Симоникон

Симонико́н (Некрономико́н Симо́на) — одна из наиболее известных книг, претендующих на звание подлинного Некрономикона.

Получила своё название из-за предисловия, подписанного именем Симон. По большей части книга основана на шумерской мифологии и пытается отождествить Великих Древних и других существ из Мифов Ктулху с богами и демонами шумерского пантеона. Книга представляет собой коктейль из различных мифов Месопотамии (не только шумерских, но также аккадских, вавилонских и ассирийских). Также в книге присутствует сюжетная линия о человеке, именуемом Безумный Араб.

Книга издана в 1977 году издательством Schlangekraft, Inc. ограниченным тиражами, сначала в 666 экземпляров, потом в 3333 экземпляра. В 1980 году книга вышла в издательстве Avon, и с тех пор является самой популярной версией Некрономикона.

Предисловие Симона

Предисловие (занимающее 50 из 250 страниц книги) это единственная часть книги, относительно которой Симон признаёт своё авторство. В нём повествуется, как таинственный монах дал возможность Симону и его товарищам ознакомиться с копией Некрономикона на греческом. Кроме того, в предисловии проводятся связи между Лавкрафтом, Алистером Кроули и шумерской мифологией, а также параллели с другими религиями (христианство, викка, сатанизм).

Свидетельство Безумного Араба

Автор книги описан как Безумный Араб, имя Абдул Альхазред в книге не упомянуто. Свидетельство состоит из двух частей.

В первой части рассказывается о том, как Безумный Араб случайно стал свидетелем тайного ритуала, совершаемого членами культа Великих Древних и впервые узнал о существовании тёмных тайн, описанных ниже.

Во второй части Безумного Араба преследуют демоны и чудовища. Он боится, что его боги оставили его из-за греха, который он совершил непреднамеренно. Предположительно, он был схвачен демонами (то есть умер), сразу после того, как закончил книгу, но до того как успел поставить подпись.

Добро против зла

Борьба добра и зла — главная тема книги. Основные силы добра и зла это Старшие Боги и Великие Древние, соответственно. В действии принимают участие как реальные месопотамские боги и чудовища, так и вымышленные существа. Великие Древние старше и представляют первозданный Хаос. Главная среди них Тиамат. Старшие Боги — это дети Древних, что восстали против них и одержали победу.

Изложенная в книге история является вариацией на тему «Энума элиш», вавилонского эпоса о сотворении мира. Мардук, один из Старших богов, победил Тиамат, разрубил её тело и создал из этих половин небо и землю. Из крови другого Древнего — Кингу, Старшие Боги создали людей. Другие Древние были заточены под землю или за грань небес.

В предисловии Симона утверждается, что в творчестве Лавкрафта, как и в шумерских мифах основное место занимает борьба добра и зла, персонифицированных в «хороших» Старших Богах и «плохих» Великих Древних. Это неверно. Подобная «космическая война» действительно имела место в творчестве последователей Лавкрафта (в частности, Августа Дерлета), но не в рассказах самого Лавкрафта. Тема «космической войны» упоминается в эссе Лавкрафта «Сверхъестественный ужас в литературе» в связи с апокрифической Книгой Еноха. В Книге Еноха более подробно раскрывается отрывок из Бытия 6:1-4, повествующий, как ангелы брали в жёны смертных женщин.

Старшие Боги

• Ану
• Энлиль
• Энки
• Нанна
• Набу
• Инанна (Иштар)
• Шамаш
• Нергал
• Мардук
• Ниниб

Древние

• Тиамат
• Абзу
• Кингу
• Эрешкигаль
• Ктулу (Ктулху)
• Азаг-Тот (Азатот)
• Ишнигарраб
• Ниннгхизида
• Намтар
• Хумбаба
• Пазузу
• семь Маскимов

Магия

Значительная часть книги посвящена магии, описаны множество ритуалов, заклинаний и магических символов. Большинство из них предназначены для изгнания зла или призыва на помощь Старших Богов. Впрочем, приведены и примеры проклятий. Заклинания написаны на смеси английского и древнешумерского языков.

Магические символы, приведённые в книге, принадлежат определённым богам и демонам и используются для их призыва. Для некоторых символов также приведены специальные условия использования: материал, на котором их нужно вырезать, время, в которое это нужно делать и т. д.

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Симоникон

– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.