Силлабема
Силлабе́ма (греч. syllabe — слог[1]) — слог, характеризующийся общими для его элементов, взаимопроникающими признаками; термин используется в случаях, когда невозможно определить, согласному или гласному принадлежит тот или иной признак (так, для праславянского языка реконструируется система фонологических оппозиций, в которой признак твёрдости — мягкости принадлежит слогу в целом, а не отдельным составляющим его фонемам[1]). Для языков, где слог имеет чёткую структуру, силлабема может быть выбрана в качестве основной единицы фонологического описания[2].
Слог также может рассматриваться как силлабема, когда его структура несущественна для целей исследования (к примеру, в метрике). В подобных случаях он предстаёт как целостная фонологическая (смыслоразличительная[3]) единица, аналогичная фонеме[1].
В теории письма
В теории письма силлабема понимается как единица силлабического письма[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Силлабема"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Силлабема — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ [tapemark.narod.ru/les/618a.html Языкознание] // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 685 с. — ISBN 5-85270-031-2.
- ↑ Большой Российский энциклопедический словарь, статья «Силлабема»
|
Это заготовка статьи по фонетике или фонологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Силлабема
– Что простить? – спросил князь Андрей.– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
