Сингапурская кухня

Сингапурская кухня — общий термин, которым обозначают большое разнообразие блюд различного происхождения, популярных в Сингапуре. Благодаря стратегическому положению города-государства, сингапурская кухня сложилась на протяжении многих веков под влиянием кухонь разных народов: малайской, китайской, индонезийской, индийской, перанаканской и европейской, особенно английской и португальской. Чувствуется также влияние цейлонской, тайской, филиппинской и ближневосточной кухонь. Китайский повар из уличного центра питания под влиянием индийской культуры может экспериментировать с такими ингредиентами, как тамаринд или куркума, тогда как индийский повар может готовить жареную лапшу.

Большое разнообразие местной кухни делает её привлекательной для туристов.

В основном сингапурцы предпочитают рестораны уличным центрам питания (англ. hawker centre).

Пища считается в Сингапуре важным элементом национальной идентичности и нитью, связывающей вместе различные культурные традиции. В сингапурской литературе пищу называют «национальной одержимостью». Сингапурцы часто говорят о еде.

Религия накладывает на еду некоторые ограничения. Мусульмане не едят свинину, индуисты — говядину, много также вегетарианцев. Обедая вместе, люди из разных общин проявляют понимание, а потому выбирают пищу, которая была бы приемлемой для всех.

Совет Сингапура по туризму пропагандирует сингапурскую кухню как еще одну туристическую приманку, сравнимую с шопингом. Каждый июль правительство страны организует Сингапурский фестиваль еды. Мультикультурность местной пищи, легкодоступность блюд международных кухонь разных стилей, широкий диапазон цен создают в Сингапуре «пищевой рай».

Сингапур, будучи небольшой страной с высокой плотностью населения, имеет крайне мало возделываемых земель. Большинство продуктов и ингредиентов город импортирует, хотя есть маленькая группа местных фермеров, которые выращивают овощи, фрукты, ловят рыбу. Густая сеть воздушных и морских путей позволяет городу-государству ввозить сельскохозяйственную продукцию отовсюду, включая такие дорогие морепродукты, как сасими из Японии.

Популярные блюда

Китайские

Многие китайские блюда были приспособлены иммигрантами из Китая к местным условиям с применением местных ингредиентов, а потому они не могут считаться чисто китайской кухней. В них чувствуется малайское, индийское и иное влияние. Китайское население Сингапура разноязычно, и каждая из этнических групп — хоккиен, теочу, хайнанцы, кантонцы и хакка — привнесли что-то своё в сингапурскую пищу.

• Хайнаньский рис с курицей (кит. трад. 海南雞飯, упр. 海南鸡饭, пиньинь: hǎi nán jī fàn) — рис, сваренный на пару, с кусочками курятины и огурцом. Обычно его едят с тёмным соевым соусом, соусом чили или имбирной пастой. Это блюдо считается в Сингапуре национальным. Оно происходит из Хайнаня, хотя сингапурский вариант только несколько напоминает оригинальный.
• Жареный рис / char png (кит. трад. 炒飯, упр. 炒饭, пиньинь: chǎo fàn) — рис, который жарят с кусочками мяса, овощами и яйцами.

Малайские

• Сате — мясо, приготовленное на гриле, наподобие шашлыка, подается с острым арахисовым соусом, огурцом и луком.

Межкультурные

• Лакса — рисовая лапша в кокосовой подливе с креветками, яйцом и, иногда, курятиной, рыбой, тофу. Специфически сингапурской в противовес малайской является катонг лакса с сырыми или слегка проваренными моллюсками.

Индийские

• Роти Прата — индийские блинчики, местное видоизменение пакистанского и индийского блюда, популярное на завтрак или поздний ужин. Обычно подается с сахаром и различными современными ингредиентами — такими, как яйцо, сыр, шолоклад, масала, дуриан и даже мороженое. В идеале блинчики должны быть хрустящими снаружи и мягкими внутри.

Морепродукты

• Скат, приготовленный на гриле / hang hir (кит. трад. 魟魚, упр. 魟鱼, пиньинь: hōng yú) — скат с соусом самбал, подается на банановом листе, малайское название икан бакар, очень популярен в Малайзии.
• Краб под соусом из черного перца.
• Краб под соусом чили — краб в густой томатной подливе с кайенским перцем.
• Омлет с устрицами — омлет с устричным начинкой, подаётся украшенным листьями кориандра.

Фрукты

Тропические фрукты доступны в Сингапуре круглый год, хотя большинство из них импортируют из соседних стран. Наибольшую известность среди них имеет дуриан. Несмотря на народную популярность, дурианы из-за их резкого и специфического запаха запрещено перевозить в общественном транспорте и потреблять в некоторых гостиницах и общественных зданиях.

Напитки

Сингапурцы употребляют очень мало крепких алкогольных напитков, но много потребляют пива. Местная разновидность пива называется Tiger Beer. Это качественное светлое пиво. Пьют также копи (kopi: кофе со сгущенным молоком), чай с молоком, который называют те (teh), и много разнообразных соков.

См. также

• Культура Сингапура

Отрывок, характеризующий Сингапурская кухня

– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.