Симон, Жан

Жан Симон
Jean Simon
Дата рождения	30 апреля 1912(1912-04-30)
Место рождения	Брест, Франция
Дата смерти	28 сентября 2003(2003-09-28) (91 год)
Место смерти	Шербур, Франция
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	пехота
Годы службы	1935—2002
Звание	армейский генерал
Сражения/войны	Вторая мировая война Индокитайская война Суэцкий кризис Алжирская война
Награды и премии

Жан Виктор Симон (фр. Jean Victor Simon; 30 апреля 1912, Брест — 28 сентября 2003, Шербур, Франция) — французский военный деятель, армейский генерал, кавалер и канцлер ордена Освобождения.

Биография

Жан Симон родился 30 апреля 1912 года в Бресте в семье служащего. Обучался в Национальном военном училище в Ла-Флеше и в лицее Святого Людовика в Париже. В 1933 году поступил в военное училище Сен-Сир, из которой выпущен в 1935 году в звании су-лейтенанта в Марокканский колониальный пехотный полк.

В августе 1936 года переведён в 1-й сенегальский стрелковый полк. Для подготовки к службе в Северной Африке прослушал курс лекций о внутренней политике и мусульманской культуре Мавритании. В 1937 году направлен в Мавританию, где вступает в командование округом Тишит, одновременно выполняя функции политического и административного начальства на прилегающей территории, населённой 18 тысячами кочевников. В том же году произведён в лейтенанты.

По мобилизации 1939 года направлен в 42-й малагасийский пулемётный батальон, развёрнутый в 42-ю туземную колониальную пулемётную полубригаду. В январе 1940 года добровольцем прошёл в Туре курс на получение квалификации лётчика-наблюдателя.

Находясь в июне 1940 года в Марселе, узнал о призыве генерала де Голля. Решив присоединиться к Сопротивлению, угнал с товарищами итальянское торговое судно Capo Olmo, которое через Гибралтар привели 16 июля в Ливерпуль. Представившись в Лондоне генералу де Голлю, получил назначение в 13-ю полубригаду Иностранного легиона, где принял под команду взвод в роте капитана Дмитрия Амилахвари.

В составе 13-й полубригады участвовал в Дакарской операции, боевых действиях в Габоне и Эритрее. За отличное командование диверсионно-разведывательной группой в марте 1941 года отмечен в приказе по армии и приказе британского командования. За героизм при взятии в апреле 1941 года Массауа вновь отмечен в приказе по армии и награждён орденом Освобождения.

Командуя ротой во время Сирийской операции, 21 июня 1941 года ранен в голову близ Дамаска. Для излечения эвакуирован в Палестину. 26 июня произведён в капитаны, вернулся в строй 1 октября 1941 года.

Во время Североафриканской кампании летом 1942 года командует тяжёлой противотанковой ротой. «За спокойное и взвешенное» управление нападением в районе Эль-Мечили на вражеское подразделение из 14 танков, самоходных орудий и пехоты, понёсшее потери, отмечен в приказе по армии. Находясь в Бир-Хакийме во время его осады с 27 мая по 11 июня 1942 года, выказал новые отличия и был в четвёртый раз отмечен в приказе по армии. В дальнейшем участвует в Тунисской кампании 1942 года, где отличился при атаке на Карет-эль-Химеймат.

В 1943 году в составе своей полубригады высадился в Италии. Участвует в сражениях при Гарильяно, за Понтекорво, Рим и Радикофани. Назначен командиром батальона.

30 августа 1944 года высадился в Провансе в составе армии «Б» (1-я армия) генерала Латра де Тассиньи. Участвует в боях за Лион, Белфор и Мазево. 3 декабря 1944 года под Таном (Эльзас) ранен осколком снаряда. В начале 1945 года принимает участие в обороне Страсбурга, освобождении Кольмара и наступлении на горный массив Отион (Альпы) в апреле 1945 года.

За время войны семь раз отмечен в приказах по армии, по разу в приказах по армейскому корпусу и дивизии.

После окончания войны назначен заниматься вопросами Свободных французских сил в правительстве генерала де Голля. В 1946 году приписан к штабу Инспекции заморских сухопутных войск. 24 марта 1947 года произведён в подполковники и в следующем году назначен командиром 3-го иностранного пехотного полка и командующим сектором Каобанг на севере Вьетнама. За отличия в боях с вьетминцами на Колониальной дороге № 4 и при освобождении поста Пу-Тонг-Хоа дважды отмечен в приказах по армии. 28 февраля 1948 года ранен осколками гранаты.

В 1950 году вернулся во Францию с назначением в Техническое управление Сухопутных войск. В 1951 году поступил в Высшую военную школу и Высшие общевойсковые курсы, по окончании которых произведён 1 июля 1952 года в полковники с переводом в Генеральный штаб. В 1955 году назначен начальником 3-го бюро Сухопутных сил, в ведении которого находились призыв и подготовка новобранцев. В ноябре 1956 года участвует в Суэцкой войне.

В 1957 году назначен военным атташе при посольстве Франции в Великобритании и представителем от Франции в Военном бюро стандартизации. Также выполнял обязанности военного атташе в Дублине (Ирландия). В качестве военного эксперта принимал участие в работе Ограничительного комитета Конференции по разоружению в Лондоне.

1 июля 1960 года произведён в бригадные генералы. Направлен в Алжир, где отличился при командовании 27-й дивизией альпийских стрелков и 29-й пехотной дивизией. Отмечен в приказах по армии и армейскому корпусу. Назначенный военным представителем на франко-алжирских переговорах, участвовал в подготовке Эвианских соглашений, положивших конец Алжирской войне.

После возвращения из Алжира назначен начальником Специальной военной школы Сен-Сир и Общевойсковой военной школы. 1 апреля 1964 года произведён в дивизионные генералы и получает в командование 1-й армейский корпус. В 1967 году произведён в корпусные генералы и назначен военным губернатором Лиона и командующим войсками 5-го военного округа. В 1968 году назначен членом Верховного военного совета, а в 1969 — генерал-инспектором Сухопутных войск.

Произведённый в 1970 году в армейские генералы, 1 мая 1973 года подаёт в отставку со всех должностей. 1 июня 1973 года назначен на должность главы Генерального секретариата Национальной обороны и защиты, которую исполнял до апреля 1977 года.

Внешние видеофайлы
	[www.ina.fr/video/CPD02000092 Интервью генерала Симона, 2002 год.]

Являясь с 1969 года членом Совета ордена Освобождения, избран в сентябре 1978 года на пост канцлера ордена. Будучи переизбранным 5 раз подряд, пробыл на посту канцлера до сентября 2002 года.

По инициативе Симона мэры пяти коммун, причисленных к ордену Освобождения (Нант, Гренобль, Париж, Васье-ан-Веркор, Иль-де-Сен) подписали 3 декабря 1981 года дружеский договор для упрочения связей между собой. Принял участие в разработке закона 1999 года о создании Национального совета коммун «Соратник Освобождения», для обеспечения существования ордена и после смерти всех его кавалеров.

Оставил пост канцлера в сентябре 2002 года.

С 1978 по 2000 год являлся президентом Ассоциации Свободных французов (фр. Association des Français libres), а в 2000—2001 годах — президентом Фонда «Свободная Франция» (фр. Fondation de la France libre). Также являлся вице-президентом (1993—1995, 1997) и президентом (1995—1997) Института Шарля де Голля. Принимал активное участие в деятельности Французского Красного Креста.

Умер 28 сентября 2003 года в Шербуре. Прощание с покойным прошло в церкви Святого Людовика Дома инвалидов. Президент Жак Ширак призвал помнить о Симоне, как о «великом солдате» и «человеке чести, мужества и твёрдых убеждений». Похоронен на кладбище городка Керкевиль (Манш).

2 августа 2005 года часть бульвара Массена (XIII округ Парижа), входящего в кольцо «бульваров маршалов», переименована в честь генерала Жана Симона.

Семья

Родители: Шарль Симон (фр. Charles Simon) и Франсуаза Амелин-Басбур (фр. Françoise Ameline-Basbourg).

7 октября 1947 года женился на Жанне Лефевр (фр. Jeanne Lefevre). У них родились дочь Изабель и сын Николя.

Награды

• Большой крест ордена Почётного легиона
• Орден Освобождения (23 июня 1941 года)
• Военная медаль (16 октября 2002 года)
• Военный крест 1939—1945 (9 приказов)
• Военный крест иностранных театров военных действий (2 приказа)
• Крест Воинской доблести (2 приказа)
• Медаль Сопротивления
• Медаль Раненых
• Крест Добровольцев Сопротивления
• Крест Бойца
• Командор ордена Академических пальм
• Колониальная медаль с планками «Erythrée», «Libye», «Bir-Hakeim», «Afrique Française Libre», «Extrême-Orient»
• Памятная медаль Добровольной службы в движении «Свободная Франция»
• Памятная медаль Итальянской кампании 1943—1944
• Памятная медаль Индокитайской кампании
• Памятная медаль Операций на Ближнем Востоке
• Памятная медаль Операций безопасности и поддержания порядка в Северной Африке с планкой «Algérie»
• Почётная медаль Физического воспитания и спорта
• Орден «За выдающиеся заслуги» (Великобритания)
• Военный крест (Великобритания)
• Командор Королевского Викторианского ордена (Великобритания)
• Бронзовая звезда (США)
• Военная медаль (Бразилия)
• Командор ордена Чёрной звезды (Бенин)
• Командор ордена Нишан-Ифтикар (Тунис)

Публикации

• Jean Simon. La Saga d’un Français Libre. — Paris: Presses de la Cité, 2000. — 300 p. — ISBN 978-2258053021.

Ссылки

• [www.ordredelaliberation.fr/fr_compagnon/925.html Général d’Armée Jean Simon] (фр.). Site de l’Ordre de la Libération (5.10.2005). Проверено 5 октября 2014.
• [www.whoswho.fr/decede/biographie-jean-simon_9944 Biographie Jean Simon] (фр.). Who’s Who in France (28.09.2003). Проверено 5 октября 2014.
• [www.1dfl.fr/1-de-la-dfl/jean-simon-13-dble/ Grande figure de la 13 DBLE — Le général Jean Simon, Compagnon de la Libération] (фр.). Amicale de la 1re Division Française Libre. Проверено 5 октября 2014.

Отрывок, характеризующий Симон, Жан

– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.