Симонайтите, Ева

Ева Симонайтите
Ieva Simonaitytė
Надгробный памятник
Дата рождения:	23 января 1897(1897-01-23)
Место рождения:	д. Ванагай, Восточная Пруссия, Германская империя
Дата смерти:	27 августа 1978(1978-08-27) (81 год)
Место смерти:	Вильнюс, Литовская ССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик
Направление:	реализм
Жанр:	роман, повесть
Премии:	Государственная премия Литвы (1936)
Награды:

Е́ва Э́дмондовна Симонайти́те (лит. Ieva Simonaitytė, 23 января 1897, д. Ванагай, Восточная Пруссия — 27 августа 1978, Вильнюс) — литовская писательница, народная писательница Литовской ССР.

Биография

Родилась в деревне Ванагай на территории Восточной Пруссии (ныне в Клайпедском районе Литвы). С детства жила в нужде и болезнях, из-за которых не могла учиться в школе и поэтому занималась самообразованием. В 1912—1914 годах лечилась в санатории в Аугенбурге (Германия). По возвращении работала в литовском обществе „Eglė“, сотрудничала с газетой „Tilžės keleivis“ и другими литовскими изданиями Восточной Пруссии (Малой Литвы). С 1921 года жила в Мемеле (Клайпеде). Закончила курсы машинисток и стенографисток. Работала в консульстве Литвы, корректором в издательстве „Rytas“, в редакции „Prūsų lietuvių balsas“ («Голос литовцев Пруссии»), позднее — машинисткой и переводчицей в сеймике (лит. Seimelis) Клайпедского края. После успеха романа «Судьба Шимонисов» и с назначением ей государственной пенсии с 1936 года предалась литературному труду. После возвращения Клайпеды Германии (1939) выехала в Каунас. В годы немецкой оккупации подвергалась преследованиям. С 1963 года жила в Вильнюсе. Награждена тремя орденами (в том числе орденом Ленина в 1957 году). Удостоена звания народной писательницы Литовской ССР (1967).

Похоронена на Антакальнисском кладбище в Вильнюсе. На могиле установлен памятник скульптора Дануте Даните-Варнаускене. В городке Прекуле (в 21 км к югу от Клайпеды), где писательница проводила летние месяцы в 1961—1978 годах, с 1984 года действует мемориальный музей.

Литературная деятельность

Печаталась в периодике с 1914 года; до 1935 года её имя как писательницы не было известно. Основная тема её рассказов, повестей и романов — повседневная жизнь «летувнинков», то есть литовцев Восточной Пруссии и Клайпедского края. Этой теме посвящён роман «Судьба Шимонисов» (1935, Государственная премия Литвы, 1936; рус. пер. 1966), который принёс ей широкую известность. В повести «Пикчюрнене» (1953, в рус. пер. «Буше и её сестры», 1954) разоблачается сущность кулачества. Роман «Вилюс Каралюс» (ч. 1—2, 1939—1956, Государственная премия Литовской ССР, 1958; рус. пер. 1961) даёт широкую картину жизни литовцев в начале XX века и до сих пор считается образцом литовского реалистического романа. Автобиографическая трилогия «…А было так» (1960, рус. пер. 1963), «В чужом доме» (1962, рус. пер. 1965), «Неоконченная книга» (1965, рус. пер. 1968) охватывает время с начала XX века до конца Второй мировой войны. К трилогии примыкают «Ближние истории» (1968). Роман «Последнее путешествие Кунялиса» изображает Литву военных и послевоенных лет (1971, рус. пер. 1974). В целом творчество Евы Симонайтите традиционно по темам и художественным средствам. Произведения переведены на многие языки.

Сочинения

• Raštai, t. 1—-6. Vilnius, 1956—1958.
• …А было так. В чужом доме. Неоконченная книга. Москва, 1973.

Литература

• М. Слуцкис. Тропа, которая вывела на столбовую дорогу // М. Слуцкис. Начало всех начал. Москва, 1975.
• R. Dambiauskaite. Ieva Simonaitytė. Vilnius, 1968.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Ева Симонайтите
• [anthology.lms.lt/texts/45/autor.html Anthology of the Lithuanian classic literature: Ieva Simonaitytė]
• [muziejai.mch.mii.lt/Klaipeda/simonaitytes_muziejus.en.htm Ieva Simonaityte Memorial Museum]

Отрывок, характеризующий Симонайтите, Ева

Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.