Симаргл

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Симаргл (Семаргл) — древнерусское языческое божество с неясными функциями, входившее в пантеон князя Владимира. По мнению большинства учёных — полубожественный персонаж, возможно — вестник между небесным и земным мирами (как и его предполагаемый иранский прообраз Симург). По Б. А. Рыбакову — покровитель семян и корней, охранитель растительности, отождествлённый Б. А. Рыбаковым с богом Переплутом. Мнение Б. А. Рыбакова последовательно опровергается исследователем М. А. Васильевым, согласно которому, бог Семаргл представлял собой орнитоморфное воплощение Саэны-Симурга, проникшее к славянам через алано-сарматское посредничество.[1]





Этимология имени и функции божества

Ни функции этого бога, ни значение самого слова Симаргл до сих пор до конца не выяснены. Неизвестно даже, одно это божество или два, так как в многочисленных древнерусских рукописях его имя пишется по-разному: «Симарьгл», «Семарьгл», а иногда разделяется на два имени «Сима» и «Регла». Это свидетельствует о том, что переписчики рукописей не понимали, что это за имя и, соответственно, божество[2].

Этимология имени

В Повести временных лет сказано о Семаргле[3], а в слове Христолюбца — «веруют… и в Сима и в Рьгла (Ерьгла)». В позднейших произведениях употребляется одно имя — Си(ѣ)марьгл или Семургл. А. С. Фаминцын полагал, что буквы «ь» и «г» появились вследствие ошибки переписчика, вместо ы (еры). Если исправить правописание, то получится Сима Ерыла, то есть Ярила; а слово Сим (или Сѣм) может быть объяснено древнесабинским «semo», что означало «гений», «полубог»[4][5].

В 1933 году К. В. Тревер высказала предположение, что божество было заимствовано из иранской мифологии. Персидское слово «Sīmurg» (Симург) означает похожую на грифа сказочную птицу, которая почиталась как божество, а Сэнмурв — гибридный образ полусобаки-полуптицы, встречавшийся в иранском словесном творчестве и изобразительном искусстве. Считается, что птица Симург произошло именно от Сэнмурва. Во время правления династии Сасанидов — в III—VII веках — Симург был эмблемой Ирана[2][5].

Однако в конце 90-х годов XX века эту концепцию подверг критике М. А. Васильев. Он находит в ней целый ряд слабых моментов. Во-первых, он считает не доказанным проникновение иранского образа крылатой собаки не только на Русь, но и на окраину иранского мира, где он — теоретически — мог быть русичами заимствован. Во-вторых, даже если этот образ и был каким-то образом воспринят, не имеется свидетельств существования у славян такого мифологического персонажа как крылатая собака. В тех изображениях, где Б. А. Рыбаков находил крылатых собак, Васильев видит либо изображения драконов романского типа, либо изображения миксаморфных существ[4].

И. Е. Забелин полагал, что Сим и Регл слова ассирийские, обозначают поклонение огню. Эти божества заимствованы русскими от обитателей Киммерийского Боспора и южного Черноморья. Сим и Регл известны по древнегреческой надписи Понтийской царицы Комосарии (II или III век до Р. Х.), открытой в древней Тмутаракани, на Таманском полуострове[4].

Наконец, слово Симаргл толкуют, как Семи-Ярило, предполагая, что здесь имеется в виду идол Ярилы с семью головами[4].

Функции божества

Охранитель посевов

Б. А. Рыбаков склонялся к концепции, предложенной К. В. Тревер, согласно которой божество было заимствовано из иранской мифологии (персидское «Sīmurg» означает похожую на грифа сказочную птицу, или гибридный образ полусобаки-полуптицы). Рыбаков пытался определить сферу власти Симаргла, исходя из имеющихся знаний о Симурге. Последний в иранской мифологии охраняет Мировое Древо, на котором находятся семена всех растений. Поэтому он определял Симаргла как божество семян, ростков и корней растений; охранитель побегов и зелени. В более широком смысле — символ «вооруженного добра». Посредник между верховным божеством неба и землёй, его посланец. Таким образом, Б. А. Рыбаков считал, что Симаргл имел внешний облик «собако-птицы» или, может быть, грифона. Действительно, крылатые псы в окружении растительного орнамента — очень распространённый сюжет русского прикладного искусства XI—XII вв. Археологи находят браслеты, подвески, имеющие форму крылатой собаки; даже на воротах одного из суздальских храмов вырезаны эти мифические существа. Изображение Симаргла в окружении растительности, видимо, каким-то образом связано с его основной функцией. Можно сказать, что Симаргл почитался нашими предками как божество растительности и изображался в виде «собако-птицы» или «крылатого пса», то есть выглядел как посредник между небом и землёй. Таким образом можно сопоставить его с индийским Агни и допустить, что у Симаргла были более «высокие функции», так как основная функция Агни — это как раз посредничество между людьми и богами[5].

В дальнейшем имя Симаргла, по мнению ряда исследователей, заменилось именем Переплута. Об этом пишет, например, Б. А. Рыбаков:

Позднее архаичного Симаргла стали называть Переплутом. Он был связан с корнями растений. Культ Симаргла-Переплута тесно связан с русалиями, празднествами в честь вил-русалок. Русалки, или вилы, изображавшиеся в виде сирен, красивых крылатых птиц-дев, являлись божествами орошения полей дождями или влажными утренними туманами.

Интерес представляет браслет из состава Тверского клада 1906 года, где, кроме «многовертимого плясания» в честь Переплута, изображена сцена жертвоприношения Симарглу-Переплуту. Девушка в длинной узорчатой рубахе и с распущенными волосами подносит кубок изображению крылатого пса. Пёс Симаргл как бы вырезан из дерева, растущего в земле (показаны его корни) и сильно изогнутого. Явно, что чеканщик изображал не животное, а скульптуру животного, идола Симаргла-Переплута". Г. А. Ильинский расшифровывает Переплута как бога изобилия и богатства, что, по его мнению, вполне соотносится с функциями самого Симаргла[5].

Однако данную гипотезу нельзя считать достаточно убедительной. Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров вообще игнорируют эту версию:

Переплут (рус.-ст.-слав. Переплуть, от русского плут, плутать или переплыть, если Переплут имел отношение к мореходству) — восточнославянское божество, упоминаемое вместе с берегинями в словах против язычества. По гипотезе В. Пизани — восточнославянское соответствие Вакха-Диониса. Данные о Переплуте недостаточны для точного определения его функций. Не исключена связь с именами богов балтийских славян типа Поренут, Поревит и с табуированными именами, производными от Peru (Перун). На наш взгляд, нет вообще оснований причислять Переплута к божествам.

Появление Симаргла в древнерусском пантеоне

Появление предположительно иранского божества Симаргла (а также Хорса) в созданном князем Владимиром пантеоне славянских богов незадолго до принятия христианства на Руси связывается исследователями (Б. А. Рыбаковым и последователями его реконструкции) с исторической ситуацией, которая сложилась в Киеве в X веке. Значительное число жителей Киева тогда составляло население хазарского, еврейского и сармато-аланского (то есть иранского) происхождения. Сам город имел трёхчленную структуру, которая была похожа на схему старых среднеазиатских городов с их делением на цитадель, внутренний город и торгово-ремесленный пригород[2].

В течение второй половины X века при князе Владимире хазары ещё рассматривали Киев как крайний западный форпост Хазарского каганата. Пока каганат был в силе, Владимир не мог не считаться с киевским населением восточного происхождения. В этих условиях включение в круг «владимировых» богов Симаргла и Хорса оказывается важных политическим шагом. Кроме того, Владимир, силой захвативший в 980 году великокняжеский престол, убил законного князя — старшего брата Ярополка, должен был укрепить свою власть в масштабах всего государства и завоевать симпатии южнорусского населения, а без поддержки киевского населения было трудно удержаться в «стольном граде». Поэтому Владимир объявил княжеско-дружинного бога-покровителя Перуна верховным богом всей Руси, а наряду с этим учредил публичное поклонение божествам, наиболее почитаемым местным южнорусским населением. С одной стороны Владимир подчинял Перуну этих богов, но с другой стороны признавал их и вводил в пантеон[2].

Источники сведений о Симаргле

По сообщению «Повести временных лет» от 980 года, князь Владимир I Святославич

...постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна… и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь[3]

В поучениях против язычества имя этого божества стоит обычно рядом с именем Макоши, «матери урожая». Для церковников XI—XII вв., да, по всей вероятности, и для всех русских людей того времени, имя этого божества было уже непонятно и писалось различно[6].

Божество в современной культуре

  • Симарглу обращена англоязычная песня "Semargl" из альбома "Анна" (2016) симфо-метал группы FIZICA.[7]
  • В 1997 году в городе Киев была создана музыкальная группа "Semargl"[8]
  • В серии книг Ирка Хортица - Суперведьма! Симаргл представлен как отец главной героини.

Напишите отзыв о статье "Симаргл"

Примечания

  1. Васильев М. А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. М., 1999.
  2. 1 2 3 4 Мадлевская. Елена. Русская мифология. — ЭКСМО. — ISBN 5-699-13535-9.
  3. 1 2 [lib.ru/HISTORY/RUSSIA/povest.txt Повесть временных лет] (рус.). Проверено 6 Июня 2009. [www.webcitation.org/619jGuJgp Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
  4. 1 2 3 4 [www.lib.swarog.ru/books/0source/galk/11.php Борьба христианства… § 11. Симаргл(рус.)(недоступная ссылка — история). Гальковский Н. М.. Проверено 5 Апреля 2009. [web.archive.org/20081005210148/www.lib.swarog.ru/books/0source/galk/11.php Архивировано из первоисточника 5 октября 2008].
  5. 1 2 3 4 A.A., Ишутин [malib.ru/ishutin_gods/10/6/ Восточнославянские боги и их имена] (рус.). Проверено 6 Апреля 2009. [www.webcitation.org/619jHRaxU Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
  6. Рыбаков, Б.А. [malib.ru/rybakov_slyazychestvo/22/05/ Язычество древних славян. Хорс. Симаргл.] (рус.). Проверено 6 Апреля 2009. [www.webcitation.org/619jI91uV Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
  7. [www.fizicaband.com/semargl.html FIZICA - Semargl [Aнна - 2016]]. Живая музыка от. Проверено 14 апреля 2016.
  8. Site by Annexare.com. [www.semargl.com.ua Semargl — Official Site]. www.semargl.com.ua. Проверено 14 апреля 2016.

Литература

  • Васильев М. А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. — М.: Индрик, 1999. — 326 с.
  • Мадлевская Е. Русская мифология. — СПБ.: ЭКСМО, 2005.
  • Рыбаков Б. А. Русалии и бог Симаргл-Переплут // Советская археология. 1967. № 2.
  • Тревер К. В. Собака-птица: Сэнмурв и Паскудж // Из истории докапиталистических формаций. М.-Л., 1933.

Ссылки

  • [myths.kulichki.ru/enc/item/f00/s30/a003070.shtml Семаргл, Симаргл] // // Мифологический словарь/ Гл. ред. Е. М. Мелетинский. — М.:Советская энциклопедия, 1990. — 672 с.
  • Васильев М. А. [history.machaon.ru/all/number_10/analiti4/paganism/part6/index.html Особенности формирования и развития восточнославянского язычества. Часть 6] // Международный исторический журнал «Махаон». 2000. № 10.
  • Кшиштоф Томаш Витчак [www.philology.ru/linguistics3/vitchak-94.htm Из исследований праславянской религии. 1: новгородское Ръглъ и ведийский Rudra] // Этимология. 1991—1993. М., 1994. С. 23-31.
  • [www.blagoverie.org/world/heritage/Russia/Russians/Iranian%20Gods.phtml Иранские боги в киевском пантеоне]

Отрывок, характеризующий Симаргл

– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]