Скадовский, Сергей Николаевич

Сергей Николаевич Скадовский
Фотография студента C. Н. Скадовского, 1910 год
Дата рождения:	31 августа (12 сентября) 1886(1886-09-12)
Место рождения:	местечко Белозёрка, Херсонский уезд, Херсонская губерния, Российская империя
Дата смерти:	5 февраля 1962(1962-02-05) (75 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	гидробиология
Место работы:	Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова
Учёная степень:	доктор биологических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Императорский Московский университет
Научный руководитель:	Н. К. Кольцов
Известен как:	создатель эколого-физиологического направления в гидробиологии; основатель Звенигородской гидрофизиологической станции.
Награды и премии:	Премия имени В. И. Ленина

Серге́й Никола́евич Скадо́вский (31 августа [12 сентября] 1886, местечко Белозёрка, Херсонский уезд, Херсонская губерния — 5 февраля 1962, Москва) — российский и советский гидробиолог, доктор биологических наук, заведующий кафедрой гидробиологии Московского государственного университета (1930), профессор (1935), создатель эколого-физиологического направления в гидробиологии, лауреат премии имени В. И. Ленина (1929).

Биография

Окончил физико-математический факультет Московского университета (1912).

В 1910 году на собственные средства основал Звенигородскую гидрофизиологическую станцию (ныне биостанция МГУ имени С. Н. Скадовского). Основное научное направление работ Скадовского — экология и физиология водных организмов.

Похоронен на кладбище у посёлка Луцино

Происхождение и семья

Потомок старинного польского дворянского рода Скодовских. Прадед — Скодовский Балтазар Балтазарович (1745—1825), подполковник войска польского при короле Станиславе Августе Понятовском. После раздела Польши присягнул на верность Павлу I, получив русское дворянство. Дед — Скодовский Лев Балтазарович (1814—1886), помещик и крупный землевладелец, а также отец будущего учёного — художник Скадовский Николай Львович (1845—1892), родились и умерли в семейном поместье Белозёрка (Скадовка). Мать — Аркудинская Мария Сергеевна 1860—1940). Жена — Скадовская Людмила Николаевна, урождённая Сперанская (1889—1972).

Ссылки

• [letopis.msu.ru/peoples/3170 Летопись Московского университета]
• [herba.msu.ru/russian/biostantion/index.htm Звенигородская биологическая станция им. С. Н. Скадовского]. Проверено 11 сентября 2011. [web.archive.org/web/20100926105056/herba.msu.ru/russian/biostantion/index.htm Архивировано из первоисточника 26 сентября 2010].
• [www.terra-futura.com/minorities/polish_skadovsky_rus.html ПОЛЬСКИЙ МАРШРУТ: ДОМ СКАДОВСКОГО (ул. Красностуденческая, 12, угол Одесского пер.)]. Этнокультурные маршруты по Херсону и Югу Украины. Проверено 11 сентября 2011. [www.webcitation.org/66zxnEWI6 Архивировано из первоисточника 17 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Скадовский, Сергей Николаевич

Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.