Скабины

Скабины (позднелат. Scabini, от герм. skapan) — судебная коллегия, явившаяся результатом судебной реформы Карла Великого.

История введения

В Меровингскую эпоху и в первое время при Каролингах обязанность присутствовать на судебных собраниях являлась повинностью совершеннолетнего свободного населения сотни; повинность эта распространялась как на обычные периодические судебные собрания (mallus legitimus, mallus publicus, echte Ding), так и на нарочитые, внеочередные, собираемые по поводу того или иного дела (minus placitum, gebotene Ding). Повинность была очень тяжелая, население сотни всеми силами уклонялось от явки на судебные собрания, а графы, со своей стороны, пускали в ход все средства, чтобы принудить их к явке. Реформа Карла Велкого имела целью урегулировать такое ненормальное положение дел. Раньше приговор формулировался коллегией так называемых рахимбургов и по утверждении его сотней вступал в силу. Рахимбурги избирались на определенный срок, вероятно — на одно собрание. Реформа Карла Великого ввела вместо рахимбургов постоянный институт скабинов (другие латинские названия: indices, auditores, juridici, legum doctores, legis latores; в некоторых местностях скабины называются по старой памяти рахимбургами, что доказывает несомненную преемственную связь между обоими институтами).

Дату реформы с точностью установить невозможно, так как утерян закон, её вводящий. В капитуляриях скабины впервые упоминаются поздно, только после 800 года; между тем в Италии встречаются уже в 774 году, то есть непосредственно после её завоевания, а во Франции — в 780 году. Есть основание полагать, что институт скабинов введен между 770 и 780 годами.

Порядок избрания

Скабины избирались графом при содействии судебной общины, из среды сотни. Юридически землевладение не было условием для вступления в коллегию скабинов; не допускались в её состав лишь лишенные прав (infami, vilae personae), но фактически коллегия их большею частью составлялась из крупных землевладельцев и вассалов, после избрания они присягали на добросовестное несение службы (ministerium), потому что рассматривались как королевские чиновники. Скабины должны были действовать в пределах своей сотни, но в случае необходимости они призывались и в другие сотни того же графства и даже в другое графство. Число их большею частью, как и число прежних рахимбургов, определялось в семь человек.

Полномочия

Скабины должны были присутствовать как на регулярных, так и на нарочитых судебных собраниях, но введение института скабинов существенно видоизменило лишь вторые. Обязанность сотни присутствовать на регулярных судебных собраниях осталась в силе: там скабины лишь заменили рахимбургов; но так как регулярные судебные собрания в каждой сотне бывали в среднем всего по два раза в год, а нарочитые — приблизительно каждые две недели, то судебная повинность была сильно смягчена. Настоящим судом скабинов сделался нарочитый суд (gebotene Gericht), переставший быть судебным собранием: сотня, как судебная община, перестала созываться туда, следовательно, и для вступления приговора в силу перестало требоваться утверждение его сотней. На новом нарочитом суде должны были присутствовать граф, скабины, стороны и свидетели; позднее присутствие первого сделалось необязательным, и его обыкновенно замещал староста (Schultheiss). Таким образом явилось разграничение графского суда как суда регулярного и суда скабинов как суда нарочитого. Компетенции последнего подлежали дела менее важные: мелкие уголовные (quae facile possunt de iudicari), долговые, по движимому имуществу и т. п. Приговор находился всецело в руках скабинов; судья только руководил совещаниями, заботился о приведении приговора в исполнение и следил за соблюдением так называемого «судебного мира». Наоборот, в регулярных судебных собраниях скабины являлись лишь пожизненными рахимбургами: приговор только формулировался ими и был представляем на утверждение сотни.

Суд скабинов собирался обыкновенно каждые две недели и преимущественно в главном городе графства; вот почему в дальнейшем своем развитии суд скабинов все теснее и теснее связывается с городами и из него вырастает институт шёффенов (Германия) и эшевенов (Франция).

См. также

• Шёффены
• Эшевены

Литература

• Sohm: «Fränkische Reichs- und Gerichtsverfassung», 1871.
• Brunner: «Entstehung des Schwurgerichte», 1872.
• Brunner: «Herkunft der Schöffen» // «Mitteilungen d. österreich. Inst.» (VIII).
• Schröder: «Lehrbuch der deutsch. Rechtsgeschichte», 1894.

Ссылки

• А. Дживелегов: Скабины // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Скабины

– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.