Симферопольский художественный музей
| Симферопольский художественный музей | |
|---|---|
| |
| Дата основания | 1921 |
| Местонахождение | Симферополь, Долгоруковская ул., 35 |
| Директор | Ларина Кудряшова |
| Сайт | [simhm.ru/ u] |
Симферопольский художественный музей — один из старейших художественных музеев Крыма. Создан в 1922 году как картинная галерея Центрального музея Тавриды.
Адрес: Симферополь, улица Долгоруковская, д. 35.
Содержание
История
В бывшем здании офицерского собрания в 1921 году был открыт Центральный музей Тавриды. На первом этаже находились отдел археологии и истории культуры, на втором с 1922 года — картинная галерея. Во флигеле помещался отдел революции.
В 1937 году Центральный музей Тавриды был переведен на улицу Пушкина, и в здании остались галерея и панорама «Штурм Перекопа» Н. С. Самокиша, изображавшая разгром Врангеля в Крыму.
Во время Великой Отечественной войны почти вся коллекция погибла при эвакуации через Керчь. Оккупанты превратили здание в вещевой склад. В декабре 1943 г. члены Симферопольской подпольной комсомольской организации совершили налет на склад. Они захватили и унесли оружие и несколько комплектов обмундирования, которые позволили в дальнейшем, переодевшись в немецкую форму, провести ряд диверсионных операций. Немецко-фашистские захватчики при отступлении в апреле 1944 г. подожгли здание.
Галерея открылась после войны в 1947 г. Послевоенную коллекцию составили картины, присланые центральными музеями СССР.
В 1966 г. галерея была переименована в Симферопольский художественный музей.
В выставочном комплексе музея (флигель во дворе), проходят биеннале молодых крымских художников и выставки живописи, графики, декоративно-прикладного искусства из фондов музея.
Коллекция
В годы социалистического строительства (1920—1941 гг.)
Собрание Центрального музея Тавриды составили национализированные произведения искусства, картины, скульптуры, старинный хрусталь, фарфор, ковры, антикварная мебель, из дворцов и имений Южного берега Крыма, преимущественно бывшая собственность царской семьи Романовых и высших должностных лиц Российской империи. Коллекция произведений западноевропейского искусства была одной из лучших в СССР, она ставила музей в один ряд с главными музеями страны.
В мае 1923 г. газета «Красный Крым», описывая открытие экспозиции Центрального музея Тавриды, упоминает работы Г. Рени, К. Дольче, мраморный бюст работы итальянского скульптора XV века Вероккио, отдельный раздел голландской живописи. В зале искусства XVIII—XIX столетий, наряду с «мраморной Марией Антуанеттой французского скульптора Гудона, была широко представлена русская живопись: К. Брюллов, Ф. Бруни, И. Айвазовский, И. Левитан, И. Шишкин».
Коллекция позже пополнялась за счет поступлений из Третьяковской галереи, Русского музея. В 1927 году коллекция насчитывала уже 1871[1] экспонат.
Документы 1931 года, приказ по управлению искусств Крымской АССР от 21 декабря 1938 года, свидетельствуют о бесконтрольности музейных фондов в 20-х и 30-х годах, что приводило к хищениям музейных ценностей[1].
В годы ВОВ (1941—1944)
По официальной версии, экспозиция Симферопольского музея, эвакуировавшаяся с территории Крыма, была разбомбилена немецкой авиацией на пирсе Керченского порта 27 октября 1941 года[1]. Уцелело только 27[2] полотен из 2170 эвакуировавшихся экспонатов[3].
Существует версия «что на самом деле все эти экспонаты никуда из Крыма не вывозились, а акт об их гибели составлен фиктивно…». И уцелели только 50 картин и полторы сотни графических работ[4], которые на момент эвакуации экспонировались в Феодосийской картинной галерее Айвазовского[1].
Оккупанты вывезли из Крыма практически все художественные ценности. Для этого была создала специальная служба «Украина», которую возглавлял Георг Антон. В отчётах этой службы говорилось, что в будущем создание музея изобразительных искусств в Крыму не предполагается. Служба занималась «отбором» искусства, и многие работы европейских школ были заклеймены названием «дегенеративное искусство» и подверглись уничтожению[2].
Ларина Кудряшова, директор Симферопольского художественного музея:
— Если сравнивать эту коллекцию с той, которая была у нас до войны и которая была уничтожена, то наша коллекция представляла намного большую ценность. Среди этих работ были признанные шедевры, известные мастера. А здесь уже работы второго-третьего ряда. Хотя это нисколько не умаляет их ценности.
Приблизительная стоимость только утраченного бюста работы итальянского скульптора XV века Верроккьо, учителя Леонардо да Винчи, оценивалась в 600 тыс. рублей[2].
Оккупационные войска вермахта в Симферополе подвергли разрушению здание музея, памятник архитектуры, построенный на средства царской династии. Здесь устроили склад, конюшню, мыловарню, используя в качестве топлива исторический паркет и антикварную мебель. При отступлении в апреле 1944 года фашистские войска демонтировали уникальную систему отопления, разработанную специально для этого здания, сняли чугунную ограду, сбили художественную лепку. При подходе советских войск подожгли музей[2].
В послевоенный период (1944—1991)
После окончания войны в отношении Симферопольского художественного музея было издано специальное постановление Советского правительства о восстановлении экспозиции. Галерея была повторно открыта в 1947 г. Послевоенную коллекцию составили картины присланые центральными музеями СССР. В основном это были работы советских художников, в последующий период в музей поступали преимущественно работы украинских и крымских художников.
Современная экспозиция
В настоящее время в фондах музея хранится около 7000 произведений живописи, графики, скульптуры и декоративно-прикладного искусства.
Экспозиция музея состоит из двух больших отделов — дореволюционного и советского искусства (зал искусства XX века).
В дореволюционном отделе экспонируются:
- иконы московской школы XVI—XVII вв.
- произведения русских и украинских мастеров XVIII — начала XX в.: О. А. Кипренский, В. Е. Маковский, Г. Г. Мясоедов, В. М. Васнецов, А. А. Саврасов, И. И. Левитан, М. А. Врубель.
В отделе советского искусства экспонируются эскизы М. Б. Грекова, картины Н. С. Самокиша, пейзажи К. Ф. Юона, И. Э. Грабаря, В. Н. Мешкова, В. Н. Бакшеева, портреты В. И. Мухиной, А. А. Дейнеки, натюрморты А. В. Куприна, К. С. Петрова-Водкина, П. П. Кончаловского, Р. Р. Фалька.
В 90-е годы была создана отдельная экспозиция «Художники Украины» — работы Н. Мурашко, Н. Пимоненко, К. Трутовского, С. Васильковского, Т. Яблонской, Н. Глущенко.
В экспозиции «Крымское искусство XX века» — картины крымских художников К. Ф. Богаевского, М. А. Волошина, Н. Барсамова, И. Мозалевского, К. Дудченко, В. Трусова, В. А. Апановича, Н. Ф. Бортникова, Ю. В. Волкова, С. Г. Мамчича, К. А. Прохорова, П. К. Столяренко, М. Ф. Чухланцева, Э. Я. Магдесяна, В. И. Паталахи.
Наиболее значительные экспонаты музея представлены:
- портретами кисти Д. Г. Левицкого, В. А. Тропинина, А. Г. Венецианова, И. Е. Репина, Н. А. Ярошенко, Л. Бакста.
- пейзажами И. К. Айвазовского, И. И. Шишкина, А. О. Орловского, В. Д. Поленова.
- тематическими картинами Н. Н. Ге, П. А. Федотова, Н. Г. Черенова.
Ценнейший экспонат коллекции — работа А. И. Куинджи «Ночь на Днепре», оригинал которой находится в экспозиции Русского музея, а копии, выполненные им же, находятся в Третьяковской галерее и Симферопольском художественном музее.
Ахенская коллекция
Ахенская коллекция — 87 полотен европейских художников голландской, фламандской, немецкой, венецианской школ XVII—XIX вв. и старинные копии полотен Тициана и Ван Дейка из Ахенского музея Сюрмонда-Людвига (Suermondt-Ludwig-Museum).
После войны коллекцию полотен вывезли в СССР в качестве компенсации за уничтоженные немцами произведения искусства. Новую коллекцию симферопольского музея составили картины в основном из центральных музеев СССР, среди которых оказались картины из Ахенского музея. Решением советского правительства в 1953 году из Ялтинского краеведческого музея были переданы картины без рам, в плохом состоянии, на холстах были надрывы, проколы, следы воды и огня, в акте передачи большинство картин обозначены как работы неизвестных художников, с условными названиями. Коллекция была оценена в ценах 1953 года в размере 35 тысяч 965 рублей[2]. Картины долгое время реставрировались, научные сотрудники музея проводили исследования по идентификации картин[5]. Было выяснено, что большая часть экспозиции — это произведения малоизвестных художников. И лишь несколько работ — русского пейзажиста А. И. Куинджи и представителя голландского натюрморта Ван Скрика.
В Германии эти картины считались погибшими во время войны. В музее Ахена существует «галерея теней», галерея утраченных произведений искусства музея Ахена, в которой представлены репродукции картин, исчезнувших во время войны. В 2007 году семейная пара из Баварии посетила Симферопольский художественный музей; на одной из картин они увидели Ахенский собор и узнали картину по чёрно-белой репродукции в галерее теней[6][7].
Хайнрих Беккер, руководитель галереи утраченных произведений искусства музея Ахена:
— Супруги из Баварии узнали вот эту картину — Ахенский собор. Они написали нам и спросили — знаем ли мы, что работы, которые мы ищем, находятся в Симферополе. Мы сперва не поверили, тогда пара прислала нам фотографии этого и других полотен.
Всего из Ахенского музея было утеряно 279 картин, из которых 70 нашлось в Симферопольском художественном музее[3].
Немецкая версия находки картин вызывает удивление украинских экспертов[3]:
Поэтому у меня (Сергей Кот, руководитель Центра исследований проблем возврата и реституции культурных ценностей) вызывают некоторое удивление попытки немецких и вместе с ними некоторых украинских СМИ распространить версию о том, что об этой сенсации стало известно только осенью 2008 года от двух немецких туристов, которые сфотографировали эти картины и разместили фотографии в Интернете. Немецкой стороне было известно об этом гораздо раньше
В 2003 году Сергей Кот поднял вопрос о возможности пребывания картин из Ахенского музея на территории Украины. Архивные документы указывали на то, что на Украине — как минимум 28 произведений из ахенской коллекции. Дирекция музея Сюрмонда-Людвига были поставлена в известность о результатах исследований.
В 2007 году директор Симферопольского художественного музея Ларина Кудряшова провела параллельное исследование и определение подлинности и авторства художественных произведений всей коллекции, находящейся в фондах музея, и подготовила её к экспозиции. При этом в аннотации к произведениям было четко указано, что 67 из них входили в довоенную коллекцию Ахенского музея[3].
Директор музея не исключает возможности временной экспозиции ахенских полотен в Германии, при условии получения от Германии государственных гарантий на их возвращение[5].
Напишите отзыв о статье "Симферопольский художественный музей"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.zerkalo-nedeli.com/3000/3680/24371/ Тайна погибшего музея]
- ↑ 1 2 3 4 5 [new-sebastopol.com/live/p_1_at995_id2128/ Искусствоведы анализируют коллекцию картин из немецких музеев, находящуюся в Крыму]
- ↑ 1 2 3 4 [profil-ua.com/index.phtml?art_id=1126&action=view В поисках утраченного]
- ↑ [www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=418&rubric_id=1000092&crubric_id=1001811&pub_id=356720 Музей, убитый на войне]. [archive.is/cLqU Архивировано из первоисточника 3 августа 2012].
- ↑ 1 2 [korrespondent.net/showbiz/712053 В Украину едет директор немецкого музея, требовавшего вернуть симферопольские картины]
- ↑ [podrobnosti.ua/podrobnosti/2008/11/19/567297.html Германия хочет вернуть картины из Художественного музея в Симферополе]
- ↑ [podrobnosti.ua/podrobnosti/2009/01/20/577648.html Немецкие искусствоведы прибыли в Крым для идентификации ахенских картин]
Ссылки
Отрывок, характеризующий Симферопольский художественный музей
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
