Сиявуш

Сиявуш (авест. Syāvaršan, «чёрный конь»; пехл. Syāvakhš, Siāvaš; перс. سیاوش‎ Сиявуш; тадж. Сиёвуш) — в иранской мифологии сын легендарного царя Ирана Кей-Кавуса и отец Кей-Хосрова. В поэме Фирдоуси выступает как образец чистоты, оклеветанный мачехой и погибший на чужбине. В образе героя Сиявуша можно заметить образ умирающего и воскресающего божества, которому поклонялись в Средней Азии до её исламизации.

В «Авесте»

Месть за него упоминается в трёх яштах «Авесты», где говорится о том, что Хаосрава отомстит за своего отца Сьяваршана, которого коварно убил Франхрасьян. Также он назван седьмым в перечне восьми Кавиев, обладающих хварно, чьи фраваши нужно почитать.

В среднеперсидских источниках

Сиявахш был сыном Кай Кавуса.

Рассказывается, что когда Фрасияг вывел свою армию против Ирана, в битве с ним участвовал Кай Сиявахш. Но из-за Сутавих, жены Кай Уса, Сиявахш не вернулся в Иран, а перешел под защиту Фрасияга, прибыл в Туран и взял в жены дочь Фрасияга, которая родила Кай Хосрова. Там Сиявахш был убит..

«Суждения духа разума» отмечают, что пользы от Сиявуша — рождение его сына Кай Хосрова и построение Кангдиза. «Большой Бундахишн» и «Денкард» также упоминают, что Сиявуш воздвиг сооружение, названное Кангдез.

Другие представления

«Кровью Сиявуша» называли смолу драконова дерева, а также выделения некоторых растений из числа лилейных. Династия Афригидов из Хорезма возводила к нему родословную.

Образ в «Шахнаме»

Рождение

Однажды иранские богатыри Тус, Гударз и Гив находят в роще у границы с Тураном девушку, которая бежала от своего отца (она оказывается туранкой, внучкой Герсивеза). Богатыри спорят, кому она достанется, и приводят её к царю Ирана Кей-Кавусу, который, увидев её красоту, забирает девушку себе в гарем.

У них рождается сын Сиявуш, который воспитывается у героя Рустама в Забулистане и учится у него воинскому искусству. Когда Сиявуш вырос, он приезжает в столицу. Отец даёт сыну во владение Кухистан. Умирает мать Сиявуша, он оплакивает её.

Сиявуш и Судабе

Старшая жена Кавуса Судабе влюбляется в юношу и просит Кавуса, чтобы тот навестил её. Кавус не возражает, и Сиявуш посещает покои Судабе, они беседуют, после чего Судабе советует Кавусу женить юношу. Вскоре Сиявуш вторично посещает покои Судабе. Царица признаётся ему в любви и предлагает выдать за него замуж свою дочь. Когда он в третий раз приходит к ней в покои, Судабе пытается его соблазнить, но он отвергает ухаживания мачехи.

Тогда Судабе, разорвав на себе одежду, обвиняет Сиявуша в том, что это он пытался посягнуть на ложе отца. Кей-Кавус доверяет сыну, допрашивает Судабе, изучает, чем пахнет от Сиявуша и от Судабе, и убеждается, что она лжёт.

Однако Судабе, прибегнув к помощи колдуньи, утверждает, что у неё был выкидыш, а виновником этого стал Сиявуш, и показывает тела двух мёртвых младенцев. Кей-Кавус расследует дело, привлекая для этого консультации астрологов, допрашивает колдунью и устанавливает, что никакого выкидыша не было.

Тем не менее Судабе настаивает на своём, и отец решает подвергнуть Сиявуша испытанию огнем, чтобы подтвердить его невиновность. Сиявуш с помощью волшебного вороного коня и панциря невредимым проходит сквозь огонь. Кавус гневается на жену и хочет повесить её, но Сиявуш просит отца помиловать Судабе, что тот и делает.

Поход

В Иран вторгается туранское войско Афрасиаба. Сиявуш просит отца отправить его в поход, Кавус даёт согласие. Сиявуш вместе с Рустамом выступает, посещает по пути Забул (Кабул), Герат, Балх. У Балха происходит успешный для иранцев бой, о котором Сиявуш сообщает в письме отцу и получает ответ.

Герсивез (брат Афрасиаба) прибывает в стан Сиявуша для переговоров. Рустам и Сиявуш обдумывают речь посла, после чего Сиявуш заключает с Афрасиабом договор о перемирии и получает 100 знатных туранцев в заложники. Сиявуш отправляет к Кавусу Ростема с посланием.

Когда Кавус узнает о перемирии, он гневается и приказывает прислать к нему заложников в цепях и возобновить наступление на врага. Когда Ростем выражает недовольство, Кавус отсылает Ростема в Систан и назначает полководцем Туса.

Сиявуш, получив послание Кавуса, совещается с Бехрамом и Зенге и решает вернуть заложников, нарушив приказ отца. Понимая, что его за это может ждать наказание на родине, он отправляет Зенге для переговоров к Афрасиабу, тот привозит послание туранского царя. Сиявуш вверяет войско Бехраму, пишет письмо отцу с объяснением своих действий и переправляется через реку Джейхун, оказавшись на туранской земле.

Сиявуш в Туране

На земле Турана Сиявуша охотно встречает Пиран (двоюродный брат Афрасиаба), беседующий с ним, а затем, в Канге — и сам царь Афрасиаб. В присутствии Афрасиаба Сиявуш показывает своё мастерство в игре в човган и в стрельбе из лука, после чего Афрасиаб и Сиявуш отправляются на охоту.

Пиран отдаёт Сиявушу в жены свою дочь Джарире, а вскоре в беседе с ним рассказывает о Фарангис, дочери Афрасиаба. Пиран разговаривает с Афрасиабом о возможном браке. Афрасиаб поначалу отказывается выдавать дочь, веря звездочётам, истолковавшим его зловещий сон, но в итоге уступает. Сиявуш и Фарангис празднуют свадьбу.

Афрасиаб вручает Сиявушу часть царства, и тот строит город Кангдеж. Беседуя с Пираном о будущем, Сиявуш предсказывает свою судьбу. Сиявуш отстраивает город Сиявушгирд, в котором его навещает Пиран, рассказывающий жене и Афрасиабу о поездке.

Клевета и гибель

Хотя Сиявуш, как подчёркивает Фирдоуси, вовсе не стремился изменить своей новой родине, но его судьба оказалась несчастливой. Гарсиваз по поручению Афрасиаба посещает Сиявуша. Младшая жена Джарире рождает ему сына Форуда. Сиявуш отличается во время игры в конное поло, в стрельбе из лука, а затем побеждает в борьбе Горуй-Зереха и Дамура (которые затаили вражду).

Вернувшись к Афрасиабу, Герсивез клеветнически сообщает, что Сиявуш готов предать царя и принимает послов от Кавуса. Тогда Афрасиаб просит Сиявуша приехать и с этим приказом посылает Гарсиваза. Сиявуш готов посетить тестя, но Гарсиваз в беседе начинает отговаривать Сиявуша и настраивать его против Афрасиаба, сообщая, что царь питает к зятю злобу. Сиявуш, опасаясь за себя, отказывается приехать. Тогда Гарсиваз, приехав к Афрасиабу, докладывает тому, что Сиявуш проявил открытое неповиновение.

Афрасиаб собирает войско и направляется в поход на Сиявуша. Сиявуш беседует с беременной Фарангис, после чего видит вещий сон, который рассказывает жене, пророчествует о судьбе своего сына, прощается с женой и своим конём Бехзадом и выступает из города с отрядом. Сиявуш не хочет воевать, но туранское войско атакует его отряд, его бойцы погибают, а Сиявуш ранен и взят в плен.

Его доставляют в Сиявушгирд, где происходит скорый суд. Гарсиваз обвиняет его перед Афрасиабом в измене, Сиявуш пытается оправдаться. Пильсом (брат Пирана) вступается за Сиявуша. Фарангис умоляет Афрасиаба о пощаде.

По приказу туранского царя богатырь Горуй убивает Сиявуша («зарезав, как овцу»); на месте, где пролилась кровь невинного юноши, вырастает цветок «кровь Сиявуша». Его оплакивают близкие. Афрасиаб, боясь предзнаменований, хочет убить Фарангис и её неродившегося ребёнка, но Пиран отговаривает царя от жестокости.

Кей-Кавус, узнав о смерти сына, оплакивает его вместе с вельможами, зверями и птицами, а Рустам клянется отомстить за его смерть. Позже на месте гибели юноши вырастает смоковница с ликом Сиявуша на её листьях.

Источники и исследования

Источники:

• Авеста в русских переводах. СПб, 1997. С.369, 370, 396, 397.
• Гэуш-яшт IX 18, 22; Фравардин-яшт XIII 132.
• Зороастрийские тексты. М., 1997. С.102.
• Денкард VIII 13, 14 (из «Чихрдад-наска»)
• Фирдоуси. Шахнаме. Т.2. М., 1960. С.97-252 (строки 2963-8052)

Исследования:

• Мифы народов мира. В 2 т. Т.2. С.441 ([www.mifinarodov.com/s/syavarshan.html статья] Л. А. Лелекова)
• Чунакова О. М. Пехлевийский словарь зороастрийских терминов, мифических персонажей и мифологических символов. М., 2004. С.202.

Литература:

• Дьяконов М. М., Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии, в кн.: Краткие сообщения института истории материальной культуры, т. 40, М., 1951;
• Рапопорт Ю. А., Из истории религии древнего Хорезма (оссуарии), М., 1971, с. 83-84.

См. также

• Сиявуш нашего века
• Сиявуш (пьеса)
• Сказание о Сиявуше
• Сабазий

Отрывок, характеризующий Сиявуш

В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.