Синъань

Синъа́нь (Hsingan, кит. трад. 興安省, упр. 兴安省, пиньинь: Xìng'ān shěng), провинция в северо-восточной части Китайской Республики. Занимала площадь 278437 км² с населением ок. 327,6 тыс. чел. (1947). Административный центр — г. Хайлар.

Название

Название провинции связано с горным хребтом Большой Хинган, на котором была расположена большая часть провинции.

История

В древности территория провинции была заселена кочевниками-скотоводами, район Большого Хингана населяли сяньбийцы. В марте 1932 года была образована провинция Синъань в составе государства Маньчжоу-го, подконтрольного Японии. После победы в Японско-китайской войне 1937—1945 гг. Народное правительство Китайской Республики, в соответствии с проектом нового районирования Северо-востока, выделило Синъань в самостоятельную административную единицу. После образования КНР в 1949 году провинция была упразднена и стала частью Автономного района Внутренняя Монголия.

См. также

• Карта Китайской Республики с указанием местоположения провинции и территорий, на которые КР выдвигала претензии

Отрывок, характеризующий Синъань

Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.