Скавронский, Алексей Григорьевич

Алексей Григорьевич Скавронский
Дата рождения	18 октября 1931(1931-10-18)
Место рождения	Ленинград, РСФСР, СССР
Дата смерти	11 августа 2008(2008-08-11) (76 лет)
Страна	СССР СССР Россия Россия
Профессии	пианист, педагог
Инструменты	фортепиано
Награды

Алексе́й Григо́рьевич Скавро́нский (18 октября 1931, Ленинград —11 августа 2008) — советский, российский пианист, педагог; профессор; народный артист России.

Биография

Окончил школу-десятилетку при Ленинградской консерватории (класс С. И. Савшинского), в 1955 году — Московскую консерваторию по классу Г. Р. Гинзбурга, в 1958 — аспирантуру у него же.

Около 10 лет руководил филармоническим отделом Москонцерта. Профессор Российской академии музыки им. Гнесиных.

Отпевание прошло 14 августа в Храме Большого Вознесения у Никитских ворот. Похоронен на Хованском кладбище (Центральная территория).

Творчество

За 50 с небольшим лет участвовал более чем в 4000 концертов. Выступал с ведущими оркестрами и дирижёрами; гастролировал в Болгарии, Венгрии, Румынии, Германии, Польше, Чехии и Словакии, Испании, Финляндии, Дании, Великобритании, США.

В 1980-е годы представлял публике редко исполняемые сочинения — Первый концерт А. К. Глазунова, Токкату для фортепиано с оркестром О.Респиги, Концерт для фортепиано с оркестром М. А. Балакирева. Значительную часть своих концертов посвящал творчеству Шопена; в 2000-х годах записал собственную редакцию его этюдов.

Одним из первых использовал жанр «беседы у рояля».

Избранная дискография

Источник — RussianDVD

• 1991, Мелодия, SUCD 10-00249 — Ф.Шопен. Все этюды
• 1997, Мелодия, DE 0136 — The Great Piano Music of the World: Ф.Шопен. Этюды фа минор, ре-бемоль мажор, ля-бемоль мажор.
• 2003, Vista Vera, VVCD-00046 — Respighi. Works for Piano, Orchestra and Cello (Токката для фортепиано и оркестра ре минор; Три прелюдии для фортепиано; Адажио с вариациями для скрипки и фортепиано; записи 1986 и 1988 гг.)
• 2003, Vista Vera, VVCD-00040 — Ф.Шопен. Все этюды (запись 1997 года)
• 2006 Vista Vera, VVCD-00111 — Ф.Шопен. Полонезы, Баллады, Ноктюрн (запись 1986 года)

Отзывы

У пианиста проникновенная манера интонирования, выразительный рисунок фразы… в том, что делает за инструментом Скавронский, сопутствует ему удача или нет, всегда ощущается полнота и правдивость переживания… В его подходе к Шопену, в применяемых им приемах выразительности можно различить традицию, идущую от Падеревского, Пахмана и некоторых других известных в прошлом концертантов-романтиков.

— Г. Цыпин (цит. по:)

Награды и признание

• лауреат международного конкурса имени Сметаны (Прага, 1957)
• почётный диплом 1-го Международного конкурса имени Чайковского (Москва, 1958)
• Заслуженный артист РСФСР (1982)
• народный артист России (2002)
• премия Москвы.

Литература

• [allpianists.ru/skavronsky.html Скавронский Алексей Григорьевич] // Григорьев Л., Платек Я. Современные пианисты. — М.: Советский композитор, 1990.

Ссылки

• [tvkultura.ru/article/show/article_id/34684/ Скончался пианист Алексей Скавронский]. Телеканал «Культура» (13 августа 2008). Проверено 15 августа 2016.

Отрывок, характеризующий Скавронский, Алексей Григорьевич

В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.