Силес Суасо, Эрнан

Эрнан Силес Суасо исп. Hernán Siles Zuazo<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Временный президент Республики Боливия
11 — 16 апреля 1952
Предшественник:	Уго Бальивиан Рохас
Преемник:	Виктор Пас Эстенссоро
Президент Республики Боливия
6 августа 1956 — 6 августа 1960
Предшественник:	Виктор Пас Эстенссоро
Преемник:	Виктор Пас Эстенссоро
Президент Республики Боливия
10 октября 1982 — 6 августа 1985
Предшественник:	Гидо Вильдосо Кальдерон
Преемник:	Виктор Пас Эстенссоро
Вице-президент Республики Боливия
16 апреля 1952 — 6 августа 1956
Предшественник:	пост восстановлен
Преемник:	Нуфло Чавес Ортис
Вероисповедание:	католик
Рождение:	19 марта 1914(1914-03-19) Ла-Пас (Боливия)
Смерть:	6 августа 1996(1996-08-06) (82 года) Монтевидео
Место погребения:	Ла-Пас, Боливия
Отец:	Эрнандо Силес Рейес
Мать:	Исабель Суасо
Супруга:	Ольга Орманчеа де Силес
Партия:	Националистическое революционное движение (1941-1971), Левое националистическое революционное движение
Образование:	Университет Сан-Андрес (Ла-Пас)
Профессия:	юрист

Эрнан Силес Суасо (исп. Hernán Siles Zuazo; 19 марта 1914 Ла-Пас, Боливия — 6 августа 1996, Монтевидео, Уругвай) — боливийский политический деятель, трижды занимал пост президента страны в 1952, 1956—1960 и 1982—1985 годах.

Биография

Эрнан Силес Суасо родился 19 марта 1914 (другие данные 1913) года в Ла-Пасе в семье мелкого предпринимателя, будущего президента Боливии Эрнандо Силеса Рейеса и Исабель Суасо. Получил начальное и среднее образование в Американском институте в Ла-Пасе, затем поступил в столичный Университет Сан-Андрес, где был избран секретарём Федерации студентов Ла-Паса. В 1932 году, во время Чакской войны Силес Суасо организовал студенческие выступления с требованиями сообщить правду о поражениях боливийской армии, а затем сам добровольцем отправился на фронт несмотря на медицинский запрет. В ходе боёв он был ранен осколком снаряда в правое предплечье, эвакуирован в Санта-Крус, а затем в Ла-Пас.

По выздоровлении Силес Суасо продолжил учёбу в университете Сан-Андрес, в составе боливийской делегации участвовал в Латиноамериканском студенческом конгрессе в Сантьяго (Чили). В 1936 году Силес Суасо окончил факультет права и экономики и получил диплом юриста, после чего посвятил себя политической деятельности. Служил в министерстве финансов, был директором библиотеки Конгресса. Его симпатии были на стороне реформистских сил, несмотря на то, что его отец был одним из столпов старого режима. В 1941 году Силес Суасо, вместе с Виктором Пас Эстенссоро и другими, создал партию Националистическое революционное движение (НРД) (исп. Movimiento Nacionalista Revolucionario), в 1940—1945 годах был депутатом Национального конгресса от этой партии. Эта партия участвовала в прогрессивной военной администрации Гуальберто Вильярроэля Лопеса 1943—1946 годов, но была отстранена от власти под давлением правительства США в 1946 году. Пас Эстенссоро участвовал в президентских выборах 1951 года, по результатам которых был объявлен победителем.

Ультраконсервативное правительство Мамерто Урриолагойтиа устроил все таким образом, что президентом де-факто стал генерал Уго Бальивиан . На тот момент партия НРД уже ушла в подполье и в апреле 1952 года осуществила определяющую Национальную революцию, опираясь на дезертирство. Силес сыграл в этой революции главную роль вместе с Хуаном Лечином, поскольку лидер НРД, Пас Эстенссоро, в то время находился в изгнании в Аргентине. 6 апреля 1952 они установили контакт с министром внутренних дел генералом Антонио Селеме, который подержал идею свержения Бальивиана.

Разгромив силы, лояльные к администрации Бальивиана, Силес временно занял пост президента с 11 до 16 апреля 1952, пока Пас не вернулся на родину. Результаты выборов 1951 были признаны, и Пас стал конституционным президентом страны, а Силес был назначен на пост вице-президента (1952—1956) . В этот период он стал одним из основателей Боливийского рабочего центра, был председателем правительственной комиссии по проведению аграрной реформы (1953) и председателем Национального конгресса (1954) . В течение первых четырёх лет пребывания НРД у власти, правительство разработало ряд реформ, среди которых реформирование избирательной системы, национализация крупнейших горных предприятий страны, а также аграрную реформу. В 1956 году Пас оставил пост, поскольку конституция запрещала действующему президенту баллотироваться на второй срок подряд. Силес, которого считали преемником Паса, легко выиграл гонку и стал новым президентом Боливии. На выборах 17 июня 1956 года, проходивших по новому избирательному закону, предоставившему право голоса всем гражданам старше 21 года, он набрал подавляющее большинство голосов. В своём первом программном заявлении Силес Суасо заявил, что основной задачей правительства станет борьба с инфляцией, развитие национальной экономики.

Первая администрация Силеса (1956—1960) была значительно более противоречивой, чем кабинет Паса. Внутри НРД начались споры по поводу политического курса. В то время резко повысился уровень инфляции, в связи с чем США предложили экономическую программу (так называемый План Эдера). Кроме того, на долю Силеса выпала задача по разоружению участников революции 1952 года, которым к тому времени было разрешено иметь при себе огнестрельное оружие. Эти люди служили в качестве сопротивления возможной реакции со стороны консервативной или военной оппозиции. Между тем, оппозиционная партия Социалистическая Фаланга задумала устранить НРД от власти, также снижало популярность Силес и его партии.

Когда в 1960 году срок пребывания Силеса на посту подошел к концу, Пас Эстенссоро вновь баллотировался на пост главы государства, а после победы на выборах назначил Силеса на должность посла Боливии в Уругвае, а затем в Испании. 1964 года Силес поссорился с Пасом из-за решения последнего внести изменения в Конституцию с целью получения возможности быть переизбранным на второй срок и вышел из НРД. Первоначально Силес поддержал антиправительственный переворот в 1964 году, который возглавляли генералы Рене Баррьентос и Альфредо Овандо, однако позже был выслан из страны., когда стало очевидным, что военные предназначены для манипулирования результатами выборов. По большому счету военные оставались в президентском дворце с 1964 по 1982 года. В 1969 году Силес Суасо возглавил партию Левое националистическое революционное движение. В 1970 году Силес Суасо вернулся в Боливию, но в 1971 году выступил против переворота генерала Уго Бансера и был арестован. Это привело к окончательному разрыву НРД и с Виктором Пасом, который, напротив, поддержал генерала. Вскоре Силес был освобождён, но в 1975 году обвинён в участии в заговоре и выслан из страны, в течение ряда лет проживал в Венесуэле.

После демократических преобразований 1978 года Силес вернулся в Боливию и сформировал большой союз левых сил, в который входили Левое националистическое революционное движение, Коммунистическая партия Боливии, Левое революционное движение и другие. Вместе они образовали Фронт демократического и народного единства (Unidad Democrática y Popular, UDP), который одержал победу на парламентских выборах 1978, 1979 и 1980, что, в первую очередь, было связано с падением популярности Виктора Паса. Результаты выборов 1978 были аннулированы из-за массовых фальсификаций в пользу военного кандидата, генерала Хуана Переды; выборы 1979 года оказались безрезультатными, поскольку ни один из кандидатов не набрал необходимых 50 процентов голосов. Наконец, Силес выиграл выборы 1980 года и мог бы занять пост президента, однако 17 июля произошел переворот, в результате которого к власти пришел генерал Луис Гарсия Меса. Тогда Силес был изгнан из страны, но он вернулся в 1982 году, когда военный эксперимент себя исчерпал и боливийская экономика была на грани краха.

Популярность военных резко упала за время их пребывания у власти (1980—1982), единственным выходом для них оставалась добровольная передача власти. В октябре 1982 были признаны результаты выборов 1980, и Силес был приведен к присяге в качестве нового президента страны, пост вице-президента занял Хайме Пас. Экономическая ситуация в стране оставалась затруднительной, быстрыми темпами прогрессировала гиперинфляция. Силес имел большие трудности с контролем над ситуацией, почти не имел поддержки со стороны Конгресса. Оппозиция во главе с Хуаном Лечином парализовала деятельность правительства постоянными забастовками. Даже вице-президент, Хайме Пас, оставил кабинет, когда популярность Силес снизилась до рекордно низкого уровня. Гиперинфляция 1982—1986 годов стала четвёртой из когда-либо зарегистрированных в мире. Тем не менее, Силес отказался принимать неконституционные меры, считая, что достигнутые демократические ценности не стоят никаких денег. Он даже решился на голодовку как на отчаянную попытку получить общественное сочувствие. Наконец, он согласился сократить свой срок на один год, и Конгресс назначил новые выборы на 1985.

В 1983 году Боливия выдала Франции Клауса Барби, известного под прозвищем Мясник из Лиона. Последний жил в Боливии с конца 1950-х или с начала 1960-х годов. Он уехал из Европы при содействии Соединенных Штатов, и сотрудничал с диктаторами 1964—1982 лет в качестве специалиста по допросам. После экстрадиции он был осужден за совершенные им преступления и умер в одной из французских тюрем. В 1985 году были проведены досрочные выборы, победителем которых стал Виктор Пас Эстенссоро. Силес уехал в Уругвай, где жил во время изгнания.

Эрнан Силес Суасо скончался 6 августа 1996 года в Монтевидео в возрасте 82 лет. Его останки были репатриированы и похоронены в Ла-Пасе

Литература

• Силес Суасо, Эрнан // Латинская Америка. Энциклопедический справочник. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — Т. 2. — С. 449.
• Эрнан Силес Суасо. Люди и события // Новое время. — М., 1956. — № ?. — С. 30.
• Силес Суасо, Эрнан (биографическая справка) // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М., 1958. — С. 642.
• Силес Суасо, Эрнан (биографическая справка) // Ежегодник Большой советской энциклопедии. — М., 1983. — С. 568.
• Силес Суасо, Эрнан // Кто есть кто в мировой политике / Отв.ред. Кравченко Л. П.. — М.: Политиздат, 1990. — С. 407. — ISBN 5-250-00513-6.
• Сашин Г. З. Боливия. Очерк новейшей истории. — М.: Мысль, 1976. — P. 278. — 6000 экз.

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=a4KIcQotXQU HERNAN SILES ZUAZO] (исп.). YouTube. — Церемония передачи власти Эрнану Силесу Суасо в октябре 1982 года. Проверено 11 февраля 2014.
• [www.presidencia.gob.bo/ Galeria Presidencial] (исп.). MINISTERIO DE LA PRESIDENCIA. — Галерея президентов Боливии. Проверено 11 февраля 2014.
• [www.ecured.cu/index.php/Hern%C3%A1n_Siles_Zuazo Hernán Siles Zuazo] (исп.). EcuRed. Проверено 11 февраля 2014.

Отрывок, характеризующий Силес Суасо, Эрнан

Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.