Сицилийская вечерня (опера)

Опера

Сицилийская вечерня
фр. Les vêpres siciliennes
Композитор	Джузеппе Верди
Автор(ы) либретто	Шарль Дюверье, Эжен Скриб
Источник сюжета	пьеса Герцог д’Альб
Действий	5 действий
Первая постановка	13 июня 1855
Место первой постановки	Гранд-Опера, Париж

Сицилийская вечерня (фр. Les vêpres siciliennes) — опера Джузеппе Верди в 5 действиях, 6 картинах, на франкоязычное либретто Шарля Дюверье и Эжена Скриба по их пьесе Герцог д’Альб. В основу сюжета положены исторические события — восстание на Сицилии в 1282 году.

Премьера состоялась 13 июня 1855, в Гранд-Опера в Париже.

Вскоре Верди создал также итальянскую версию на либретто Эудженио Каими, показанную впервые в пармском Театро Реджио 26 декабря 1855 под названием Джованна де Гусман, в настоящее время в Италии используется название Сицилийская вечерня (итал. I vespri siciliani) и французский вариант либретто, переведённый на итальянский язык.

Действующие лица

Роль	Голос
Ги де Монфор, губернатор Сицилии от имени Карла Анжуйского, короля Неаполя	баритон
Сир де Бетюн, французский офицер	бас
Граф де Водемон, французский офицер	бас
Арриго, молодой сицилиец, сын Монфора	тенор
Джованни Прочида, врач-сицилиец	бас
Герцогиня Елена, сестра герцога Фридриха Австрийского	сопрано
Нинетта, её горничная	контральто.
Даниэли, её слуга	тенор
Тибо, французский солдат	тенор
Робер, французский солдат	баритон
Менфруа, сицилиец, сторонник Прочиды	тенор

Содержание

Опера состоит из пяти актов.

Действие происходит на Сицилии, в 1282 году.

Акт первый

Площадь в Палермо перед резиденцией правителя Сицилии, губернатора графа Ги де Монфора. С тех пор как остров захвачен французами, в городе царят тревога и напряжённость. Сицилийцы ненавидят захватчиков. Рядом с дворцом губернатора — солдатские казармы. Солдаты беспечно пьют вино и веселятся.

Из церкви на площадь выходит юная герцогиня Елена. Она в трауре. Её брат казнён графом де Монфором за неповиновение. Подвыпивший французский солдат Робер, не обращая внимания на скорбный облик девушки, пытается потребовать, чтобы она спела для него. Присутствующие на площади сицилийцы возмущены этим. Сопровождающие Елену горничная Нинетта и её жених Даниэли уже готовы вступиться за свою госпожу, но Елена останавливает их. Что ж, она споет для чужеземца! Девушка поёт о попавших в бурю моряках, которые в своём отчаянии возносят мольбы к богу. Но не это они должны делать, а начать борьбу со стихией! Только тот, кто борется, победит!

Не понимая слов песни, французские солдаты продолжают веселиться и напиваться дальше. Тем временем, в сердцах сицилийцев страстный призыв к борьбе вызывает живой отклик, желание взяться за оружие и дать отпор захватчикам.

Неожиданно на крыльце дворца появляется граф де Монфор. Он приказывает очистить площадь. У дворца остаются только Елена с Нинеттой. Презрительным взглядом провожает граф удаляющихся жителей Палермо — им ли, рабам по рождению, сопротивляться власти французов! Граф де Монфор готов уже вернуться во дворец, как вдруг внимание его привлекает юноша, спешащий навстречу Елене и Нинетте. Он прислушивается к разговору молодых людей. Имя Арриго, произнесённое Еленой, вызывает неожиданный интерес графа.

Арриго рассказывает о своём освобождении из тюрьмы. Видимо, Монфор потерял бдительность, если так опрометчиво освободил пылкого юношу, который только и ждёт встречи с тираном, чтобы убить его! Монфор, приблизившись, называет себя. Приказав девушкам удалиться, он внимательно рассматривает отважного Арриго. Оказывается, что тот не убил его тут же лишь потому, что Монфор безоружен. Что ж, это по-рыцарски! «Кто же ты родом?» — спрашивает губернатор. Юноша не знает отца, а имя недавно умершей матери назвать не желает. Монфор и на этот раз прощает дерзость. Более того, ценя смелость и прямоту Арриго, он советует ему вступить в победоносные французские войска. Арриго с возмущением отвергает предложение графа — он никогда не встанет в ряды поработителей своей родины! Умирая, мать благословила его дружбу с казнённым братом герцогини Елены, и он будет свято верен памяти друга. Пусть теперь за это признание губернатор вновь арестует его. Но опять граф проявляет странное великодушие — он отпускает Арриго, советуя ему только не посещать дом герцогини Елены, ибо это может погубить его. Юноша отвергает и этот совет и направляется в сторону дома Елены. С той же странностью ведёт себя Монфор, молча, с нежностью и грустью во взгляде, смотрит он ему вслед.

Акт второй

Пустынный берег моря близ Палермо. Из причалившей шлюпки на берег выходит Прочида. Три года томился он в изгнании. Теперь вернулся, чтобы возглавить восстание и освободить родную землю от французского гнёта. Прочиду встречают друзья. Он говорит о том, что час освобождения близок. Сицилии готов помочь Пётр Арагонский, но нужно поднять на борьбу весь народ. Нужен план действий. Прочида с заговорщиками удаляется в рощу, оставив на берегу Арриго и Елену на случай прибытия опоздавших соратников.

Юноша и девушка давно тайно любят друг друга. Хотя Елена — герцогиня а Арриго — простой солдат, это не останавливает влюблённых. Происходит объяснение. Тронутая любовной исповедью Арриго, Елена признаётся ему в ответном чувстве. В залог любви юноша клянётся отомстить Монфору за убийство её брата.

Страстное объяснение прерывает появление французских солдат. Они передают Арриго приглашение во дворец Монфора. Но юноша гордо отказывается от высокой чести. Что ж! В таком случае ему придётся подчиниться силе. Арриго уводят.

Возвращается Прочида с друзьями. Он огорчён арестом Арриго, однако медлить нельзя, нужно действовать, и действовать уже сегодня — в день праздника невест.

Собирается народ в ярких праздничных костюмах. Сегодня — праздник невест. Двенадцать девушек со своими женихами образуют торжественное шествие. Среди них Нинетта с Даниэли. Звучит искромётная тарантелла. В разгар танца появляются французские солдаты. Им по вкусу молодые сицилийки. Прочида специально подстрекает французов к ухаживанию за невестами, чтобы вызвать гнев молодых крестьян. Следуя праву сильного, солдаты оттесняют женихов. В бешенстве крестьяне бросаются на французских солдат. Цель достигнута — сицилийцы готовы к борьбе.

Акт третий

Картина первая. Кабинет графа де Монфора. Всесильный губернатор острова в глубоком раздумье. Перед ним письмо женщины, которую он, страстно полюбив двадцать лет назад, принудил выйти за него замуж. Но гордая сицилийка осталась непокорённой до конца. Она бежала от графа с ребёнком на руках, и вот только недавно, предчувствуя скорую смерть и боясь за судьбу сына, написала Монфору, назвав ему его имя: Арриго — сын губернатора. Монфор знает, что Арриго ненавидит его — правителя Сицилии, но он уверен, что доброта и забота отца вернут ему сыновью любовь.

Вводят Арриго. Юноша в недоумении, он негодует на то почтительное внимание, которое ему оказывают во дворце губернатора. Монфор спокойно и доброжелательно объясняет: в том, что Арриго на свободе и сегодня приглашён во дворец, нет ничего странного. Пусть Арриго прочтёт письмо матери. Узнав знакомый почерк, юноша потрясён: он, оказывается, сын тирана! В ужасе отшатывается Арриго от графа, готового открыть объятья своему сыну, и стремительно выбегает из кабинета. В смятении чувств губернатор остаётся один.

Картина вторая. Во дворце губернатора бал-маскарад. В сиянии огней веселятся, танцуют гости, мелькают маски. К Арриго, присутствующему здесь по воле графа, приближаются две маски. Он узнаёт голоса Елены и Прочиды. Заговорщики проникли во дворец, чтобы спасти Арриго и отомстить губернатору. Но им неизвестна тайна Арриго. Арриго в растерянности. Что делать? Друзья успокаивают его: как только Монфор останется без охраны, его настигнет клинок мстителей. Арриго узнает друзей по условному значку, который Елена незаметно прикалывает к груди любимого. Видя приближение Монфора в окружении офицеров, заговорщики скрываются в толпе гостей.

Монфор, отпустив стражу, остаётся наедине с сыном. В душе Арриго смятение, растерянность. Он ненавидит в графе тирана, но Монфор — его отец, спасший ему жизнь, и сейчас он один, без защиты. Не выдержав душевной борьбы, Арриго просит графа покинуть бал: на него готовится покушение! Губернатор успокаивает сына: «Враги не посмеют!» Тогда Арриго показывает условный знак, приколотый у него на груди. В эту минуту их окружают маски. Одна из них — это Елена — заносит кинжал, чтобы поразить графа. В тот же миг Арриго, движимый сыновним чувством, заслоняет собой отца. Общее смятение. Подоспевшей страже Монфор даёт команду взять каждого, у кого приколот такой же знак, как на груди Арриго. Заговорщиков арестовывают, они с презрением отворачиваются от Арриго. Елена бросает ему в лицо страшное слово: «Предатель!» Юноша в отчаянии.

Акт четвертый

Пользуясь именем графа де Монфора, Арриго проникает в неприступную крепость, где в ожидании казни томятся заговорщики. Арриго ещё не знает, как ему удастся помочь друзьям, как сможет он оправдаться и смыть с себя позор предательства. Из подземелья стражники приводят Елену. Девушка не в силах видеть Арриго, не в силах поверить, что он способен был на такую низость. Только любовь, которую всё ещё она питает к нему, даёт ей силы выслушать его признание в том, что он сын Монфора. Чутким сердцем своим Елена понимает, какие душевные муки терзают сейчас её любимого, и готова простить. В это время приводят Прочиду. Предводитель заговорщиков остаётся твёрд и непреклонен к объяснениям и мольбам Елены. Сейчас, когда Прочида знает, что корабль с оружием и деньгами, посланный Петром Арагонским в помощь Сицилии, уже вблизи острова, он, вождь восстания, по вине Арриго находится в заточении! Арриго — предатель!

В воротах крепости в окружении приближённых появляется граф де Монфор, пожелавший присутствовать при казни заговорщиков. Он приказывает согнать на площадь народ, чтобы смерть непокорных послужила другим наукой. Арриго бросается к отцу с мольбой помиловать его друзей либо предать его казни вместе с ними. Граф неумолим. Одно только может изменить его решение — публичное признание Арриго в том, что он сын графа. Просьба сына способна смягчить жестокое сердце Монфора. Такое признание означает для Арриго потерю родины, друзей и близких, потерю любимой. Елена заклинает его не соглашаться на условия губернатора. В это время появляются палач и монахи с заупокойными песнопениями. Арриго бросается к ногам Монфора и, называя его отцом, просит о прощении.

Растроганный Монфор принимает в объятия вновь обретённого сына и наследника. Он великодушно дарует жизнь заключенным и, чтобы закрепить мир с сицилийцами, благословляет брак своего сына с герцогиней Еленой. Теперь в растерянности Елена, мятущаяся между любовью к Арриго и своим долгом перед родиной. Однако находящийся рядом Прочида приказывает ей повиноваться воле губернатора.

Акт пятый

По мраморной лестнице дворца Монфора спускается в подвенечном наряде счастливая Елена — она верит, что мир и благоденствие придут в Сицилию вместе с её счастьем в браке с Арриго. С улыбкой на устах встречает она Прочиду. Но что слышит девушка из уст неумолимого сицилийца: борьба продолжается, пока французы в ожидании празднеств сдали укреплённые посты сицилийцам, заговорщики полностью готовы выступить. Елена в ужасе! Она ведь поклялась Арриго! Но Прочида неумолим: верность родине превыше любых клятв! Как только невеста ответит жениху согласием и дворцовый колокол зазвонит к вечерне, начнётся восстание сицилийцев.

Появляется счастливый Арриго, готовый вести к алтарю свою невесту. Но Елена отказывается от брака, понимая, что, открыв тайну условного колокольного звона, погубит своих друзей-заговорщиков, а, согласившись на брак, погубит любимого. Арриго и Прочида, каждый по-своему, возмущены решением Елены. Появление Монфора со свитой даёт событиям неожиданный поворот. Граф и слышать не желает об отказе Елены — любовь всесильна, она примирит всех! Несмотря на отчаянные просьбы Елены, граф даёт приказ бить в колокол в ознаменование счастливого союза.

С первыми ударами колокола дворец окружают толпы восставших. Смерть угнетателям! Отмщение врагу! С криком: «Отец!» Арриго бросается защитить Монфора. Тщетно взывает к разъярённой толпе Елена. Во главе с Прочидой, призывающим к борьбе, восставшие сицилийцы сметают несчастных и врываются во дворец. Сицилия освобождена!

Ссылки

• [www.naxos.com/mainsite/NewDesign/fintro.files/bintro.files/operas/Vepres_siciliennes_Les(Ivespri_siciliani_The_Sicilian_Vespers).htm Краткое содержание оперы]
• [www.giuseppeverdi.it/stampabile.asp?IDCategoria=162&IDSezione=581&ID=19909| Итальянское либретто]

Опера

Отрывок, характеризующий Сицилийская вечерня (опера)

Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.