Сикулы
Сикулы (лат. Siculi, греч. Σικελοί) — древний народ острова Сицилия. В отличие от сиканов их считают индоевропейцами, которые прослеживаются в восточной Сицилии с конца бронзового века.
Согласно преданию, сикулы ранее обитали в Лации, однако были вытеснены аборигенами. По археологическим данным, сикулы прибыли на остров в конце 2-го тысячелетия до н. э. и принесли с собой искусство обработки железа (ранее на острове использовалась бронза) и одомашненную лошадь. Из сикульских некрополей наиболее известна Панталика близ города Сиракузы; ещё один некрополь обнаружен близ Ното. Захоронения сикулов «печного» типа имеют форму пчелиных ульев.
Возможно, сикулы впервые упоминаются в египетских надписях как один из «народов моря» (шекелеш).
Сикульский язык известен по субстратной лексике, а также ряду кратких надписей на сосудах греческим алфавитом. Известны также две относительно длинных надписи без пробелов между словами. С большой вероятностью сикульский язык относился к латино-фалискской подгруппе италийских языков, то есть был ближайшим родственником латинского языка (высокую степень сходства сикульского языка с латинским отмечал ещё современник Марк Теренций Варрон).
См. также
Напишите отзыв о статье "Сикулы"
Литература
- История древнего Востока, т. 2. М. 1988.
- Немировский А. И. История раннего Рима и Италии. — Воронеж: издательство Воронежского университета, 1962.
Отрывок, характеризующий Сикулы
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
