Сильва Энрикес, Рауль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Его Высокопреосвященство кардинал
Рауль Сильва Энрикес
Raúl Silva Henríquez<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Кардинал-священник с титулом церкви Сан-Бернардо-алле-Терме.</td></tr>

Архиепископ Сантьяго и примас Чили
14 мая 1961 года — 3 мая 1983 года
Церковь: Римско-католическая церковь
Предшественник: Кардинал Хосе Мария Каро Родригес
Преемник: Кардинал Хуан Франсиско Фресно Ларраин
 
Рождение: 27 сентября 1907(1907-09-27)
Талька (Чили), Чили
Смерть: 9 апреля 1999(1999-04-09) (91 год)
Сантьяго, Чили
Принятие священного сана: 3 июля 1938 года
Принятие монашества: 28 января 1930 года
Епископская хиротония: 29 ноября 1959 года
Кардинал с: 25 мая 1962 года

Рауль Сильва Энрикес (исп. Raúl Silva Henríquez; 27 сентября 1907, Талька, Чили9 апреля 1999, Сантьяго, Чили) — чилийский кардинал, салезианец. Епископ Вальпараисо с 24 октября 1959 по 14 мая 1961. Архиепископ Сантьяго и примас Чили с 14 мая 1961 по 3 мая 1983. Кардинал-священник с 19 марта 1962, с титулом церкви Сан-Бернардо-алле-Терме с 22 марта 1962.



Биография

Закончил Католический университет Чили, изучал право.

Критик режима Пиночета, в 1975 году создал занимавшийся правозащитной деятельностью Викариат солидарности как официальную структуру католической церкви, в 1979 году удостоен Премии Бруно Крайского.


Напишите отзыв о статье "Сильва Энрикес, Рауль"

Ссылки

  • [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bsihe.html Информация]  (англ.)
Предшественник:
кардинал Хосе Мария Каро Родригес
Архиепископ Сантьяго и примас Чили
14 мая 19613 мая 1983
Преемник:
кардинал Хуан Франсиско Фресно Ларраин

Отрывок, характеризующий Сильва Энрикес, Рауль

– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.