Симонян, Никита Павлович

Никита Симонян
Общая информация
Полное имя	Никита Павлович Симонян
Родился	12 октября 1926(1926-10-12) (97 лет) Армавир, Армавирский округ, Северо-Кавказский край, РСФСР, СССР
Гражданство	СССР Россия
Рост	172 см
Вес	70 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	РФС
Должность	Вице-президент
Карьера
Клубная карьера*
1944—1945	Динамо (Сухуми)
1946—1948	Крылья Советов (Москва)	52 (9)
1949—1959	Спартак (Москва)	213 (133)
Национальная сборная**
1954—1958	СССР	20 (10)
Тренерская карьера
1960—1965	Спартак (Москва)
1967—1972	Спартак (Москва)
1973—1974	Арарат (Ереван)
1977—1979	СССР
1980—1981	Черноморец (Одесса)
1984—1985	Арарат (Ереван)
Государственные награды
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Мельбурн 1956	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ники́та Па́влович Симоня́н (имя при рождении — Мкртич Погосович Симонян (арм. Մկրտիչ Պողոսի Սիմոնյան); 12 октября 1926, Армавир) — советский футболист, советский футбольный тренер и советский и российский футбольный функционер, первый вице-президент РФС. Заслуженный мастер спорта СССР (1954). Заслуженный тренер РСФСР (1968). Заслуженный тренер СССР (1970). Кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».

Лучший бомбардир в истории клуба «Спартак» (Москва) — 160 голов, также является лучшим бомбардиром команды в матчах чемпионата страны — 133 гола.

Биография

Воспитанник сухумского футбола. Первый тренер — Шота Ломинадзе.

После шестнадцати лет проживания в Сухуми переехал в Москву, в местные «Крылья Советов» куда его пригласили Владимир Горохов и Абрам Христофорович Дангулов тренировавшие в то время клуб. Владимир Горохов стал первым тренером Симоняна в Москве.

Первый матч чемпионата Симоняну предстояло сыграть в Сухуми против минского «Динамо». Когда он прибыл в город, оказалось, что в его доме был обыск, а также был арестован его отец. Арест был организован властями Грузии, чтобы надавить на молодого футболиста, пытаясь таким образом переманить Симоняна в тбилисское «Динамо». Провокация не сработала, и Симонян продолжил выступать в «Крыльях Советов», где провёл три года.

В 1948 году «Крылья Советов» заняли в чемпионате последнее место, после чего было принято решение расформировать клуб. Тренеров Дангулова и Горохова перевели в «Спартак», а игроков распределили по разным московским клубам. Симонян по решению секретариата ВЦСПС должен был быть переведён в «Торпедо». Но помимо приглашения из Торпедо, поступило приглашение из «Спартака». Причём в команду автозавода его приглашал директор ЗИСа Иван Лихачёв. Однако желание играть за «Спартак» было сильнее.

Выступал за «Спартак» в 1949—1959 годах.

Лучший бомбардир московского «Спартака» всех времён (160 голов). Четырёхкратный чемпион СССР как игрок и трёхкратный — как тренер. Двукратный обладатель Кубка СССР как игрок и четырёхкратный — как тренер. Олимпийский чемпион Мельбурна-1956.

24 ноября 2009 года назначен исполняющим обязанности президента Российского футбольного союза после отставки Виталия Мутко, Симонян находился в должности до 3 февраля 2010. На внеочередной конференции Российского футбольного союза 3 февраля новым президентом был выбран Сергей Фурсенко.

25 марта 2011 года за день до футбольного матча между Арменией и Россией в Ереване президент Армении Серж Саргсян наградил Никиту Симоняна «Орденом Почёта». На церемонии награждения Никита Павлович заявил:

Для меня большая честь получить эту высокую награду. Знаете, я стопроцентный армянин. Мои родители, будучи армянами Ардвина, в своё время бежали от Геноцида. Мой отец был большим патриотом. Для меня было большой честью в 1973 году возглавлять сборную «Арарата». И то, что сделали эти парни, завоевав титул чемпионов и кубок, для меня, как для тренера, было праздником. Невозможно передать, как тогда откликнулся народ. Действительно, это была замечательная команда. Поэтому я тому поколению и, конечно, всему нашему народу просто благодарен и преклоняюсь.

25 июня 2012 года вновь назначен исполняющим обязанности президента Российского футбольного союза, после того как Сергей Фурсенко покинул пост. 3 сентября 2012 президентом РФС был избран Николай Толстых.

31 мая 2015 года после вынесения вотума недоверия Толстых Симонян в третий раз стал исполняющим обязанности президента РФС, оставаясь в этой должности до 2 сентября, когда президентом РФС вновь был избран Виталий Мутко.

Достижения игрока

• В чемпионатах СССР — 285 матчей, 145 голов.
• Чемпион СССР: 1952, 1953, 1956, 1958
• Обладатель Кубка СССР: 1950, 1958
• Лучший бомбардир чемпионатов СССР: 1949 (26 голов), 1950 (34 гола), 1953 (14 голов)
• За сборную СССР провёл 20 матчей, забил 10 голов.
• Член Клуба Григория Федотова, занимает 5-е место с 183 забитыми мячами.
• Чемпион Олимпийских игр 1956 года. Участник чемпионата мира 1958 года.
• В списках 33 лучших футболистов СССР 8 раз: 2 раза под № 1 (1949, 1953), 4 раза под № 2 (1950, 1956, 1957, 1958), 2 раза под № 3 (1951, 1952).

Достижения тренера

• Тренировал «Спартак» Москва (1960—1965, 1967—1972), «Арарат» Ереван (1973—1974, 1984—1985), «Черноморец» Одесса (1980—1981), сборную СССР (1977—1979).
• 1962 и 1969 (Спартак), 1973 (Арарат) — чемпион СССР
• 1963, 1965, 1971 (Спартак), 1973 (Арарат) — обладатель Кубка СССР
• Работал на ответственных постах в Федерации футбола СССР, Спорткомитете СССР, РФС.
• Кавалер Олимпийского ордена МОК, Кавалер ордена ФИФА «За заслуги», орденов Трудового Красного Знамени, «Знак Почёта», Дружбы, «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20060414123058/www.biograph.ru/bank/simonyan.htm Биография]
• [www.rusteam.permian.ru/players/simonyan.html Профиль на сайте «Сборная России по футболу»]
• [spartak.com/main/team/first/2341 Профиль на официальном сайте ФК «Спартак» (Москва)] (рус.)
• [www.championat.ru/football/article-68250.html Какой футболист! А какой тренер!]
• Григорян А. Г. Никита Симонян — орденоносец ФИФА — Газета «Урарту» № 26 2000 г.
• Григорян А. Г. «Араратское» сердце Симоняна — Газета «Урарту» № 25 2001 г.
• Григорян А. Г. Отец всегда мечтал, чтобы я что-то сделал для своего народа — Газета «Урарту» № 22 2002 г.

Отрывок, характеризующий Симонян, Никита Павлович

Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.