Синее яйцо-часы со змеёй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
«Синее яйцо-часы со змеёй»
Яйца Фаберже

«Яйцо-часы с синей змеёй»
Год изготовления

1895

Заказчик

Николай II

Первый владелец

Мария Фёдоровна

Текущий владелец
Владелец

Монако Монако, Коллекция принца Альбера

Год получения

2005

Дизайн и материалы
Мастер

Михаил Перхин

Материалы

Золото, эмаль, бриллианты

Высота

183 мм

Сюрприз

Данное яйцо содержит работающий часовой механизм.

«Синее яйцо-часы со змеёй» (или «Яйцо-часы с синей змеёй») — ювелирное яйцо, одно из пятидесяти двух императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи. Оно было сделано в 1895 году и стало первым из императорских яиц Фаберже, подаренных Николаем II своей матери, вдовствующей императрице Марие Фёдоровне. Его дизайн был использован Фаберже при создании «Яйца герцогини Мальборо» в 1902 году. В настоящий момент оно находится в собственности князя Монако Альбера II.





Дизайн

Ювелирных дел мастером, изготовившим данное пасхальное яйцо, стал Михаил Перхин, работавший в фирме Карла Фаберже (Санкт-Петербург). Яйцо покоится на золотой подставке, украшенной узорами из опаловой белой эмали. Три панели подставки покрыты золотом четырёх цветов, символизирующих искусства и науки[1]. Золотая змея, инкрустированная бриллиантами, обвивает подставку, соединяя её с яйцом, и поднимается до его середины. Голова змеи и её язык указывают на текущий час, отображающийся римскими цифрами на вращающейся белой панели.[1] Большая часть яйца покрыта полупрозрачной синей эмалью и золотыми полосами с бриллиантами, а также в его нижней и верхней частях есть элементы часового звонка. На каждой из сторон яйца располагаются золотые ручки в форме скульптурных арок в виде буквы «C», прикреплённых недалеко от верха и посередине яйца. Одной из интересных особенностей является то, что «Яйцо-часы с синей змеёй» не содержит сапфиров, а в русских исторических архивах об описи конфискованного имперского имущества за 1917 год и в документах передачи коллекции из Аничкова дворца за 1922 год в Совнарком указано, что все предметы содержат сапфиры[1].

Сюрприз

Поскольку данное яйцо представляет собой работающий часовой механизм, оно не содержит сюрприза.

История

По всей видимости император Александр III сделал заказ пасхального яйца в фирме Фаберже в 1894 году, однако, после его трагической смерти в 1894 году «Яйцо-часы с синей змеёй» было вручено вдовствующей императрице Марии Фёдоровне её сыном, Николаем II на Пасху 1895 года. Яйцо находилось в Аничковом дворце вплоть до революции 1917 года. Вместе с другими ювелирными изделиями, «Яйцо-часы с синей змеёй» было отправлено в Оружейную палату Кремля в середине сентября 1917 года. В 1922 году яйцо было передано в Совнарком, где оно хранилось до продажи его за рубеж в 1927 году Мишелю Норману из компании Australian Pearl. В 1950 году яйцо было куплено Эмануэлем Сноуменом из Wartski (англ.). Галерея Wartski в 1972 году продала яйцо магнату Ставросу Ниакросу, владельцу флота и судовых верфей[2]. В 1974 году князь Монако Ренье III получил его в подарок на 25-летний юбилей нахождения на престоле и подарил своей супруге, княгине Грейс[3]. Оно стало одним из самых любимых ювелирных изделий княгини и хранилось на столе в одной из её комнат. После её смерти все помещения были опечатаны и яйцо не выставлялось на публике. После смерти Ренье III в 2005 году, Альбер II унаследовал яйцо вместе с княжеским престолом. С 2008 года яйцо демонстрируется широкой публике на выставках. В 1902 году Фаберже создал очень похожее яйцо («Яйцо герцогини Мальборо») для Консуэло Вандербильт. Оно имело большие размеры и было покрыто розовой, а не синей эмалью[1].

Дискуссия по поводу даты изготовления

Долгое время считалось, что ювелирное яйцо Альбера II являлось третьим императорским яйцом 1887 года, несмотря на то, что это вызывало сомнения многих учёных. В статье Лопато от 1993 года отмечается, что по расчётам фон Габсбурга и Лопато стоимость яйца должна составлять около 6000 рублей вместо 2160 рублей, уплаченных императором за яйцо 1887 года. Она также заявляет, что конструкция яйца является слишком сложной для изготовления его в 1887 году[1]. Ещё одно противоречие связано с тем, что все яйца при описи конфискованного имущества указаны как содержащие сапфиры, хотя в данном яйце их нет. Тем не менее, в 1995 году Татьяна Мунтян произвела проверку описания яйца 1887 года и яйца из коллекции Ренье III и опубликовала отчёт Fabergé Imperial Easter Eggs в 1997 году, подтверждающий, что яйцо действительно было изготовлено в 1887 году[1]. Несмотря на это, в результате дальнейших исследований было установлено, что яйцо было изготовлено в 1895 году, вместо считавшегося утерянным яйца «Двенадцать монограмм»[4]. В счёте за яйцо 1895 года указано следующее: «Яйцо из синей эмали в стиле Людовика XVI, 4500 рублей», что очень близко к экспертной оценке стоимости яйца, а также соответствует его описанию.

Напишите отзыв о статье "Синее яйцо-часы со змеёй"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 Lowes Will. Fabergé Eggs A Retrospective Encyclopedia. — Lanham, Maryland: Scarecrow Press Inc., 2001. — P. 23. — ISBN 0-8108-3946-6.
  2. [fly.hiwaay.net/~christel/discoveries/blue-serpent-egg-gm.htm The rediscovery of the Serpent Egg Clock]
  3. [www.cleveland.com/arts/index.ssf/2008/10/_a_faberge_egg_that.html Faberge egg owned by Princess Grace will grace Cleveland Museum of Art luxury exhibition]
  4. [fly.hiwaay.net/~christel/discoveries/bs-timeline.htm THE FABERGÉ IMPERIAL EASTER EGGS: New Discoveries Revise Timeline by Annemiek Wintraecken-Penninks]

Отрывок, характеризующий Синее яйцо-часы со змеёй

– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.