Симановский, Василий Лаврович

Василий Лаврович Симановский
Василь Лаврович Симановський
Василий Симановский
Дата рождения	12 апреля 1871(1871-04-12)
Место рождения	Кобеляки,Полтавская губерния
Дата смерти	1918(1918)
Место смерти	Кобеляки,Полтавская губерния
Принадлежность	Российская империя Белое движение
Род войск	Инфантерия
Годы службы	?—1918
Звание	полковник
Командовал	467-й пехотный Кинбурнский полк; Отряд полковника Симановского
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии	4 ст.

Симано́вский Васи́лий Лавро́вич (или Ла́врович) (12 апреля 1871, Кобеляки, Полтавская губерния — конец 1918 года, там же). — полковник, участник Первой мировой войны и Белого движения на Юге России, один из ближайших соратников Л. Г. Корнилова, первопоходник, командир одной из первых частей Добровольческой армии — Отряда полковника Симановского. Убит бандитами в родном городе Кобеляки Полтавской губернии в 1918 году.

Биография

О биографии Василия Симановского до Первой мировой войны сведений крайне мало. Родился в Полтавской губернии, в городе Кобеляки. Поступил на военную службу. Солдатом участвовал в Русско-Японской войне.

Участник Первой мировой войны

В августе 1917 года в чине подполковника командовал 467-м пехотным Кинбурнским полком 117-й пехотной дивизии. После августа 1917 года был произведен в полковники. За боевые заслуги 10 августа 1917 года награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.

Участник Белого движения

После октября 1917 года оставил фронт и пробрался на Дон к местам формирования Добровольческой Армии. В декабре 1917 год в Ростове сформировал из добровольцев офицерский отряд (Отряд полковника Симановского), численностью доходивший до батальона, в составе 4-х рот. Во главе своего отряда участвовал в боях при отходе частей Добровольческой армии во главе с полковником Кутеповым от Таганрога к Ростову. При реорганизации Добровольческой армии 11-12 февраля 1918 года в станице Ольгинской отряд Симановского вошел в состав Корниловского ударного полка. В Первом Кубанском походе Симановский командовал батальоном этого полка. После гибели при штурме Екатеринодара 30 апреля 1918 года Корнилова, Симановский, который был одним из ближайших соратников Корнилова, оставил Добровольческую армию и вернулся в родную Полтавскую губернию.

Гибель в родном городе

В конце 1918 года Симановский был убит бандой какого-то атамана на улице своего города Кобеляки за то, что был полковником царской армии во время попыток усмирить бандитов, занимавшихся грабежом.

Воспоминания о Симановском

Участник Белого движения Роман Гуль писал о Симановском такие строки:

Я… был полевым адъютантом командира полка — бравого полковника Василия Лавровича Симановского. В. Л. был кадровый боевой офицер, по крови чистый украинец, с «белым крестиком» — в петлице — за храбрость. Большевизм (да и Керенского!) он ненавидел совершенно люто. Оставался я на фронте до полного его развала, пока Василий Лаврович мне не сказал: «Ну, Рома, езжайте-ка домой в вашу Пензу!». И я уехал в Пензу в солдатской теплушке, переполненной озверелыми и одичавшими за войну, да еще пьяными, дезертирами… В конце 1917 года В. Л. Симановский (он был близок к генералу Л. Г. Корнилову) прислал ко мне в Пензу нарочного, зовя бросить все и пробираться на Дон к Корнилову. «Пойдём на Москву… наш полк будет охранять Учредительное собрание!». Увы, ничего этого не случилось: ни Москвы, ни полка, ни Учредительного собрания.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2725 Симановский, Василий Лаврович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [belrussia.ru/page-id-179.html Симановский Василий Лаврович] // общественно-исторический клуб «Белая Россия»

Отрывок, характеризующий Симановский, Василий Лаврович

Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.