Симплициссимус

Симплициссимус
SIMPLICISSIMUS
Жанр:	плутовской роман
Автор:	Г. Я. К. Гриммельсгаузен
Язык оригинала:	немецкий
Дата первой публикации:	1669

«Симплициссимус» (нем. Der Abentheuerliche SIMPLICISSIMUS Teutſch. Das iſt: Die Beſchreibung deß Lebens eines ſeltzamen Vaganten genant Melchior Sternfels von Fuchshaim wo und welcher geſtalt. Er nemlich in dieſe Welt kommen was er darinn geſehen gelernet erfahren und auß geſtanden auch warumb er ſolche wieder freywillig quittirt. Überauß luſtig und maenniglich nutzlich zu leſen) — первый и наиболее яркий образец плутовского романа на немецком языке, главное произведение Г. Я. К. Гриммельсгаузена. Впервые был издан в 1669 году в Нюрнберге.

В романе нашла отображение бурная и подчас трагическая история Германии времён Тридцатилетней войны (1618—48). Начавшись как борьба немецких периферийных князей с императорской властью, стремившейся преодолеть партикуляризм, война вскоре приобрела международный характер. Она подорвала экономическую мощь Германии, став причиной страшного обнищания широких слоев населения.

В центре повествования — жизнь простого парня Симплициссимуса (лат. Наипростейший), претерпевающего бесконечные приключения. Обычный бродяга, ведущий жизнь, полную горестных и весёлых приключений, Симплициссимус — то слуга, то богач, пастух, отшельник, вор, шут, повар, охотник, актёр, гусар, лекарь, разбойник, мушкетёр, пилигрим, нищий, офицер и отшельник. За время своих странствий он исколесил пол-Европы, побывал на службе у «белого царя» в Москве, спустился по Волге к Астрахани, побывал в Тартарии, Корее, Японии, Макао и Константинополе.

Несмотря на поверхностное сходство с испанской пикареской, «Симплициссимус» наследует традициям немецкого рыцарского романа и сатирической литературы XVI века. Автобиографическая форма служит созданию у читателя иллюзии правдивого рассказа о непосредственно пережитом. Исповедальное повествование используется у Гриммельсгаузена не для обрисовки индивидуальной истории жизни, а для показа несовершенства мира, разрушения иллюзий, оно является как бы зеркалом, в котором мир видит себя без прикрас. Александр Антонович Морозов, который в 1931-63 гг. подготовил первый перевод романа на русский язык, писал:

Значение Гриммельсгаузена не в том, что он остался вне литературного стиля барокко, а в том, что он раздвинул его рамки, использовал и трансформировал его художественные средства. В силу заложенных в нём социальных устремлений Гриммельсгаузен подчинял риторические средства барокко новым потребностям осмысления и отражения действительности. Народный вариант барочного романа пережил своих литературных современников.

«Симплициссимус» имел большой успех у самых широких слоёв населения. В 1683 году появилась венгерская версия приключений «ваганта из Шпессерта». В 1948 году на сцене Мюнхенской оперы поставлена опера Simplicius Simplicissimus, которую написал по мотивам романа композитор Карл Амадеус Хартман.

Издания текста

• Гриммельсгаузен Г. Я. К. Симплициссимус = Der abenteuerliche Simplicissimus / Изд. подг. А. А. Морозов; отв. ред. А. В. Фёдоров. — Л.: «Наука», 1967. — 672 с. — (Литературные памятники). — 30 000 экз.
• Гриммельсгаузен Г. Я. К. Симплициссимус. — М.: «Художественная литература», 1976. — 560 с. — (Библиотека всемирной литературы). — 303 000 экз.

Литература

• Пуришев Б. Очерки немецкой литературы XV—XVII вв. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955. — С. 341—374.
• История немецкой литературы. — М.: Издательство АН СССР, 1962.
• Морозов А. А. «Маньеризм» и «барокко» как термины литературоведения // Русская литература. № 3, 1966. — С. 28—44.
• Морозов А. А. Проблемы европейского барокко // Вопросы литературы. № 12, 1968. — С. 111—127.
• Морозов А. «Затейливый Симплициссимус» и его литературная судьба. — В кн.: Гриммельсгаузен Г. Я. К. Симплициссимус. М., 1976.
• Морозов А. А. «Симплициссимус» и его автор / Отв. ред. Г. И. Фёдорова. — Л.: «Наука», 1984. — 208 с. — 7700 экз.

Ссылки

• [archive.is/20130911104934/readr.ru/gans-yakob-grimmelsgauzen-simplicissimus.html Русский перевод «Симплициссимуса»]
• [briefly.ru/grimmelsgauzen/simplicissimus/ Краткое содержание романа]

Отрывок, характеризующий Симплициссимус

– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.