Симеон Метафраст

Симеон Метафраст
Συμεών Μεταφραστής
Симеон Метафраст на русской иконе.
Рождение	Константинополь
Смерть	960(0960)
В лике	святой
День памяти	9 ноября

Симео́н Метафра́ст (греч. Συμεών Μεταφραστής; Симеон Магистр, Симеон Логотет, Симеон Логофет) (жил во второй половине X века) — византийский писатель, государственный деятель.

Биография

Родился в Константинополе в знатной семье, получил прекрасное литературное и риторическое образование. Начал с должности секретаря (протасикрита); занимал видное место при дворе императоров Никифора II Фоки, Иоанна I Цимисхия и Василия II Болгаробойцы. Стал логофетом дрома (должность, приблизительно соответствующая министру иностранных дел); исполнял важные дипломатические поручения; спас город Фессалоники от истребления, которым угрожали этому городу арабы, убедив предводителя их взять за город денежный выкуп. К концу жизни был патрицием и магистром.

Причтён греческой церковью к лику святых (память 9 ноября по юлианскому календарю). Михаил Пселл около 1050 года составил его жизнеописание и церковную службу в честь его. По словам Пселла, «Он всегда и везде умел приноровляться ко времени и обстоятельствам, был изменчив и гибок, когда нужно; не боялся новшеств, когда это приносило пользу, стоял за старинный обычай, когда это было удобно».

Труды

Симеон Метафраст известен собранной им по поручению императора коллекцией житий святых (несколько сотен), причём он не ограничился одним собранием древних сказаний, а пересказал или переложил их; отсюда его название Метафраст (от греч. μεταφράξειν — пересказывать, перелагать). Жития Метафраста составляют три тома «Греческой патрологии». Кроме дополнений, внесенных Метафрастом от себя, ради «полноты и силы» повествования и красоты речи, Пселл находит в метафразах его и элемент исторической критики: он устранял из древних сказаний то, что было написано в них «несправедливого», а также «ошибки в словах», вообще все, что могло вызывать «насмешки и даже презрение» читателей.

Монфокон, на основании сличения метафраз Симеона с редакциями старых «житий», также находит, что Метафраст значительно улучшил первоначальный вид житий. Критика Метафраста весьма робка и скромна; в его метафразах много вполне легендарного, что у некоторых позднейших писателей житий, например у святителя Димитрия Ростовского, в его «Четьях минеях», оказывается более или менее устранённым. Во всех тех случаях, когда Метафрасту приходилось иметь дело с единственным сказанием о каком-либо святом, он сохранял его в его подлинном изложении, хотя бы оно и не было достоверно, руководясь желанием оставить назидание и в жизнеописании малоизвестного святого. Он часто обращается к просопопее, влагая в уста исповедников и отшельников целые речи, иногда имеющие стереотипный характер. Число жизнеописаний, составленных Симеоном, доселе с точностью не определено. Алляций, сличавший их с древними подлинниками житий по рукописям Ватиканской библиотеки, насчитывает их 122. Из числа остальных, встречающихся с именем Метафраста, 444 жизнеописания и похвальных слова принадлежат другим известным лицам, а 95 — лицам неизвестным. Преосвященный Филарет Черниговский думает, что «многие» из последних были «исправляемы» Симеоном Метафрастом.

Кроме житий святых Симеон является автором канона преподобной Марии Египетской и канона на «плач Пресвятой Богородицы», читаемого на повечерии Великой Пятницы. Также ему принадлежит ряд молитв, читаемых в православии перед причащением. Симеону также приписывается хроника, доведенная до 948 г.

Сочинения Метафраста в Patrologia Graeca

• [www.documentacatholicaomnia.eu/30_20_0950-1050-_Symeon_Metaphrastes.html Жития святых, составленные Симеоном Метафрастом в Греческой патрологии]

Издания на русском языке

• «Книга, называемая Раем» (2006 год, избранные жития в переводе с новогреческого).

Литература

• Метафраст, Симеон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Фрейберг Л. А., Попова Т. В. Византийская литература эпохи расцвета. IX-XV вв. М., Наука, 1978, с. 69-70.
• Симеон Метафраст — статья из Большой советской энциклопедии.

Отрывок, характеризующий Симеон Метафраст

– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»