Синодик

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Сино́дик — список (или книга) с перечислением имен умерших для поминовения во время богослужения или в частной молитве (иначе, помянник или поминальник), а также, историческое название службы, составленной в 843 году по случаю торжества православной веры над иконоборчеством и традиционно совершающейся в первое воскресение Великого поста. В данной службе оглашается анафема еретикам и «вечная память» ревнителям православной веры.

Только к XII столетию синодик стал означать книгу памяти[1].

Кроме церковных, имели распространение личные или семейные поминальники[2] (к ним, в частности, относится и «Синодик опальных царя Ивана Грозного»).

Синодики часто имели предисловия, в которых освещались важнейшие вопросы загробного бытия. Иногда такие предисловия переписывали как отдельные литературные произведения без поминальной части.

Напишите отзыв о статье "Синодик"



Примечания

  1. [www.answers.com/topic/sinodik Sinodik] Russian history encyclopedia  (англ.)
  2. [baza.vgd.ru/11/57032/ Поминальник Е. К. Брусиловой]

Ссылки

  • [www.archive.gov.tatarstan.ru/res/files/10%20_op_5%20_d_314_b.jpg Синодик Зилантова монастыря]

Литература и источники

Отрывок, характеризующий Синодик

Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.