Синицын, Дмитрий Фёдорович

Дмитрий Фёдорович Синицын
Дата рождения:	23 февраля 1871(1871-02-23)
Место рождения:	с. Троицкое (Мелитопольский район)Таврическая губерния
Дата смерти:	19 октября 1937(1937-10-19) (66 лет)
Место смерти:	Лос-Анджелес
Страна:	Российская империя, СССР, США
Научная сфера:	биология, гельминтология
Место работы:	Нижегородский университет
Известные ученики:	В. И. Жадин, Н. А. Формозов
Известен как:	первый ректор ННГУ

Дми́трий Фёдорович Сини́цын (23 февраля 1871, с. Троицкое Мелитопольского уезда — 19 октября 1937, Лос-Анджелес) — русский и американский биолог, профессор, доктор биологических наук, ректор Нижегородского государственного университета.

Биография

Учился в Таврической духовной семинарии. В 1897 году окончил физико-математический факультет Варшавского университета; со старшего курса до 1906 года был хранителем зоологического музея. 15 августа 1897 года женился на дочери губернского секретаря Антонине Антоновне Ивашкевич.

С 1 мая по 15 июня 1900 года был в командировке — знакомился с зоологическими музеями Западной Европы. С 11 декабря 1901 г. по 7 января 1902 г. участвовал в съезде русских естествоиспытателей и врачей в Санкт-Петербурге.

Экзамены на степень магистра зоологии сдал в 1902 году в Новороссийском университете; 18 мая 1906 года защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербурге и в конце ноября переехал из Варшавы в Москву, где был зачислен приват-доцентом физико-математического факультета Московского университета. С октября 1906 года преподавал естественную историю в гимназии Медведниковых; с 1 июля 1907 года — преподаватель естествознания и географии в Московской женской гимназии им. Л. О. Вяземской.

В 1911 году защитил докторскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете. Магистерская и докторская диссертации Д. Ф. Синицына вместе с другими его работами по филогении трематод были опубликованы в русской и зарубежной печати. Для внедрения в практику исследований по биологии гельминтов по его инициативе в Москве, на средства земства, была создана первая в России ветеринарная гельминтологическая лаборатория по борьбе с гельминтозами домашних животных.

В 1911 году покинул университет вместе с рядом других профессоров из-за недовольства реакционной деятельностью министра народного просвещения Л. А. Кассо (Дело Кассо). Преподавал в Народном университете Л. И. Шанявского, затем стал его директором. В 1916 году был приглашён З. М. Таланцевым в Нижегородский Народный университет; периодически приезжал в Нижний Новгород для чтения лекций по биологическим дисциплинам и к апрелю 1917 года вместе со своей женой Людмилой Ивановной окончательно переехал в Нижний Новгород, возглавив Народный университет. Здесь же он преподавал в варшавском политехникуме и на Высших сельскохозяйственных курсах. После слияния этих трёх организаций в 1918 году Синицын возглавил образовавшийся Нижегородский университет.

В 1920—1921 годы — профессор Таврического университета, в 1922—1923 — Крымского сельскохозяйственного института, в мае 1923 — августе 1924 — Минского сельскохозяйственного института.

С 1925 года вместе с женой Людмилой Ивановной Синицыной эмигрировал сначала в Западную Европу, а потом в США — работал препаратором в Американском естественно-историческом музее в Нью-Йорке; с 1928 по 1931 — зоолог в сельскохозяйственном департаменте штата Вашингтон — занимался проблемами ветеринарной гельминтологии; открыл и описал при ревизии коллекции тропических ящериц новый вид: Neusticurus ocellatus Sinitsin, 1930.

В школе медицины Лос-Анжелесского университета занимался изучением простейших, паразитирующих в кишечнике человека.

Умер в Южной Калифорнии 19 октября 1937 года от болезни сердца. Похоронен на Сербском кладбище в Лос Анджелесе.

Ученики и соратники Д. Ф. Синицына: Э. К. Рейзин, И. Ф. Гайлит, А. А. Скворцов, В. И. Жадин

Ссылки

• [www.russiangrave.ru/person?&prs_id=215 Синицын (Sinitsin) Дмитрий Федорович] // Некрополь российского научного Зарубежья
• [www.museum.nnov.ru/unn/managfs/index.phtml?id=2001 Синицын Дмитрий Федорович] // Музей истории ННГУ
• [tarbeev-mikhail.livejournal.com/1996.html?mode=reply История кафедры зоологии ННГУ, 1918-1921 гг.]

Отрывок, характеризующий Синицын, Дмитрий Фёдорович

– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.