряна.

Память

Именем М. К. Сидорова названы:

• одна из гор Шпицбергена;
• улица в городе Ухта, республика Коми;
• остров в архипелаге Новая Земля;
• пролив в архипелаге Земля Франца-Иосифа;
• мыс в заливе Миддендорфа, в Карском море.

Литература

• М. С. Пыстин «Печора». Коми книжное издательство. Сыктывкар. 1974
• В. Н. Королев «России беспокойный гражданин». 1987
• В. Ю. Визе «Моря Советской Арктики. Очерки по истории исследования». Москва, Литература, 1948.
• А. А. Жилинский. «Россия на Севере (К описанию жизни и деятельности М. К. Сидорова)». Издание Комитета по увековечению памяти М. К. Сидорова. Архангельск, 1918.
• Императорское общество для содействия русскому торговому мореходству. Известия. Выпуск 21 1889 год Памяти Михаила Константиновича Сидорова
• В. С. Пикуль "Михаил Константинович Сидоров". Издательство "Вече" Москва, 2006.

Ссылки

• [ricolor.org/history/rt/pr/sidorov/ «Дар купца Сидорова». Сергей Дроков]
• [www.evenkya.ru/rus/?id=obsh&sid=hist Эвенкия: Общие сведения]
• [vnao.ru/news/mihail-sidorov-v-velikih-delah-dostatochno-i-odnogo-silnogo-zhelaniya Михаил СИДОРОВ: «В великих делах достаточно и одного сильного желания…»]

Отрывок, характеризующий Сидоров, Михаил Константинович

– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.