Симон Трентский

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Симон Трентский

Си́мон Тре́нтский (нем. Simon Unverdorben, Simon von Trent; итал. Simonino di Trento, род. в конце XV века, умер примерно 21 марта 1475) — двухлетний мальчик из города Тренто в Южном Тироле (теперь в Италии), в исчезновении которого обвинили глав местной еврейской общины. 15 человек были сожжены заживо и один умер в тюрьме.

Эти и последовавшие за ними события, продолжавшиеся в той или иной форме почти 5 столетий, известны как один из крупнейших европейских кровавых наветов на евреев.





Исторические события

Незадолго до исчезновения Симона странствующий францисканский проповедник Бернардино да Фельтре провёл в городе несколько проповедей, в которых он чернил местную еврейскую общину.

2-летний Симон исчез во время Пасхи 1475 года; вскоре его тело было обнаружено в реке (недалеко от еврейского дома) несколькими евреями, которые тотчас сообщили об этом епископу. Это не помешало общей уверенности, которую распространял особенно отец мальчика, что ребенка похитили и убили евреи, при этом выпустили из него всю кровь для использования в приготовлении пасхальной мацы и отправления своих тайных ритуалов.

После длительного расследования папа Сикст V причислил Симона к лику святых, хотя официальной церемонии канонизации осуществлено не было[1]. В 1965 году Второй Ватиканский собор Католической Церкви отменил культ Симона Трентского, как основанный на злонамеренной мистификации, и удалил его имя из католического мартиролога. Так же в 1966 поступила англиканская церковь с культом Хью Линкольнского.

См. также

Напишите отзыв о статье "Симон Трентский"

Примечания

  1. Biblioteca Sanctorum, vol. 11, p. 1186

Ссылки


Отрывок, характеризующий Симон Трентский

В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.