Симфония псалмов

Симфония псалмов (англ. Symphony of Psalms) — трёхчастная симфония И.Ф. Стравинского для хора и симфонического оркестра.

Тексты Симфонии Стравинский заимствовал из отдельных стихов Псалтири — Псалма 38 (Exaudi orationem meam, Domine), Псалма 39 (Expectans expectavi Dominum) и Псалма 150 (Laudate Dominum in sanctis eius), в версии Вульгаты (на латинском языке).

Симфония псалмов написана для нестандартного состава исполнителей: в оркестровой партитуре отсутствуют скрипки, альты и кларнеты и добавлены два фортепиано. В пояснении к партитуре Стравинский пишет, что партии верхних голосов хора желательно поручить не женщинам, а мальчикам (в исполнительской практике это пожелание автора, как правило, игнорируется). Части исполняются без перерыва. Соотношение текста и музыки сам Стравинский объяснял так: «Это не симфония, в которую я включил псалмовые тексты для распевания. Наоборот, это распевы псалмов, которые я симфонизирую».

Сочинение была написано в 1930 году по заказу Сергея Кусевицкого к пятидесятилетнему юбилею Бостонского симфонического оркестра. Мировая премьера состоялась 13 декабря 1930 года в Брюсселе в исполнении местного оркестра под управлением Эрнеста Ансерме. Американская премьера (Бостонский оркестр под управлением Кусевицкого) прошла 19 декабря 1930 года. Первая аудиозапись симфонии была сделана в феврале 1931 года в театре Елисейских Полей оркестром Страрама под управлением автора. Ныне Симфония исполняется чаще всего в редакции 1948 года.

«Симфония псалмов» — одно из самых популярных сочинений Стравинского (особенно последняя часть). Помимо записей под руководством самого Стравинского и Ансерме, её записывали (по алфавиту) Л.Бернстайн, Г.Бертини, П.Булез, Дж.Э.Гардинер, К.Дэйвис, Г. фон Караян, А.Лазарев, И.Маркевич, С.Реттл, Е.Светланов, Т.Сохиев, В.Спиваков, В.Федосеев, Ф.Фричай, Р.Шайи, Г.Шолти и др.

Ссылки

• [www.allmusic.com/work/symphony-of-psalms-for-chorus--orchestra-c33971/description Симфония псалмов] на сайте Allmusic  (англ.)

Отрывок, характеризующий Симфония псалмов

– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.