| Антуан Симон |
| Antoine Simon |
Рисунок Жоржа Габриеля (1775–1836) |
| Дата рождения: |
21 октября 1736(1736-10-21)
|
|---|
| Место рождения: |
Труа
|
|---|
| Дата смерти: |
28 июля 1793(1793-07-28) (56 лет)
|
|---|
| Место смерти: |
Париж
|
|---|
| Гражданство: |
Франция Франция
|
|---|
| Род деятельности: |
Политик
|
|---|
Антуа́н Симо́н (фр. Antoine Simon), известный как Сапожник Симон (фр. Le Cordonnier Simon) (21 октября 1736, Труа – гильотинирован 28 июля 1793, Париж) — французский сапожник и революционер, вошедший в историю тем, что был охранником и воспитателем юного Людовика XVII в тюрьме (1793).
Биография
Сын Франсуа Симона, мясника в Труа и Марии Жанны Адене. Молодым человеком переселился в Париж, где стал сапожником. После первой женитьбы на Мари-Барб Ойо, умершей в 1786 году, женился повторно на на дочери плотника Марии Жанне Аладам (1746–1819), обладавшей небольшой рентой.
Сапожных дел мастер обладал того рода прямотою и лапидарностью мышления, которые в определённой среде и в определённых условиях воспринимаются как абсолютная честность и твёрдость характера. С началом Революции за Симоном закрепилась слава народного заступника, преданного идеалам Свободы.
С 1791 года член дистрикта, затем секции Кордельеров. 10 августа 1792 года был выдвинут своей секцией в члены Генерального Совета Коммуны Парижа. После 10 августа 1792 года его жена лечила раненых марсельцев в церкви Кордельеров, превращенной в казарму. Во время Сентябрьской резни в тюрьмах Симон был комиссаром Коммуны и творил суд над осуждёнными аристократами.
Проживал на улице Кордельеров, в доме № 28, по соседству с Маратом (дом № 30). После убийства Марата 13 июля 1793 года принимал участие в организации его торжественных похорон.
2 августа 1793 года заключённую Марию-Антуанетту разлучили с детьми и перевели из Тампля в тюрьму Консьержери. Коммуна Парижа назначила Симона наставником юного Людовика XVII и выделила ему годовой оклад в три тысячи ливров. Вместе с супругой Марией Жанной Аладам он поселился в Тампле и занялся«революционным воспитанием» королевского отпрыска. В задачу Симона входило заставить дофина отречься от памяти родителей, вырастить его настоящим санкюлотом, а также приучить мальчика к физическому труду. Между тем в народе ходили слухи, что сапожник жестоко истязает наследника французского престола.
В конце сентября 1793 года Симон донёс в Коммуну, что из разговоров с подростком ему открылось, что бывшая королева развратила собственного малолетнего сына. Поскольку близился суд над Марией-Антуанеттой, Коммуна живо заинтересовалась этим делом. Мэр Парижа Паш, прокурор-синдик Шометт и заместитель прокурора Эбер явились в Тампль[1] и уничили допрос королевских детей, который якобы подтвердил, что «подлая австриячка» опустилась в своей низости до инцеста.[2] Позже, на суде Мария-Антуанетта с негодованием отвергла это обвинение.[3]
19 января 1794 года по не ясным до конца причинам Симон подал в отставку с поста воспитателя и покинул Тампль. Возможно, он сделал это по своей инициативе, в виду тяжёлой болезни своей супруги. Следующие полгода Симон продолжал заседать в Генеральном Совете Коммуны. Во время Термидорианского переворота он был схвачен как робеспьерист и гильотинирован на площади Революции 28 июля 1794 года (10 термидора II года) вместе с Робеспьером, Сен-Жюстом и Кутоном.
Его вдова Мария Жанна Аладам была арестована и месяц провела в заключении. Весной 1796 года по собственной просьбе она была помещена в приют для неизлечимых больных (Hospice des Incurables) на Севрской улице (Rue de Sevres), где оставалась до самой смерти (10 июня 1819 года) и не раз рассказывала о том, что вовсе не Людовик XVII умер в Тампле. После Реставрации её посетила бывшая узница Тампля герцогиня Ангулемская, которая просила прекратить рассказы «о чудесном спасении наследника». Однако, «вдова Симон», до преклонных лет сохранившая хорошее здоровье и память, уверяла, что дофину удалось бежать. В конце концов, королевской полиции 16 ноября 1816 года пришлось в приказном порядке призвать её к молчанию.
В литературе
- Американская писательница Augusta Huiell Seaman (1879–1950) выпустила повесть «Как сапожник наставлял короля» (1911) – [books.google.ru/books?id=92dTt19QF5cC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false When a Cobbler Ruled a King.]
- Цвейг, Стефан в эссе «Мария Антуанетта: Портрет ординарного характера» (1932) описал поведение сапожника Симона в Тампле и предположил, как могла возникнуть гнусная клевета на Марию-Антуанетту.
- Бенцони, Жюльетта посвятила Антуану Симону главу в своём романе «Кровавая месса» (2000): [www.e-reading.club/chapter.php/5519/6/Benconi_-_Krovavaya_messa.html Сапожник по имени Симон]
Напишите отзыв о статье "Симон, Антуан (революционер)"
Примечания
- ↑ По воспоминаниям Марии Терезы, сестры Людовика XVII, допрошенной тогда же в Тампле, в допросе принимал участие и депутат Конвента Давид: [archive.org/stream/mmoiresdemariet00angogoog#page/n114/mode/1up Mémoires de Marie-Thérèse, duchesse d'Angoulême. Paris, 1858. P. 74.]
- ↑ [cril17.org/2016/03/08/les-interrogatoires-des-6-et-7-octobre-1793-au-temple/ Протокол допроса Луи Капета в Тампле 6 октября 1793 г., подписанный самим дофином, а также Пашем, Шометтом, Эбером и Симоном.]
- ↑ [gallica.bnf.fr/ark:/12148/bpt6k65271311/f77.item Simon, Instituteur de Louis XVII. Mort de la Reine. 3 juillet 1793 – 19 janvier 1794.] // Beauchesne M. A. Louis XVII, sa vie, son agonie, sa mort, captivité de la famille royale. Tome 2. Paris, 1871. P. 65–177.
 |
|---|
| | 1789 год | | |
|---|
| | 1790 год | |
|---|
| | 1791 год | |
|---|
| | 1792 год | </div> |
|---|
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1793 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1794 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1795 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1796 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1797 год</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0""></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group">1799 год</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;style="margin-top:-1ex;margin-bottom:-1ex;padding:0";background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3" style="background:#ccccff; text-align: center"></div></td></tr></table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Симон, Антуан (революционер)– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
|
