Силоне, Иньяцио

Иньяцио Силоне, собственно Сегондино Транквилли (итал. Ignazio Silone, Secondino Tranquilli; 1 мая 1900, Пешина — 22 августа 1978, Женева) — итальянский писатель, публицист, политический деятель социалистической ориентации.

Биография

В 1911 потерял отца, в 1915 — мать и других членов семьи во время Авеццанского землетрясения. В 1917 вступил в Итальянскую социалистическую партию. В 1921 стал одним из основателей Итальянской коммунистической партии. Брат Иньяцио был арестован как член ИКП и умер от побоев в фашистской тюрьме (1931).

В 1927 посетил СССР. В 1930 по идейным соображениям порвал с ИКП. У него был обнаружен туберкулёз, проявились приступы депрессии. В 1931—1945 жил в Швейцарии, начал активно заниматься литературой. Антифашистский роман «Фонтамара» (1933) сразу же появился в переводах на немецкий (1933) и английский (1934), получил высокую оценку Троцкого и стал началом абруццезской трилогии Силоне, включившей позднее романы «Хлеб и вино» (1937) и «Семя под снегом» (1943). Выступал с публицистикой, направленной против тоталитаризма («Школа диктаторов», 1938). В годы войны вошел в швейцарскую подпольную организацию, поддерживавшую движение Сопротивления в Италии, параллельно стал агентом разведслужбы США (подпольная кличка — Лен). После освобождения Италии вернулся на родину, стал активным деятелем социалистической партии, редактором газеты «Avanti!». Активно выступал против сталинизма, перешел на позиции христианского социализма. В 1949 году написал эссе для сборника «Бог, обманувший ожидания», куда вошли шесть эссе видных западных интеллектуалов, пересмотревших своё положительное отношение к коммунизму. Помимо Силоне, в сборнике участвовали Луис Фишер, Андре Жид, Артур Кёстлер, Стивен Спендер и Ричард Райт. Силоне участвовал в работе международного Конгресса за свободу культуры. В 1956-1968 вместе с Николой Кьяромонте издавал в Риме ежемесячный журнал «Темпо презенте». После публикации материалов о связи и тайном финансировании журнала американской разведслужбой (1967) отошел от политики, сосредоточившись на литературе.

Романы

• Фонтамара (1933)
• Хлеб и вино (1937)
• Семя под снегом (1943)
• Горсть ежевики (1952)
• Секрет Луки (1956)
• Лиса и камелии (1960)
• Судьба одного бедного христианина (1968, премия Кампьелло)
• Северина (1981, завершен женой, опубликован посмертно)

Публикации на русском языке

• Фонтамара. М.: Гослитиздат, 1935
• Судьба одного бедного христианина. Napoli: Edizioni Scientifiche Italiane, 1968

Признание

Член жюри Берлинского МКФ (1959). Иерусалимская премия (1969), премия Чино дель Дука (1971), премия Готфрида Келлера (1973).

Посмертная судьба

Роман Фонтамара был экранизирован Карло Лидзани (1977), в главной роли — Микеле Плачидо. В 2000 итальянские историки Дарио Бьокка и Мауро Канали опубликовали книгу, содержавшую документы, которые, по их трактовке, свидетельствовали о связи Силоне в 1922—1930 с фашистской полицией. Книга широко рецензировалась не только в итальянской, но и в европейской и американской прессе. Появились и печатные опровержения книги (Джузеппе Тамбуррано и др.). Биография Силоне, написанная позднее Дарио Бьоккой (2005), предлагает сложное видение «двойной» жизни и двойственного творчества писателя, прошедшего через несколько глубоких экзистенциальных кризисов.

См. также

• Живоин Павлович

Литература

• Камю А. "Хлеб и вино" Иньяцио Силоне// Он же. Собрание сочинений в 5-ти тт. Т.4. Харьков: Фолио, 1998, с.441-443.
• Уолцер М. Компания критиков. Социальная критика и политические пристрастия XX века, ДИК, 1999, 356 с.

• Paynter M.N. Ignazio Silone: beyond the tragic vision. Toronto: University of Toronto Press, 2000
• Ploetz D. Ignazio Silone: Rebell und Romancier. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 2000
• Biocca D., Canali M. L’informatore: Silone, i comunisti e la polizia. Milano; Trento: Luni Editrice, 2000
• Tamburrano G. Processo a Silone, La disavventura di un povero cristiano. Roma: Lacaita Editore, 2001
• Leake E. The Reinvention of Ignazio Silone. Toronto: University of Toronto Press, 2003
• Moscardelli M. La Coperta Abruzzese. Il filo della vita di Ignazio Silone. Roma: Ed. Aracne, 2004.
• Canali M. Le spie del regime. Bologna: Il Mulino, 2004
• Biocca D. Silone. La doppia vita di un italiano. Milano: Rizzoli, 2005
• Holmes D. Ignazio Silone in exile: writing and antifascism in Switzerland, 1929—1944. Aldershot; Burlington: Ashgate, 2005
• Pugliese S. G. Bitter spring: a life of Ignazio Silone. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2009

Ссылки

• [library.thinkquest.org/28490/data/inglese/autori/silone.htm]  (англ.)
• [www.imdb.com/name/nm0870992 Иньяцио Силоне на сайте IMDB]

Отрывок, характеризующий Силоне, Иньяцио

И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.