Сиквел

Си́квел (англ. sequel [siːkwəl], от лат. sequo — продолжаю, следую за) — книга, фильм или любое другое творческое повествование, по сюжету являющееся продолжением какого-либо произведения.

Особый разряд сиквелов составляют «духовные сиквелы», которые не являются прямыми продолжениями, однако же рассматривают тот же набор понятий и идей, что и произведения, предшествующие по сюжету.

Связанные понятия

Приквел

При́квел (англ. prequel, контаминация приставки pre- («до») и sequel) — произведение, хронологически описывающее события, предшествующие более раннему первоначальному произведению.

Интерквел

И́нтерквел (англ. Interquel, контаминация приставки inter- — «между» и sequel) — художественное произведение, сюжетные события которого происходят между событиями ранее созданных произведений. Таким образом, интерквел является одновременно сиквелом для одного произведения и приквелом для другого. Например, игра Devil May Cry 4 повествует о событиях между ранее выпущенными играми Devil May Cry и Devil May Cry 2, а фильм «Безумный Макс: Дорога ярости» служит интерквелом между событиями первого фильма серии («Безумный Макс») и второго («Безумный Макс 2: Воин дороги»).

Мидквел

Ми́дквел (англ. midquel, контаминация приставки mid- от англ. middle — «середина» и sequel) — фильм, книга или любое художественное произведение, развивающее сюжет предшествующих произведений на ту же тему. Особенность мидквела в том, что изображаемые в нём события хронологически относятся к периоду внутри исходного сюжета (в отличие от сиквела, в котором события следуют за оригинальными, и приквела, в котором они предшествуют). Например, «Бэмби 2» — анимационный фильм, который демонстрирует взросление главного героя, которое не показано в мультфильме «Бэмби».

Триквел

Три́квелом является сиквел сиквела, то есть третье из серии последовательных произведений. Например, фильм «Тринадцать друзей Оушена» является продолжением фильмов «Одиннадцать друзей Оушена» и «Двенадцать друзей Оушена».

Триквел отличается последовательностью замысла от трилогии, которая изначально создаётся как трёхчастное произведение.

Квадриквел

Также иногда используется термин «квадри́квел», для описания четвёртого произведения в серии (например, «Пираты Карибского моря: На странных берегах», «Такси 4» и так далее).

См. также

• Спин-офф
• Ремейк
• Дилогия
• Трилогия

Литература

• Amanda Ann Klein, ‎R. Barton Palmer (eds.). Cycles, Sequels, Spin-offs, Remakes, and Reboots: Multiplicities in Film and Television. — University of Texas Press, 2016. — 357 с. — ISBN 978-1-4773-0900-1.
• Carolyn Jess-Cooke. Film Sequels: Theory and Practice From Hollywood to Bollywood. — Edinburgh University Press, 2009. — 166 с. — ISBN 978-0-7486-2603-8.
• В. Д. Черняк, М. А. Черняк. Сиквел; Серийность массовой литературы // Массовая литература в понятиях и терминах. — Наука, Флинта, 2015. — С. 153-154, 150-152. — 250 с. — ISBN 978-5-9765-2128-5.
• Сергей Иванович Чупринин. Сиквел // Русская литература сегодня. Жизнь по понятиям. — Время, 2007. — ISBN 5-9691-0129-X.

Ссылки

• [lenta.ru/news/2009/11/09/sequel/ Математики нашли формулу идеального сиквела]
• [www.sequels.ru/ База данных сиквелов в Интернете (The Internet Sequels Database — ISDB)]

Отрывок, характеризующий Сиквел

На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.