Синкаванг
| Город
Синкаванг
Singkawang
|
Синкаванг — город в провинции Западный Калимантан на острове Борнео, Индонезия. Расположен примерно в 145 км на север от Понтианака, столицы провинции. Город окружен горами Паси, Потенг и Сакок. Название города происходит от словосочетания на языке народа хакка, означающем «город на холмах у моря и эстуария».
Содержание
Население
Согласно данным переписи 2010 года численность населения города составляет 186 306 человек, большая часть которых имеет китайское происхождение. Крупнейшую группу китайцев составляет народность хакка — 42 % от общей численности населения. Следующая по величине группа — народность чаочжоу, за ними следуют малайцы, даяки, яванцы и прочие этнические группы.
Религиозные группы соответствуют этническим; крупнейшие из них: буддизм, конфуцианство, ислам, протестантство и католичество.
История
С середины XVII века торговлей в городе заведуют китайцы. В период Голландской Ост-Индии Синкаванг был основной базой римско-католической церкви и постоянной резиденцией католического духовенства. Местная миссия носила название Апостольского викариата голландского Борнео. Ей, среди прочего, были основаны школы, больница и колония прокажённых.
Город тысячи храмов
Синкаванг также известен как Город тысячи храмов, поскольку в городе и его окрестностях находится множество ритуальных сооружений. Почти все боги китайского пантеона имеют в городе свой храм. Люди также почитают исторические личности, например, генерала Гуаня Юя, адмирала Чжэна Хэ и даже императора Сун Тай-цзу, которому посвящён храм, расположенный за северной окраиной города.
Чайнатаун
Помимо множества храмов, Синкаванг известен как один из индонезийских чайнатаунов, так как большинство его населения составляют потомки китайцев. Это отражается в культурном стиле, традиционных празднествах и официальных церемониях, начиная от свадеб и заканчивая похоронами. Культура города близка к традициям провинции Фуцзянь.
Языки
Основным языком Синкаванга является индонезийский. Кроме этого, каждая этническая группа использует для общения родной язык, а также почти все жители говорят на языке народности хакка. Используемый индонезийский язык содержит заимствования из малайского.
Достопримечательности
- Курорт Villa Bukit Mas;
- Bukit Bougenville — ботанический сад в 6 км к югу от города;
- Chidayu Indah — ботанический сад по соседству с Bukit Bougenville;
- Pasir Panjang — морской курорт в 17 км к югу от города;
- Sungai Hangmoy — река, используемая для купания народностью хакка;
- Kawasan Wisata — пляж с белым песком в 8 км к югу от города;
- Teratai Indah — искусственное озеро в 2 км к югу от города;
- Vihara Chikung — крупнейший даосский храм в 3 км к югу от города;
- Gunung Roban — гора с мощёной тропой в 4 км к востоку от города;
- Batu Belimbing или Starfruit Rock — скала в форме карамболы (звезды) в 8 км к востоку от города;
- Gunung Poteng — одно из основных водохранилищ в 7 км к востоку от города. Горы принадлежат заповеднику с уникальной флорой, включая Rafflesia Tuan Mudae (растение рода раффлезия);
- Sinka Island Park — зона отдыха на юге города, включающая парк, бассейн и зоопарк[1].
Торговля людьми
Синкаванг известен большим числом случаев продажи людей. Многие мужчины из Тайваня, Китая, Малайзии и Сингапура приезжают в город, чтобы найти жену. Они обращаются к посреднику, который подыскивает семью, имеющую дочь подходящего возраста, и предлагает им за неё порядка 5 миллионов рупий (около 500 долларов США).
Иностранцы платят посреднику гораздо большую сумму. Один из сингапурских источников утверждает, что сумма доходит до 30 миллионов рупий (около 3000 долларов США). Очень часто девушек забирают на короткий период времени (5 лет, 2 года и даже менее), в том числе без заключения официального брака.
Города-побратимы
Напишите отзыв о статье "Синкаванг"
Примечания
- ↑ [www.mediaindonesia.com/mediatravelista/index.php/read/2012/02/03/3575/2/Jika-ke-Singkawang-Ayo-Mampir-ke-Sinka-Island-Park Jika ke Singkawang, Ayo Mampir ke Sinka Island Park] (February 3, 2012). [www.webcitation.org/6BoJgjUbf Архивировано из первоисточника 31 октября 2012].
Ссылки
- [www.singkawangkota.go.id Официальный сайт] (индон.).
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Синкаванг
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
